Марк Розовский

Горемыки

Собрались Горемыки на Съезд.

В президиум выбрали, как полагается, лучших, самых, можно сказать, несчастных из несчастных. Стали слушать доклад:

— За отчетный период наши муки возросли на столько-то процентов, наши печали — на столько-то. Сегодня мыкать научились все, а кто не мыкает, тот не наш человек. Мы достигли больших успехов в деле всеобщей деградации, заняв активную позицию на платформе паралича. Много поработали над упадком нашей экономики. Всерьез потрудились для того, чтобы маразм крепчал. Приняли ряд судьбоносных решений, поддержав действия правительства под девизом: «Семь бед — один ответ». Умело и без потерь исчерпали все возможности. Начали подготовку полного провала по всем направлениям, энергично содействуя прогрессу общего кризиса. Эвакуировали беженцев из опасной зоны в регион чрезвычайного положения, чтобы лично присутствовать на демонстрации бросания их на произвол судьбы с целью дальнейшей организации борьбы с его последствиями. Наконец, получили доверие народа для новых поражений и исторических ошибок.

Затем приступили к прениям. Один Горемыка выразил неудовлетворение:

— Ваше горе гораздо меньше нашего.

Другой оратор с ним не согласился:

— А наше горе еще больше!

Один делегат остановился на вопросе: «Почему все остановилось?»

— В нашем городе, — рассказал он, — остановилось все: часы, транспорт, заводы, фабрики, работа учреждений… Но пока мало кто понимает, что это и есть «в коммуне остановка». Та самая.

Один из жителей села Заверюхино предложил очень интересную программу развития Нечерноземья.

— Пропадай моя деревня, — сказал он. — Все четыре колеса.

С этим решительно не согласился житель деревни Стародубцево. Он сказал:

— Программу осуществить можно, но сложно, поскольку никаких колес ни в одной деревне нет.

Участники землетрясений поделились своим опытом.

— Мы, — говорят, — готовы к любым катаклизмам, в том числе и к талонам на сахар. Ведь то, что в течение столетия невыносимо для других, для нас давно стало дневной нормой.

Интересное заявление сделали утопленники, которых удалось спасти:

— Мы и впредь будем купаться и плавать. В любую погоду. Нам и сейчас не страшны никакие бури, штормы и ураганы. Только, — жалуются, — дырявых лодок не хватает. Помогите! — кричат. — С дырявыми лодками! Спасите!

Некоторые выступающие пытались поднять настроение призывами:

— Больше внимания наступающему апокалипсису!

— Тверже шаг по болоту!

— Выше уровень воды наших наводнений!

— В жизни раз бывает восемнадцать лет строгого режима!

В общем, страсти накалились. Мученики партии обвинили беспартийных мучеников в том, что они их мало мучают.

— Чем? — спросили их присутствовавшие на съезде горе-журналисты.

— Муками воспоминаний. Муками совести, — был ответ.

Одного калеку просто не стали слушать. Он хотел сказать, что есть еще надежда. Ему не дали договорить.

— Мы, инвалиды, все как один протестуем против заявления нашего калеки!

И пригрозили накостылять ему за псевдооптимизм.

В заключение приняли резолюцию, требующую положить конец свету. Начали плакать. Некоторые — стенать. Особенно ретивые — кожу раздирать, в общем, расстроились… Действительно, настроение у всех не самое лучшее. А чего радоваться?.. Съезд кончился, будущего нет… А тут один взывает:

— Дальше! Дальше! Дальше!

Другой:

— Так дальше жить нельзя!

Третий:

— Сдать оружие!

Что поделаешь?.. Решили в следующем году провести еще один внеочередной, общегоремычный съезд. На повестке дня три вопроса:

1. Итоги ужасов.

2. Перспективы кошмаров.

3. Перевыборы гастролеров на трибуне.

В общем, работы много. Кто хочет, как говорится, может подключиться. Внести свой вклад в наше общегоремычное дело.

1995