Марк Розовский

Торг

На этой неделе лидер оппозиции встретился с хозяином коррупции. Встреча происходила в теплой обстановке — при температуре 86 градусов — и на высшем уровне — где-то на верхней полке бани, в спецпарилке, в голом виде и с глазу на глаз.

— Поддай, — сказал лидер оппозиции.

Они поддали.

— Мне нужно…

— Возьми — сказал хозяин коррупции.

Они взяли на грудь еще по стакану.

Затем перешли к делу. Для начала лидер оппозиции попросил подцержки на предстоящих выборах.

Хозяин коррупции сказал:

— На.

И взамен попросил смочить веничек. Лидер оппозиции тут же смочил.

— Хочу завтра к Хусейну в гости слетать. Хусейн — хороший человек. Добрый.

И слегка хлестнул хозяина коррупции. Хозяин коррупции сказал:

— Ой… Мне надо тут… один авианосец продать. Ты не знаешь, кому?

— Знаю. Продам.

— Тогда и танки возьми. У меня шестьдесят танков в наличии простаивают.

— Хорошо. Но кто мне тогда за это секретаря контрольного управления уберет?

— Договорились. Но ты тогда Мухамеда в покое оставь.

— Зачем тебе Мухамед? Он преступник, твой Мухамед. Мафиози.

— Ф-фу, не болтай слова, которые не понимаешь. Он дерзкий!.. Ну взял двадцать пять заложников, ну расстрелял одного… Двадцать четыре ведь целы остались.

— Мухамед — плохой человек. Недобрый.

— Добрее тебя. С ним же разговаривать надо. Вот я же с тобой разговариваю. Вы никто с ним не умеете разговаривать.

— Давай, я поговорю. Но сначала ты с ним поговори, чтобы он со мной поговорил.

— Я поговорю. А ты с Прохором поговори…

— Поговорю, поговорю… Но если ты мне дашь с Мухамедом поговорить.

— Я тебе дам Мухамеда, если ты мне дашь Прохора и Авдеича… А лучше Сигизмундыча… Мне очень нужен Сигизмундыч.

— Да Сигизмундыч ничего сейчас не решает. Решает Терентьич.

— Тогда Прохора не надо. Я лучше сразу на Билла выйду. Или на Ли Фуня.

— Ли Фунь — это правильно. Но Ли Фунь мне самому пока нужен. У Ли Фуня хорошие связи с Мчебришвили.

— Мчебришвили уже убили. Нету уже Мчебришвили.

— Как?.. А я и не знал. Жалко Автандила. Хороший был человек. Добрый.

Они помолчали. Скупая мужская слеза смешалась с потом. Так плакать в России могут только сильные мокрые мужчины…

— Ты это… — вздохнул хозяин коррупции. — Обещай мне сначала Тюмень не трогать.

— Перевернись! — ласково сказал лидер оппозиции. — А что у тебя в Тюмени этой самой?.. Нефть?

— Да нет… У меня там Валька живет. В детсаду работает. Очень опасно, говорит, стало. Дети какие-то неуправляемые… За последний месяц — четыре изнасилования. Повариху и трех воспитательниц…

— А я-то тут при чем?

— Дети подвержены всяким дурным влияниям. Ты своими речами всех возбуждаешь — и больших, и маленьких. Валька просила, чтоб ты в этом году в Тюмень не приезжал. Чтоб все там было тихо, понял?

— Ладно, — сказал лидер оппозиции. — За Тюмень ты мне будешь Ямал должен. И Архангельск.

— Архангельск не дам. А Ямал бери. Но учти: он не моя зона.

— Моя, твоя… Зона у нас общая. Вот приду к власти, — мечтательно произнес лидер оппозиции, — и зона у нас на всех будет одна.

— Размечтался. Лучше скажи: ты на чем сидишь? Ты на моем алюминии сидишь.

— А ты на своем алюминии сядешь.

— Если я сяду, ты уже не встанешь.

— Раздухарился. Если я не встану, ты вообще ляжешь.

— Ладно. Я тебе помогу, — сказал хозяин коррупции. — Но и ты мне… Нужно, чтобы твоя Дума сейчас приняла закон о всеобщем беззаконии.

— Сделаем. А ты мне помоги разобраться с этим… ну, как его…

— С министром финансов?

— Да нет. С другим… С этим… ну, с тем, который меня по телевизору недавно публично обозвал.

— Кем обозвал?

— Коммунистом.

— А кто ж ты есть?

— Не надо. Я есть лидер оппозиции. Да, я был коммунист. Был! Но теперь… И не надо меня обзывать, не надо! А то я обижусь… и тебя тоже могу оскорбить!.. Как говорится, ты — мне, я — тебе.

— Нет, — сказал хозяин коррупции. — Сначала ты — мне, а уж потом я — тебе!.. Перевернись!

И поддал жару, бросив полведра воды на раскаленные докрасна камни.

1997