«Все против всех»

Глава 16

— Времена не те, а люди все те же — «разводят», обманывают, предают, на чужом горбу в рай въезжать любят. Одно и то же, не стоит думать, что природа человеческая станет лучше.

Иван усмехнулся, вспомнив девчонку, которая пыталась «развести» его на приданное, подстрекаемая собственным дедом. Губа не дура, что сказать. Деньги глаза застят — два рубля копеечками неплохой куш, столько хорошая коровенка стоит, ибо в смуту цены на скотину поднялись. Но за ту же сумму можно юную холопку купить с потрохами, причем девчонку с радостью продадут ее же родные под кабальную запись. Ибо девка лишний рот, прибыли с нее никакой, одни затраты на приданное. Единственный вариант за примака ее отдавать, за бобыля «перекатного» — тогда в семье дармовые рабочие руки появятся, совершенно бесплатные.

Хорошо, что в баньке ничего не случилось — Митяй пришел, кваса принес — ядреного и шипучего, такого Иван никогда не пил — с горчинкой, на репе настоянного. И чуть ли не вытурил сестру из баньки. Нет ничего зазорного, что девка мужчину моет, но мальчишка чуть позже насчет цен просветил, и Князев только ахнул, сообразив, как его «развести» попытались. Хорошо, что «сделка» не состоялась. И причину подыскивать не нужно — «невместно князю». А вот Малой ему нужен — показал себя хорошо, и пусть пока в услужении, но вот выкупить его у старика можно и нужно — Сенька в полной власти над своими чадами и домочадцами. А мальчишка к знаниям тянется, счет осваивать стал, помощником во всех делах старается быть. И будет человек верный, ибо он для него авторитетом стал. Теперь его самого в деревеньке не удержишь — парень свою дорогу в жизни выбрал.

— Княже, еще немного, и вот за тем леском обитель будет. Крест на колоколенке виден, если приглядеться.

Малой ехал на дедовской лошадке охлюпкой, без седла, которого в хозяйстве у старика и отродясь не имелось. Да и зачем крестьянину оно — на конях пахать нужно, в телегу запрягать, а не разъезжать, подобно дворянину или казаку. Тут скакуны нужны, не пузатые кобылы, или мерины, что из всех аллюров предпочитают только шаг.

— Ясно, — Князев посмотрел на рощу, и действительно над кронами деревьев нашел взглядом крохотный крест — расстояние изрядное, с версту будет. Он отправился в поездку в монастырь с двояким чувством — с одной стороны радовался, что наступит хоть какая-то определенность, а с другой отчетливо понимал, что после тайной встречи с келарем Авраамом события могут понестись «вскачь» — на земле Смута, и кровь рекою льется. А он один в этом мире, и положится не на кого, кроме этого мальчишки, что всячески стремиться ему помогать, причем изо всех сил, и с радостью, хотя дед два алтына с копеечкой стребовал за «услужение» на четыре седьмицы — то есть за месяц. И чуть повернувшись в седле, Князев спросил мальчишку:

— Я тебя выкуплю, вот только три рубля найду и грамоту составим. Мне верно служить будешь⁈ Слугою, али боевым холопом, коли до схватки дойдет⁈ Не струсишь⁈

— Живот положу, крест в том целую, — мальчишка тихо ответил, без всякой аффектации, как серьезно принятое решение, а тут рано взрослеют. Кабальные грамоты ведь разными бывают — человек может продать в обельные холопы, без всяких прав, за определенную сумму. Но чаще всего холопами закупы становятся — в долг взяли деньги под урожай, а вернуть в срок не смогли, вот и пиши пропало. А есть грамотки, что на договора более похожи, там условия уговариваются, как и кем служить, и за какую плату или содержание, а также срок. Вот только мальцы такую запись составить не могут, за них решение «большак», то есть старший в роду или семье, принимает. А тот это тогда делает, когда продажа продиктована обстоятельствами — допустим большим долгом, отдать который невозможно. Вот и отдают в холопы собственных детей, прежде вольных.

Крепостного права, как понял Иван, в виде полного рабства, тут нет, до него еще уйма лет пройти должна. Через сорок лет Юрьев День только отменят, когда любой крестьянин может раз в году осенью заплатить помещику «пожилое» и уйти к другому владельцу земли, на лучшие условия. Или вообще переселиться на пустующие земли, где еще не утвердилась государственная власть — но там и защиты не будет, и неизбежны все риски от этого. Налетят степняки, пожгут хозяйство, и уведут в рабство. Если только в Сибирь не бежать, за Уральские горы, что Камнем именуют, в Сибирь. Но и там загадочная Югра есть, осколок ханства, где к русским неприветливо относятся, и война постоянная идет. Но одно хорошо — в тех землях никогда крепостничества не будет, слишком обширен тот край…

— А вот и обитель, княже, — мальчонка вопросительно посмотрел на него и негромко произнес, чуть напряженно.

— Мне лучше с лошадьми на подворье монастырском быть, там монашек от келаря ждет. А тебе тихо пройти к калитке — а то одежа твоя в глаза приметная. Вот там она — а келарь ждать там обещался.

— Хорошо, ты только настороже будь, мало ли что. Но стреляй только в самом крайнем случае, я услышу.

Князев покинул седло, Митяй тоже спешился, держа коней за уздечки. За эти дни он научил мальчишку пользоваться «пистолем» — тот оказался хорошим учеником, а однозарядная ракетница не ружье, в упор картечью не промахнешься, что показала пробная стрельба. И патронов дал полдесятка — вполне хватит, если ограбить попытаются и коней отобрать.

— Будь уверен, княже.

— Надеюсь на тебя, не оплошай. Если что стреляй, и уводи лошадей за рощу, я тебя там найду.

Иван поправил ремень чехла — привычная тяжесть оружия на плече придавала ему уверенности. И вздохнув, полагаясь только на интуицию, под прикрытием кустов, направился к бревенчатому тыну…