«Все против всех»

Глава 45

— Победа заключается в одном, княже — разбить неприятеля, и при этом понести как можно меньше потерь. Именно так — хорошо подготовленный воин дорого стоит, его с детства готовить нужно, и любая потеря грозит тем, что у врага на несколько ратников будет больше — как раз тех, кого наш стрелец не застрелит, а сын боярский не зарубит. Только и всего, Дмитрий Михайлович, этим немудреным правилом и нужно воеводе руководствоваться. Скажу больше, хотя ты об этом и без меня хорошо знаешь…

Иван остановился, рассматривая с высокого холма, как посреди сжатых полей тянутся серые и темные колонны стрельцов, что нескончаемыми «змеями» текли по поселочным дорогам в сторону Дмитрова. Армия собиралась в единый кулак — пора было начинать войну. «Тушинцы» завозились, начали покидать свой лагерь. Их конные разъезды все чаще стали появляться южнее Дмитрова, где среди рощ и лесов закипели схватки. Все понимали, что скоро грядет битва, а потому готовились к ней.

— Основные потери приходятся не на бой — ратники болеют от плохого корма и худой одежды, от непосильных трудностей, от хворостей. Да та же промокшая одежда и растертые в кровь ноги приносят потерь больше, чем свинцовый дроб с картечью. А потому до битвы ратных людей надобно беречь, кормить хорошо, одевать, ставить палатки, котлы с припасами возить на телегах при каждой сотне. А кто из сотников и начальных людей этого не понимает, и тем паче ворует — ставить в строй обычными стрельцами, пусть на собственной шкуре все прочувствуют и осознают. Можно и батогами проучить — но «березовая каша» только для самых нерадивых! Ибо нельзя ратных людей понапрасну калечить, если денежка за них уплачена!

Иван посмотрел на «марширующих» стрельцов и скривился — о том, что нужно ходить в ногу тут никто не подозревал, эта наука даже для европейских наемников была почти неизвестной. Хорошо, что равнение в шеренгах уже научились держать, да самые простые команды для стрельбы и боя освоили, хотя трудов потребовалось немало приложить для этого. Нужно будет практику «сено-солома» повсеместно внедрять, маршировать научить необходимо. Да и подразделения в этом случае быстрее «сбиваются», единым целым организмом солдаты себя почувствуют.

— Пусть так, государь, но как на поле боя «служивых людей» сберечь, если схватки идут, пушки ядрами стреляют, из мушкетов палят⁈

— Напрасно помирать не имеют права, — усмехнулся Иван. — Есть шишак железный и доспех — надеть стрелец обязан, от случайной пули и стрелы сбережет. От ядер и пуль есть защита отличная — окоп вырыть, траншею длинную на иноземный манер, ров узкий и неглубокий, если по-нашему, и всем стрельцам из нее палить. Неприятель только головы стрелецкие там увидеть сможет, в которые ядром али пулей попасть невозможно. А вот наши «гуляй-города» ляхи из пушек своих ядрами на бревнышки разнесут, они ведь на стрелы и картечь рассчитаны, а в упор их мушкетная пуля пробить может. Вот стрельцы потери и понесут тяжкие — зато урок усвоят. Наука побеждать кровью большой вбивается — дураки на войне недолго живут, зато умным большую службу сослужат своим примером!

Иван говорил совершенно спокойно, прекрасно зная, что слова его по меркам 21-го века звучат цинично. Но такова война, большая часть потерь в ней выпадает на дурость начальства и на собственную глупость. Но с первым можно бороться, свой ум на что, а вот со вторым бесполезно — такой материал нужно выбраковывать, чтобы на их смерти другие учились. Ибо «отморозки» и глупцы самый расходной материал.

— Дмитровский «приказ» я сам учил — у них лопат и заступов на телегах уйма. В центре поставим их, траншеи нароют. Зато после битвы потери сравнить можно — начальные люди подсчитают и выводы сделают. Когда твои «гуляй-города» в щепки разнесут, и стрельцов побьют, то тебе самому, князь Дмитрий Михайлович, урок дан будет. А как иначе воевод, «голов» и сотников учить, чтобы людей в бою берегли⁈ А просто — чтобы сами стрельцы видели, кто туп безмерно и учиться не хочет. А такие в войске командирами не нужны — гнать взашей их буду.

— Я понял, государь, — князь Пожарский поклонился, на щеках желваки закатались. Воеводе было обидно, но сдержал себя, только лицом ожесточился. Но какие обиды могут быть, если за четыреста лет военное дело кардинально изменилось, как в вооружении, так и тактике.

— Военные школы вводить нужно, княже, и там воинскому делу учить начальных людей без всякой жалости. Кто плохо учился, всю жизнь простым ратником будет, пока сама война не выучит. А там, глядишь, в сотники выйдет, и то хорошо. А местничества в войске моем не будет — нечего заслугами рода прикрываться, если туп, и доверенных людей в растрату напрасную отдал, и поражение от неприятеля получил!

Иван задумался, усмехнулся еще раз, оглядывая подходившие колонны стрельцов. И негромко, но жестко произнес:

— В народе недаром говорят — за одного битого двух небитых дают. Так все начальные люди должны службу проходить, начинать рядовым стрельцом. А там в десятники, затем урядником и полусотским. Потом сотником, и «полуголовой» — нехорошее название должности, нужно сменить. И лишь затем «головой» ставить на «приказе», а лучших воеводами назначать. А местничество поход знатным токмо дает! А посему пусть за пиршеством о «местах» лаются, и на лавках в Думе. Но кто в войске начнет — живо в опале окажется, простым ратником, и служить будет, пока не убьют!

Иван разозлился не на шутку — несмотря на запрет, склоки вспыхнули — он пример для острастки показательный дал. Нужно создавать регулярную армию, для этого все возможности есть, а вольницу и феодальные пережитки выжигать в войске каленым железом…