Марк Розовский

Будьте здоровы

Один дядька много чихал. По двадцать два раза каждый раз. Если начнет чихать, его уже не остановишь… Пока двадцать два чиха не сделает, ни за что не успокоится… Даже смешно. Если не сказать, грустно.

Потому что на каждый его чих окружающие должны были говорить:

— Будьте здоровы!

Ему, дураку, хорошо чихать. Он свою норму знает. А окружающим — каково?..

Ну два раза ему «будьте здоровы» пожелали, ну, пять, ну, семь… ну, наконец, одиннадцать… это еще куда ни шло!

Но — двадцать два!.. Нет, это уже было слишком. И где-то после двенадцатого чиха наступало молчание. Ну, глупо двенадцать раз подряд говорить одно и то же. Хотя и семь не умнее.

И вот обычно последние десять чихов проходили без участия окружающих. Многие из них, бывало, просто не выдерживали напряжения и убегали от чихающего в неизвестном направлении. Говоря прямо, скрывались кто куда. Лишь бы не присутствовать при этой ужасной картине: дядь ка продолжает надрываться, а ты, видишь ли, ему опять и опять:

— Будьте здоровы!.. Будьте здоровы!.. Будьте…

Прямо-таки не ясно, кто больше в этой ситуации идиот: чихающий дядька или тот, кто рядом с этим чихающим мотором рядом оказался…

И вдруг: крутой поворот в жизни нашего дядьки.

Его назначают министром. И все в его жизни резко меняется…

Все, да не все: как чихал наш дядька раньше по 22 раза подряд, так и продолжал. Но только теперь уже как член правительства.

И вот, представьте, как он только на эту должность заступил, ему на каждый чих стали говорить:

— Будьте здоровы!

Он 22 раза. И они 22 раза. Ни больше, ни меньше.

И никто не убегает. Наоборот, некоторые даже после седьмого раза начинали подбегать, а после пятнадцатого хором скандировать:

— Будьте здоровы! Будьте здоровы! Будьте…

Да только через пару лет нашего министра сняли. И снова он стал обыкновенным дядькой.

И снова чихал столько же раз, сколько и раньше…

И снова ему после одиннадцатого раза — это предел! — никто уже не желал здоровья.

А когда на пенсию ушел, самое большее три раза чего-то такое промямлят для вежливости, и все. Тихо. Спокойненько. Без тревог.

А когда дядька наш совсем состарился и сделался совершенно одинок, он по привычке однажды как начал чихать, как начал…

А ему ни ответа, ни привета…

Расстроился наш старый дядька и тут же умер. И правильно сделал, между прочим. В самом деле, ну, зачем жить, если тебе «будьте здоровы» сказать некому.

1966