Триллион долларов. В погоне за мечтой

Теперь Маккейн поднял голову.

– С большинством денежных вкладов дело обстоит совсем иначе. И, не считая этого, все люди никогда не снимают деньги одновременно; это означало бы конец банка. Нет, деньгами, которые дает нам вкладчик, мы можем какое-то время распоряжаться.

– Но за это мы должны платить процент.

– Конечно.

Джон взял в руки листок с текущими ставками «Банко Фонтанелли».

– Честно говоря, это не похоже на особо прибыльную сделку.

– Потому что вы рассматриваете процентные ставки так, как человек с улицы. Три процента на сберегательный вклад, десять процентов за кредит, так что в целом предполагается, что банк зарабатывает семь процентов. Что считается допустимым. Но все работает иначе.

– А как?

Маккейн улыбнулся своей тонкой улыбкой.

– Когда слышишь это первый раз, звучит слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но это так. Можете прочесть это в любой книге по банковскому делу. Банковский бизнес работает следующим образом: предположим, у нас есть сто миллионов долларов на вкладах, которыми мы располагаем. Из них мы должны отложить указанный законом минимальный резерв, скажем, десять процентов; остаток, в этом случае 90 миллионов долларов, мы можем выдавать на кредиты. Теперь тот, кто берет у нас кредит, должен, в свою очередь, иметь счет, возможно, даже у нас, что тем более вероятно, чем крупнее банк, а если захотим, мы можем сделать это обязательным условием, так что деньги, которые мы даем ему, снова оказываются у нас. В идеальном случае после выдачи кредита мы снова располагаем 90 миллионами долларов, из которых мы опять, за исключением минимального резерва, можем выдавать 81 миллион на кредиты, которые вновь окажутся в наших кассах, и так далее. Таким образом, из ста вложенных миллионов может получиться займов на 900 миллионов, на которые мы набавляем те самые десять процентов, в общем, 90 миллионов процентами. Похоже на прибыльную сделку?

Джон не верил своим ушам.

– Это действительно правда?

– Да. Звучит как лицензия на печать денег, правда?

– Похоже.

– А мы все контролируем. Мы можем выбирать, кому давать деньги, а кому нет. Можем разрушить фирму, внезапно потребовав возврат кредита, который они взяли у нас. На что мы имеем полное право, кстати: достаточно заявить о том, что усмотрели опасность невозвращения кредита. Восхитительно, правда?

– Но это нелегально, так ведь?

– Совершенно легально. Именно эти правила игры указаны в законе, контролируются государством. Банкиры – самые уважаемые и почитаемые люди из всех. А мы, – улыбнулся Маккейн и снова занялся своими документами, – теперь столь же уважаемые и почитаемые члены этого круга избранных. Нам доверят тайны, которых не узнает больше никто. Мы будем проворачивать сделки, невозможные для непричастных. Не считая того, что владение личным банком потрясающе подходит для того, чтобы защитить финансовые транзакции от любопытного взгляда государственных органов надзора. Если бы банки не существовали, нам стоило бы их изобрести.

Неуклюжее здание из песчаника высотой в одиннадцать этажей находилось, так сказать, в тени Всемирного торгового центра, что, как ехидно заметил Маккейн, на деле было совершенно не так. Над входом красовался огромный, выложенный сусальным золотом рельеф, на котором можно было прочесть: «Кредит – дыхание свободной торговли. Он поспособствовал богатству наций в тысячу раз больше, чем все золотые прииски мира». Джон был еще совершенно ослеплен, когда они вошли в скромное помещение за ним, в комнаты «Мудис инвесторс сервис», крупнейшего агентства по оценке капиталовложений.

«Муди» исследовал фирмы, страны – все, куда можно было вложить деньги, – на предмет инвестиционного риска. Ни в одном месте мира так не хранили достоверную информацию о таком количестве государств и предприятий. Никто из посетителей не имел права входить в офисы сотрудников, даже если это был лично Папа Римский. Аналитики по просьбе министерств разных стран проверяли государственные финансы и путешествовали исключительно по двое, чтобы предотвратить попытки подкупа, а также должны были раскрыть свои личные инвестиции, чтобы избежать конфликта интересов. Оценка кредитоспособности, проведенная агентством, выливалась на рынке в надбавку за риск, то есть в проценты, которые должны были выплачивать правительства по долговым обязательствам. «Муди» не взирал на лица, «Муди» был нечувствителен к попыткам давления со стороны правительств. Если незадолго до выборов «Муди» проверял кредитный статус страны, это могло означать, что правящая партия проиграла выборы. Именно это и произошло в марте сего года в Австралии и привело к одному из тяжелейших поражений правящей лейбористской партии.

В принципе, у них не было конкретной причины для визита.

– «Муди» – один из реальных центров мировой власти, – просто сказал Маккейн. – Не повредит, если мы здесь покажемся. Раз уж мы были неподалеку.

Их пригласили в выстеленную толстым ковром приемную, сразу после этого отвезли на одиннадцатый этаж, в элегантный конференц-зал, где их встретил президент основанного в начале века предприятия.

– Какая честь, мистер Фонтанелли, познакомиться с вами лично, – произнес он, и было видно, что он тронут.

Затем он заверил их, что «Банко Фонтанелли ди Фиренце», конечно же, оценивается наилучшим образом и обозначается в документах желанным для всех тройным А, «и если бы мы ставили четвертую, то она у вас, конечно же, была бы, добавил он; глаза его светились. Если бы седовласый мужчина тут же попросил у него автограф, Джон бы не удивился. Для заслуженного аналитика он, богатейший человек в истории мира, воплощал собой кредитоспособность. Сам бог Мамона.

– Рад слышать это, – произнес Джон и улыбнулся. В башнях Всемирного торгового центра отражалось солнце ясного августовского дня.

Со временем они посетили и другие учреждения, о которых Джон никогда прежде не слышал. Сообщество всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций, коротко СВИФТ, тоже сочло за честь визит Джона Фонтанелли. Лимузин с затемненными окнами вывез их из Амстердама и доставил извилистыми тропками к зданию, внешний вид и размеры которого он не смог оценить сразу, как только вышел из автомобиля.

– Синьор Вакки тоже однажды побывал здесь, – рассказывал им лысый голландец с очень светлыми глазами, который вел их по коридору, откуда даже сквозь бронированные стекла были видны бесконечные ряды больших компьютеров. – Но это было давно. Как он поживает?

– Хорошо, – просто сказал Джон, которому не хотелось говорить на эту тему.

СВИФТ, как довелось ему узнать, каждый год осуществляет пятьсот миллионов денежных переводов. Благодаря техникам шифрования, соответствующим военным требованиям, организация обеспечивала для банков возможность достигнуть двусторонних соглашений электронным путем. Послания по системе СВИФТ нужно было подтверждать дважды, прежде чем могло состояться собственно исполнение, – проникнуть в эту систему извне было невозможно. Нервная система глобальной финансовой сети была защищена, как ядерный бункер, и обладала высшей степенью секретности, как и ее коды.

Проводя время за разговорами с депутатами Европарламента в Брюсселе, они побывали в «Евроклире», организации, осуществляющей международную торговлю ценными бумагами, скрывающуюся за фасадом из стекла и гранита на авеню Жакмен без какой бы то ни было вывески: неприметное, скрытое, секретное здание. Здесь им не позволили увидеть компьютерный центр, не говоря уже о том, чтобы войти в него, – на это имели право только десять из более чем девятисот сотрудников, – но им показали аварийные генераторы и резервуары с охлаждающей их водой на крыше. В секретном месте, как довелось им узнать, параллельно работает полностью продублированный комплекс устройств, готовый взять на себя все операции, если выйдет из строя главный компьютер. Сделки на бирже совершаются за секунды по одному выкрику, но собственно операция может длиться до трех дней, хотя в распоряжении организации находится лучшее электронное оборудование, которое можно получить за деньги, работает сообщение со всем миром, поскольку наряду с собственно торговыми партнерами нужно подключать брокеров, национальные депозитарии, а также вовлеченные в операции банки.

– А не разумно ли перевести все мои сбережения из других банков к нам? – спросил Джон во время очередного перелета.

– Об этом я тоже уже размышляю, – ответил Маккейн и покачал головой. – Это точно было бы прибыльно. Но, с другой стороны, другие банки дрожат при мысли о том, что вы сделаете именно это. И мне нравится видеть, как они дрожат.

Они неустанно носились вокруг земного шара, проводили гигантские реорганизации и реструктуризации, покупали и продавали, организовывали рационализаторские мероприятия во время заседаний, редко длившихся более получаса. Если было ясно, что конференция потребует больше времени, ее проводили в воздухе, во время перелета к следующей цели, откуда их собеседники могли вернуться на родину рейсовыми самолетами.

Когда они что-то говорили, их слушали, когда они что-то приказывали, им подчинялись, если они кого-то хвалили, тот испытывал облегчение до глубины души. Они были повелителями мира. Большая часть мира не подозревала об этом, но они должны были стать правителями следующего столетия, и они были непобедимы.