«Все против всех»

Глава 59

— А почему грамотки не на польском языке написаны, а по латыни? А это внизу королевская подпись?

Вопросы были резонные, когда Иван внимательно осмотрел все пять имевшихся грамот — и одну, с множеством печатей отложил сразу в сторону — она была не польской. А вот две другие также вполне официальные, увитые шнурками с большими печатями, и подписью «король Стефан». А вот парочка свитков являлась скорее грамотками, любовными посланиями, судя по отдельно взятым словам, знакомым по жизни так сказать, и подписаны просто тем же «Штефан». Почерк на всех четырех грамотах один и тот же, характерный, не подделаешь — польский король Стефан Баторий собственноручно изъяснялся в эпистолярном жанре.

— Так он ляшскую речь худо освоил, едва говорил, предпочитал латынь — иезуитских школ в Речи Посполитой хватает, образование на этом языке и держится. Любой пан, окромя совсем никчемных из «загоновой шляхты», на латыни хорошо изъяснятся должен.

— А ты как с ним объяснялась — тоже на латыни?

— Нет, плохо я ее знаю, — мотнула головой «сестрица» и усмехнулась, — я на остзейской речи хорошо говорю, а у Стефана в его Семиградье немчинов тоже хватает. Княжество у него родовое в горах карпатских…

— В Трансильвании?

— Да, и так эту землю угорскую на иной лад называют, — теперь удивилась Марина Владимировна, выгнув брови — брат ее оказался настолько хорошо образован, что обычно скрытная с другими женщина уже не скрывала обуревавших ее эмоций.

— А в письмах что написано? Вот в этих двух грамотах, и в тех трех посланиях, что с малыми печатями⁈

— То он как «рекс» писал. В первом соболезнования приносил по случаю смерти моего супруга, короля Ливонии Магнуса, двадцать пять лет тому назад было. Обещает свое покровительство мне и дочери, старшенькие ведь умерли, а так же «воспитаннику» моему, в судьбе которого примет самое живое участие. А еще на словах мне передаст его доверенный человек Станислав Костка то, о чем бумаге не надлежит знать.

— И чего тебе этот Костка сказал?

— Не отрекаться от титула, даже если сильно давить остзейские бароны будут. И тем паче радные паны — иначе худо будет. А мне Стефан даст замок и достойное содержание, а также охрану. Сыну нашему дарует баронский титул, дом в Риге, замок и несколько мыз. О том во второй грамоте отписал — но там только копия, им же заверенная, с большой королевской печатью, что канцлер приложил. Все перечислил — и дом с замком, и мызы, и доходность всю с земель пожалованных. Станислав Костка сказал, что первенец на польских землях достойно жить будет, и на русские земли дозволения не будет ему со мной уехать, — королева вздохнула, подняла на Ивана умоляющий взгляд, снова опустилась на пол и обняла его колени:

— В письмах мне король о том и толковал. Происхождение сына и его имя лучше в тайне сохранить, ибо наследника как польской, так и ливонской короны убьют сразу же, как узнают. Но если паны короля сами выбирают, то наш сын знаменем одной из партий стать может, а у таких недоброжелателей много. А свеи эстляндские земли держат, города Ревель, Нарву, Везенберг и Пернов, а также Даго остров, на кои у меня права есть. И у сына моего есть, как у наследника славного короля Магнуса.

— Не хрена, тебя не понял, сестрица, — Иван мотнул головой и снова посадил королеву рядом с собою — нечего ей в ноги падать, «родная кровь» ведь, такие дела по-родственному.

— Сын твой от семени Батория зачат, как его король Магнус своим то наследником признал⁈

— В духовной грамоте, как раз перед смертью.

Королева вытащила из шкатулки отложенный Иваном ранее свиток, смутилась, и он тут же сообразил, что пошло «лукавство». Жены ведь, если захотят, мужей своих «рогоносцев» в чем угодно убедить могут. Тем более тут тестов ДНК в помине нет.

— Перед своей смертью, жалея, что наследника нет, окромя дочери, про сына сам заговорил, сказал, что тайно встречался с ним и не считает его бастардом Батория, а родной кровью. Похож де на него, белокурый, а польский куль чернявый. И отписал, что скрывать его надо от всех, чтобы не убили, и попросил в секрете происхождение держать. А в грамоте все честь по чести — ему и дочери королевство отписывает, с епископствами, что на земле герцогов Курляндских, находятся. Токмо оный герцог, уже другой, ничего не отдаст обратно — а я ведь просила у брата нашего царя Федора войско дать, но он по наущению жены царицы Ирины и шурина Бориса Годунова отписал лукавство — приезжай, мол, в Москву и там все обсудим.

— Бля, тут крытые страсти заворачиваются, прямо как фильм «Папаши» с Ришаром и Депардье в главных ролях!

Звонко рассмеялся Иван, припомнив, как в свое время посмотрел по интернету старую французскую комедию про двух незадачливых отцов, которым их общая любовница внушила, что именно они отцы ее единственного сына, который на самом деле был от третьего персонажа. Но «горе-отцы», не имеющие наследника, восприняли все всерьез, и бросились разыскивать парны, не желая бросать «родную кровь».

— Какой фильм, Ваня?

— Не обращай внимания, Маша, это я так, о своем… японский городовой, едрить твою налево! Интересные повороты история имеет!

Только теперь он понял, почему беспутную Машку по прибытию в Первопрестольную через два года в монастырь упрятали — это же целый ворох проблем для четырех соседних государств!