Триллион долларов. В погоне за мечтой

Зазвонил телефон.

Джон обернулся и почувствовал, как вся готовность драться улетучивается, как воздух из пробитого воздушного шарика. Поначалу он хотел уйти в ванную и не брать трубку. Но может быть, это Вакки. Которые хотят сказать ему, что пора собирать вещи. Он сел на постель и снял трубку.

– У вас проблемы, – произнес низкий голос незнакомца. – И вас оставили наедине с ними.

Джон проглотил подступивший к горлу комок.

– Можно сказать и так.

– Я обещал вам, что еще позвоню, не так ли?

– Да. – Джон чувствовал, что ноги не держат его.

– Хорошо. Но вы должны немного подготовиться. Было бы неплохо, если бы у вас был в комнате факс. Как думаете, сможете достать его?

Джон вспомнил о кредитке, которую дал ему Эдуардо. Пока что она лежала в кармане его брюк.

– Да, – произнес он. – Думаю, смогу.

– Сделайте это как можно скорее. Еще не знаю, понадобится ли он нам, но все может быть.

– Вы не хотите сказать мне, что собираетесь делать? – спросил Джон.

– Нет. В основном потому, что сам этого не решил. Доверьтесь мне. Вы оказались в крайне щекотливой ситуации, но у меня есть целый ряд возможных вариантов. Посмотрим.

Его слова почему-то внушали спокойствие.

– Вашего имени я не узнаю и сегодня, я так полагаю?

– Поверьте мне, у меня есть причины так поступать, – ответил незнакомец. – Постоянно будьте в комнате, когда вам привезут факс. Я позвоню. – И он положил трубку.

Джон открыл дверь в коридор и увидел, что у противоположной стены на стуле сидит со скрещенными руками Марко.

– Марко? Мне нужен факс, – произнес Джон.

Вообще-то он собирался украдкой выбраться из дома, поехать на «феррари» в ближайший город, но его телохранитель мгновенно извлек из кармана мобильный телефон и сказал:

– Va bene, signor Fontanelli[15]. Я вам его достану.

В газетах на следующее утро были только две темы: разгар эпидемии в Центральной Африке, вызванной, возможно, возбудителем лихорадки Эбола, и спор за наследство в один триллион долларов.

– Мой дед все еще верит в то, что вы – тот самый наследник, – объявил за завтраком Эдуардо. – Мой отец считает это проявлением стариковского упрямства. Моему дяде мысль о том, чтобы возиться с трехлетним мегамиллиардером, кажется отвратительной. И мне, честно говоря, тоже.

Они были в салоне вдвоем. Вакки засиделись далеко за полночь, споря о том, что делать, и только Эдуардо сумел встать к этому времени.

– И что теперь будет? – спросил Джон.

– Предположительно начнется то, для чего существуем мы, адвокаты: правовой спор, – жуя, пояснил Эдуардо. – Который, скорее всего, продлится долго. Я имею в виду, долго по меркам адвокатов. Годы, возможно, десятилетия.

Над домом снова пролетел вертолет. Число репортеров не уменьшилось, а даже увеличилось. Никто из поставщиков и служащих не мог войти в дом, не высказав свою точку зрения в дюжину микрофонов.

– Великолепно, – уныло произнес Джон.

– Но сначала мы попросим, чтобы нам прислали все бумаги. Их нужно перевести, заверить и так далее. Это займет время, потребует денег, ну да что там. Затем мы потребуем провести генетическую экспертизу отцовства. Анализ крови, представленный тем сомнительным мистером Бликером, хотя и произвел огромное впечатление на публику, грубо говоря, бесполезен.

– Правда? Но ведь он утверждал…

– Адвокаты всегда что-то утверждают, в конце концов, они живут спорами. Факты таковы, что анализ крови годится только на то, чтобы исключить вероятность отцовства. Вывод строится на том, что группы крови наследуются по определенным правилам. Если у ребенка, к примеру, группа крови АВ, а у матери группа крови А, то мужчина с группой крови А не может быть его отцом, а может только тот, у которого группа В или АВ. Но анализ крови не говорит ничего о том, действительно ли некий мужчина является отцом ребенка.

Джон уставился на молодого адвоката. Внезапно он вспомнил, как мать, когда они были еще детьми, раздавала им сладости, а Лино позже отнимал его долю. Просто отнимал, потому что был сильнее.

– А генетический тест? – спросил он, и ему показалось, что его голос дрожит от ярости.

– Здесь, конечно, тоже существуют спорные случаи, но в основном он предоставляет довольно надежное доказательство отцовства. Необходимо рассмотреть образцы тканей и так далее, но все это можно устроить. Для этого достаточно корня волоса или мазка слизистой оболочки рта, его можно взять и у ребенка. Менее неприятно, чем анализ крови.

– Меня вы не заставляли проходить генетический тест.

– Нет, – ответил Эдуардо, задумчиво помешивая кофе. – Для детей, рожденных в браке, в этом нет необходимости. Мужскую родословную все равно нельзя проследить с уверенностью. А в случае вашего брата мы подозреваем, что он хочет обманом заполучить наследство Фонтанелли.

Как бы там ни было, они подозревают. Но Лино всегда пользовался успехом у женщин. Не было ни одной девушки в округе, с которой он хотя бы не попытался. И всегда тайком. Если он заставал его тискающим девушку, Лино смотрел на него своим специальным взглядом, предвещавшим побои, если ему придет в голову болтать. С другой стороны, именно он просветил его, лет в девять или десять; Лино тогда было уже пятнадцать, и он знал, о чем говорит.

Вполне возможно, что однажды он потерпел поражение. Он даже мог понять реакцию Деборы Петерсон, решившей скрыть рождение ребенка. Ему всегда казалось, что Лино не очень вежливо обращался с женщинами после того, как получал то, что хотел.

– А если это не обман? – спросил Джон.

– Если это не обман, – сказал Эдуардо, облизнул ложку и аккуратно положил ее на белоснежное фарфоровое блюдце, – тогда наследником становится Эндрю Петерсон.

То, что до сих пор было осадой, превратилось в атаку. Образно говоря, репортеры принялись трясти решетку и требовать, чтобы их впустили. Эдуардо отважился выйти на улицу в сопровождении трех телохранителей, несмотря на то что собирался только дойти до ворот. И заявил журналистам примерно то же самое, что объяснял Джону за завтраком, а именно: Лино подозревают в том, что он обманом пытается завладеть наследством Фонтанелли. Эдуардо также в общих деталях описал тему предстоящего правового спора. Его едва не вытащили через решетку.

– Если еще раз произойдет нечто подобное, то я оглохну, – заметил Эдуардо, вернувшись в дом. Он вздрогнул. – Что они вообще все здесь делают? Разве они не должны быть на процессе против О. Джей Симпсона?

Не прошло и двух часов, как он увидел свое заявление по Эн-би-си, оно перемежалось кадрами с яростным опровержением Лино Фонтанелли, который решительно отверг «бессовестные происки этого молодого итальянского адвоката» и еще раз подчеркнул, что для него самое важное – благосостояние ребенка.

Снова появился вертолет, вскоре после этого – второй и третий. Слуги дома, которые время от времени выполняли обязанности посыльных, сообщили о том, что им предлагали большие денежные суммы за описание быта Вакки, фотографии интерьера или за то, что они тайком проведут внутрь репортера. Охранники ужесточили контроль.

Ближе к вечеру Джон позвонил матери. На восточном побережье Соединенных Штатов близилось к полудню, и он отвлек ее от дел на кухне. Последний раз, когда он звонил ей, она была просто озадачена происходящим и взволнована тем, что о ее сыне пишут во всех газетах, но теперь она была по-настоящему расстроена тем расколом, который принес в ее семью «миллион», как она сурово назвала наследство.

– Это не миллион, mamma[16], – в который раз повторил Джон. – Это миллион миллионов.

– Non mi piace, non mi piace[17], – жалобно запричитала она. – Кому нужно столько денег, скажи на милость? Разве это стоит того, чтобы один брат ссорился с другим? А теперь он еще хочет бросить Веру и жениться на этой женщине из Филадельфии, только ради денег…

Джон почувствовал, как по спине его потекла холодная струйка пота. А кто получает наследство, если умирает ребенок? Его родители, не так ли? Эта мысль была уродливой, вызывала ужас, она пришла из ниоткуда и уже не хотела уходить.

– Но ведь ты всегда хотела иметь внука, – устало произнес он. Перед ним на столе лежала газета «Коррьере делла сера», и с первой страницы на него смотрели большие глаза Эндрю Петерсона.

– Мира тоже была мне вроде внучки, а теперь я должна потерять ее? Ах, какая беда! Ничего, кроме беды, не принесли они, эти деньги.

И она жаловалась до тех пор, пока не вспомнила, что должна поставить воду для макарон. И Джону пришлось пообещать ей позвонить снова, а еще лучше – поскорее вернуться домой, а затем она положила трубку.

Вернуться домой, да. Может быть, там ему будет легче пережить это. Он с самого начала был уверен в том, что Вакки ошиблись относительно него. Окей, вся эта роскошь была приятной, без вопросов, и к ней можно было быстро привыкнуть, но в принципе ведь он не умеет обращаться с деньгами. Даже с небольшим количеством денег, а с большим – и подавно. Если речь идет о том, чтобы вернуть человечеству утраченное будущее, то он явно не тот кандидат. Он достаточно испортил собственное будущее, чтобы браться за такое дело.

Он поднял газету и стал рассматривать портрет маленького Эндрю Петерсона. Звучное имя. Почти как Эндрю Карнеги. Они смогут послать его в хорошую школу, дать ему постепенно привыкнуть к своей роли, подготовить его к богатству и власти всеми возможными способами. Если хорошенько подумать, подобный поворот судьбы не так уж плох.

Настроение за ужином было, ясное дело, подавленным. Вакки пытались поддерживать разговор и делать вид, что все в порядке, но их старания были настолько очевидны, что в буквальном смысле слова били Джона под дых. Мысленно они были далеко, с трехлетним мальчиком по ту сторону Атлантики и вопросом, могло ли случиться такое, что истинный наследник и исполнитель пророчества ускользнул от их внимания. Несмотря на то, что Джованна очень старалась, Джон съел мало и вскоре удалился к себе. В темноте он разделся и лег на постель.

Почему у Чезаре и Элен не могло быть ребенка? С этим ему было бы легче смириться. Чезаре всегда был настолько старше его, настолько выше, что это его бы не тронуло. Но нет, это именно Лино. Лино, который всегда был сильнее и всегда этим пользовался. Лино, единственный отличник в семье. Лино, который всегда побеждал его, во всем. И вот он победил снова.

И что ему теперь делать? У него было немного, но даже это с момента встречи с Вакки оказалось в руинах. Он действительно войдет в анналы истории – вот только как человек, который едва не стал обладателем триллиона. На него будут смотреть как на циркового уродца, куда бы он ни пошел. Можно было распрощаться с надеждой на возвращение в нормальную, знакомую ему жизнь.

Мысли ходили по кругу. Он снова встал, ощупью прошел в ванную. Там была аптечка со всеми необходимыми медикаментами. Он нашел ее, открыл, нащупал баночки, скляночки и коробочки. Вот теперь нужно включить свет. Он отыскал бутылочку с валиумом и открыл ее.

На следующее утро мир облетела весть о том, что предполагаемый наследник триллиона долларов Джон Сальваторе Фонтанелли ночью совершил самоубийство.