Триллион долларов. В погоне за мечтой

И с этими словами Маккейн ушел обратно в конференц-зал, где собравшиеся люди смотрели на него, словно напуганные кролики, поправил микрофон и произнес то, что произнесет еще на нескольких подобных собраниях в течение ближайших дней.

– Господа, мне нужны от вас всего три вещи. Во-первых, доходы. Во-вторых, доходы. И, в-третьих, доходы.

Одной из немногих женщин среди участников этих экзекуций, замаскированных под конференции, была Глэдис Вейн, управляющая «Политон медиа», медиаконцерна, образованного путем слияния нескольких европейских фирм звукозаписи, со штаб-квартирой в Брюсселе. За прошедшие три месяца два популярных артиста, одна поп-певица из Израиля и одна английская группа перешли к «ИЭмАй Электрола», из-за чего доходы за квартал существенно снизились. Соответственно, миниатюрная женщина с пепельно-серыми волосами получила серьезную порку.

По возвращении в Брюссель она созвала похожее собрание, чтобы в подобных словах объяснить серьезность положения главам различных отделов и подразделений.

– Но ведь без созидательного труда не обойтись, – заметил руководитель испанского дочернего предприятия. – Мы должны вкладывать деньги в людей искусства. Пройдет время, прежде чем они сумеют пробиться на рынок, и если не дать им этого времени, то в какой-то момент у нас не останется артистов.

– Если мы будем нерентабельны, у артистов в какой-то момент не окажется фирмы звукозаписи, – заявила Глэдис Вейн, исполненная решимости не позволить этому грубому британцу еще раз превратить себя в девочку для битья. – Все будет именно так. Все, что нерентабельно, – долой.

Директора съежились и принялись старательно перелистывать свои списки. Руководитель «Каската рекордс», фирмы звукозаписи, расположенной в Милане и с середины этого года тоже входившей в состав «Политон», задумчиво рассматривал количество проданных экземпляров диска под названием «Wasted Future».

– Сейчас мы переживаем спад, – сказал Маккейн. – Плохо, конечно, но таков закон жизни. Спады неизбежны, и они отделяют мальчиков от мужей.

Джон только кивнул. Они направлялись в аэропорт, однако их бронированный лимузин застрял в вечерней пробке. Глядя вперед, можно было подумать, что грузовики и красные двухэтажные автобусы срослись в одно целое. Моросил мелкий дождь, и по бокам улицы покачивались антрацитово-серые зонты.

– И именно сейчас мы не должны забывать о своих целях, иначе растратим силы на партизанскую войну. А одна из наших следующих целей – это Международный валютный фонд.

Вот преимущества личного самолета: не нужно переживать из-за того, что опоздаешь на рейс. Джон обдумал слова Маккейна еще раз и нахмурил лоб.

– МВФ? – повторил он.

Джон читал об этом. Международный валютный фонд был, подобно Организации Объединенных Наций, наднациональным учреждением, цель которого – обеспечивать функционирование всемирной финансовой системы, обмен валют и так далее. Описание было чрезвычайно скучным.

– Вам придется объяснить мне, – сказал он, – какое это имеет отношение к нам.

– МВФ в данный момент насчитывает 180 членов. Каждая страна-участница должна внести определенный вклад, так называемую квоту, причем тем бóльшую, чем богаче страна. Квота также определяет право голоса, и это означает, что те, кто больше платит, имеют соответственно больший вес. На данный момент лидер – США с восьмьюдесятью процентами голосов. – Маккейн разогнул указательный палец и взялся за него другой рукой, словно собираясь что-то считать на пальцах. – Это пункт первый, который подходит под нашу концепцию: богатство означает влияние. Честно, неприкрыто, записано в уставе.

– Влияние, ну да, – заметил Джон. – Вопрос только в том, на что.

– Это пункт второй, который нас интересует. МВФ может заглянуть в активы каждого государства-участника, может требовать от правительств, чтобы они выложили в открытый доступ информацию о своей денежной и налоговой политике, но указывать, впрочем, не может. Обычно. Но все происходит совершенно иначе, когда страна получает кредит от МВФ. Такие кредиты выдаются только под строгие обязательства, и обязательства тщательно проверяются. Никаким иным способом нельзя оказать извне настолько прямое влияние на политику страны. – Маккейн обхватил рукой указательный и средний пальцы. – Вы понимаете? Через МВФ мы можем помешать тому, чтобы страны с переходной экономикой разрушали окружающую среду, поспешно начиная индустриализацию.

Джон смотрел на Маккейна так, словно видел его впервые. Сам он, и в этом следовало признаться сразу, никогда в жизни не додумался бы до такой идеи.

– Через МВФ, да, – кивнул он. – Но как вы собираетесь влиять на МВФ?

Маккейн пожал плечами.

– Добрым словом. Предложениями о сотрудничестве. Или, что было моей самой смелой задумкой, чтобы «Фонтанелли энтерпрайзис» стал первым членом МВФ, не являясь страной.

Джон невольно открыл рот.

– Вот это действительно смело.

– Не слишком. В данный момент стоимость МВФ, общая сумма взносов, составляет около 190 миллиардов долларов, половина из которых к тому же внесена в неконвертируемых валютах, то есть деньгами, которые нельзя использовать. Нам бы ничего не стоило заплатить даже больше, чем США.

На миг Джон снова почувствовал, что внутри у него разрастается чувство непобедимости, которое не покидало его на протяжении целого лета, которое было даже лучше, чем секс. Но в каких бы сосудах ни хранилось такое ощущение, его собственный, похоже, дал трещину, поскольку чувство непобедимости уходило, оставляя только смутное неприятное ощущение.

– Не думаю, что они примут нас.

Маккейн поглядел в окно.

– Это только вопрос времени, – сказал он. – Эра стран миновала. Некоторое время люди еще будут за нее цепляться, как за бабушкин сервиз, который никогда не используется, поскольку его нельзя мыть в посудомоечной машине, но одно из следующих поколений уже перестанет понимать, зачем нужна страна. – Он показал рукой в окно, на витрину книжного магазина, где были выставлены книги о давно закончившихся Олимпийских играх в Атланте. – Вы это еще застанете, уж поверьте мне. Однажды на Олимпийских играх атлеты станут выступать не от имени страны, а от имени концерна.

– А мы не можем учредить премию? – однажды вечером размышлял Джон, когда они летели высоко над Тихим океаном. – Что-то вроде Нобелевской премии, только за защиту окружающей среды?

Маккейн, который, как обычно во время полетов, изучал документацию, писал замечания на меморандумах и проектах договоров или диктовал письма, поднял глаза от блокнота.

– Премию Фонтанелли?

– Не обязательно. Но мне видится ежегодная премия людям, которые сделали что-то в ключе пророчества. Я имею в виду, что это могло бы стать стимулом. Заставить мыслить иначе. И благоприятно повлияло бы на наш имидж.

Маккейн постучал себя кончиком ручки по лбу.

– Вы хотите учредить такую премию? – спросил он.

Фразовое ударение показалось Джону несколько своеобразным.

– Да, – ответил он.

– Так сделайте это.

– Я? – Джон с сомнением посмотрел на него. – Я понятия не имею, как происходит нечто подобное.

Маккейн задумчиво положил ручку на блокнот.

– Вам и не надо представлять себе, как что-то делается. Помните, что я сказал вам во время нашего первого разговора? Деньги могут все, деньги заменяют все, деньги победят все. Вам нужно только знать, чего вы хотите. А по поводу того, как это осуществить, – пусть думают другие.

– А кто, к примеру?

– Позвоните в организационный отдел, вызовите к себе кого-нибудь в офис и скажите ему, что хотите сделать. Все просто. И он сделает это, в конце концов, именно за это он получает деньги. – Маккейн улыбнулся. – Кстати, я считаю это отличной идеей.

Один из их рационализаторских проектов, фирма «ХЬЮДЖМУВЕР», мировой лидер в области строительных машин, выдала неожиданные результаты: профсоюз решил забастовать.

– Привет, Джим, – произнес Маккейн, когда началась видеоконференция. – Мы тут услышали то, во что верится с трудом.

Джон сидел несколько в стороне, за пределами видимости для камеры, – так посоветовал ему Маккейн.

– Наверное, это будет отвратительно, – заметил он.

Джим Строс, председатель совета правления «ХЬЮДЖМУВЕР», оказался робким на вид, мягким человеком с такой розовой кожей, какая бывает у только что выкупанного младенца. Но во взгляде, которым он смотрел с экрана, было что-то упрямое. Дональд Раш, его заместитель, сидел рядом с ним и, похоже, хотел выяснить, можно ли сломать ручку голыми руками.

– Well[49], я бы солгал, если бы стал утверждать, что не понимаю этих ребят, – заявил Строс. – Сократить зарплаты на 20 процентов, увеличить рабочее время на 2 часа, и все это сразу, без переговоров, просто ввести? Вы бы тоже забастовали, Малькольм.

– То, что сделал бы или не сделал бы я, обсуждению не подлежит. Вопрос в том, что сделаете вы, Джим.

– Well, полагаю, мы будем вести переговоры.

– Именно этого я не хотел бы слышать. Ваши зарплаты нереальны по сравнению с мировым рынком, а ваше рабочее время заставляет предположить, что «ХЬЮДЖМУВЕР» – это парк развлечений.

– Малькольм, вы наверняка помните, что я с самого начала просил не спешить. Изменения слишком серьезны и происходят слишком быстро. Я говорил вам об этом.

Джон заметил, как челюсти Маккейна несколько раз шевельнулись, словно он жевал жвачку.

– При случае прочтите в словаре, что такое «самоисполняющееся предсказание». И вы не станете проводить переговоры.

– Мы не можем иначе. Хорошие отношения с профсоюзом – традиция компании «ХЬЮДЖМУВЕР».

Маккейн опустил голову и принялся ожесточенно массировать переносицу. Возникла пауза, казавшаяся тем страшнее, чем дольше она длилась.

– У меня и так было плохое настроение, – наконец произнес Маккейн, – а тут вы еще использовали слово, на которое у меня аллергия. Традиция. Сегодня не ваш день, Джим. Вы уволены.

– Что? – Джима сейчас можно было бы использовать как великолепную иллюстрацию понятия «перекошенные черты лица».

– Дональд, – обратился Маккейн к заместителю Строса, – скажите мне, будете ли вы вести себя лучше?

Здоровый, как бык, мужчина сломал свою ручку.

– Эмм… мистер Маккейн, сэр…

– Дональд, простой вопрос – простой ответ. Вы сделаете лучше? Да или нет?

– Э… – Раш бросил остатки своей ручки на документы, метнул на человека, который до недавнего времени был его начальником и который все еще пытался совладать с собой, неуверенный взгляд. Потом, похоже, понял, что поставлено на карту. – Да, мистер Маккейн.

– Что вы будете делать, Дональд?

– Я не буду вести переговоры. Пусть бастуют. Мы справимся с этим.

– Вы мой человек, Дональд. Вы получите новые документы в ближайшем будущем. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мистер Строс тоже получил свои. – И с этими словами Маккейн отключился.

На миг он замер, глядя на мерцающий монитор, затем посмотрел на Джона.

– Это показалось вам слишком жестоким?

– Да, – сказал Джон.

Маккейн серьезно кивнул.