Царство

Глава 14

– Зараза…

Елецкий порубежник Егор достался мне в отличной форме, а за последнюю зиму я весьма укрепил тело «носителя» множеством лыжных переходов. Вот только полученные по весне ранения не могли не сказаться на общей выносливости, да и последние сытые дни без какой-либо физической активности впрок мне явно не пошли. И пусть маршрут гонца, отправленного Дитрихом, и пролегает довольно близко к выбранному нами шатру, «довольно близко» – это на самом деле метров двести как минимум. А учитывая, что мы не могли перехватить посыльного, скачущего по огибающей лагерь дороге, на виду у крестоносцев, то и расстояние, что пришлось преодолевать бегом, автоматически удвоилось. И сейчас, заметив в промежутках между шатрами всадника-сержанта, до которого осталось еще метров тридцать (не успеваю!), я беспомощно ругнулся, после чего приглушенно вскрикнул:

– Микула!

Северянин, двигающийся поразительно легко для своих устрашающих габаритов, уже заметно вырвался вперед. Обернувшись на мой крик и проследив за жестом руки, он также заметил ливонца, после чего ободряюще кивнул и поднажал изо всех сил. Ускорился и я, хотя ведь ясно понимаю, что мне уже никак не успеть выбежать на дорогу до того, как всадник проскачет мимо.

– Эй! Аларм!!!

Мне осталось еще метров десять до крестоносца, бодро рысящего к Пскову, и тогда я решился на крик, привлекая внимание противника к себе. И ведь сработало! Сержант в шлеме-таблетке обернулся, услышав отчаянный клич-предупреждение об опасности, и не увидел, как из промежутка между шатрами навстречу ему выскочил Микула с воздетым клинком. В следующую секунду порубежник от души рубанул навстречу скачущему гонцу, замерев чуть в стороне от летящего мимо коня. И косой удар меча пробороздил живот и левый бок развернувшегося ко мне крестоносца, на свою беду закинувшего щит за спину. Трофейный капетинг северянина мгновенно обагрился кровью, а посыльный, завалившись на холку скакуна, продержался в седле еще несколько секунд. После чего вывалился из него, но зацепившись левой ногой за стремя.

Жеребец протащил наездника еще десяток-другой метров, затем стал замедляться и, наконец, замер. А тут уж его догнал Микула, первым делом схватив поводья. После чего умелый в обращении с лошадьми порубежник принялся успокаивать животное, поглаживая его по потному боку и что-то ласково приговаривая.

Когда же я, наконец, немного отдышался, жадно глотая воздух горящими легкими, и добрался до соратника, тот окончательно успокоил коня, заодно успев освободить ногу покойного гонца. Судя по горящим глазам и довольному взгляду северянина, с удовольствием разглядывающего рослого и крепкого жеребца, последний ему весьма глянулся. Поймав мой насмешливый взгляд, Микула чуть смутился, но легкая его растерянность была недолгой.

– Один конь есть, но, чтобы бежать из лагеря или попытаться напасть на Дитриха, нам все одно нужны два жеребца. Что предлагаешь, тысяцкий голова?

Последние слова мой верный товарищ выделил несколько насмешливой интонацией, но легкий подкол я пропустил мимо ушей, ответив вполне серьезно:

– Время еще есть. Прячем тело и животину, ждем еще одного посыльного. Не получив никаких новостей, Дитрих наверняка пошлет второго гонца, его здесь же и перехватим. А то, может, и воевода, защищающий вал, кого отправит за помощью…

…Комтур Риги Андреас фон Вельвен с бессильной яростью наблюдал с высоты земляного гребня за тем, как оставленные ему арбалетчики впустую расходуют болты. Ибо русы, весьма бодро выбежавшие из Пскова, замерли примерно за полтораста шагов от вала, после чего стали накапливаться, сплотив строй и сцепив щиты в единую стену. А когда втрое превосходящий его кнехтов городской полк закончил построение, русы подняли щиты и над головами и без всякой спешки двинулись вперед, оставаясь практически неуязвимыми для орденских стрелков.

Нет, отправляемые в схизматиков болты периодически находят щели между сцепленных щитов «черепахи», но то есть редкие исключения, не способные замедлить неотвратимо приближающегося врага. Фон Вельвен раздраженно огляделся по сторонам. Кнехты: ополченцы Риги, Дерпта и прибывшие из имперских городов мужи, ищущие в Ливонии лучшей доли, – все они замерли на валу, бледные от волнения и судорожно стискивающие в руках копья и щиты. Но не очень высокий вал, пусть и с торчащими из него кольями, не даст кнехтам особого преимущества в бою. Насыпь вырыли с целью предупредить внезапную ночную вылазку конных воинов противника, и всадников она действительно остановит. Однако это ведь не отвесная стена, которую возможно штурмовать лишь с применением лестниц и осадных башен, нет! Русы запросто поднимутся по вполне пологому склону вала и вступят в бой с кнехтами, давя их числом. И, судя по тому, как толково они атакуют, с выучкой у них все также весьма неплохо.

Понимая это, рижский комтур проклял свое решение избежать атаки на новгородцев. В поле у схизматиков хотя бы нет троекратного преимущества. Впрочем, сейчас он не принял в расчет своих арбалетчиков, но стрелки есть стрелки, в ближнем бою они кое-что умеют, но и только… Вот бы сесть сей же миг на коня да ускакать отсюда подальше! Но если войско ландмейстера победит схизматиков в открытом бою, позорное бегство Андреаса навсегда закрепит за ним клеймо труса, закрыв любые возможности подняться на ступень выше в орденской иерархии. К тому же, бросив собственных рижских кнехтов, фон Вельвен может лишиться и комтурства.

Раздраженно шикнув на самого себя, единственный во всем отряде рыцарь рывком оголил меч, яростно прокричав:

– Мужайтесь, воины Христовы! Вы несете свет праведной веры схизматикам, и Господь нас не оставит, как не оставил Давида в схватке с Голиафом! Мы примем бой – и победим, ведь с нами Бог!

– С нами Бог!

Ответом комтуру был нестройный и не особо дружный клич крестоносцев, но все же фон Вельвен хоть немного растормошил людей.

Обернувшись к оруженосцу, Андреас отрывисто приказал:

– Генрих, скачи к ландмейстеру, передай, что псковичи пошли в атаку и что арбалетчикам остановить их не удалось Схизматиков втрое больше нас, и вал мы не удержим. Я жду подкрепления – или приказ на отход!

Рижский комтур и возможный преемник ландмейстера не мог знать, что в этот самый миг внимание Дитриха фон Грюнингена было приковано исключительно к полю боя и что послать подкрепление кнехтам он, конечно, не мог. В сущности, подкрепление было нужно самим рыцарям…

Впрочем, изначально удар Всеволодовичей не имел особого успеха. Так, арбалетчики успели дважды обстрелять вырвавшихся вперед ратников. Пешие сержанты построились плотными «коробочками», оставив проходы для собственных всадников. И когда понесшие потери боярские дружинники Новгорода подобрались к орденским самострельщикам достаточно близко, их встретил стремительный таран искушенных в битве тевтонцев. Рыцари-монахи и сержанты атаковали дружно, в плотном строю нескольких клиньев, на скаку вышибая длинными копьями русичей, замешкавшихся из-за обстрела. Или опрокидывая набравшими разгон дестриэ жеребцов схизматиков вместе с их неудачливыми наездниками.

Правда, младшие дружинники Юрия Всеволодовича действовали успешнее. Вступив в перестрелку с орденскими арбалетчиками одной сотней, да еще и в разреженном строю, двумя сотнями они попытались обойти с крыльев и охватить с тыла «коробочки» ливонских стрелков. Частично им это удалось, а учитывая большую скорострельность, владимирцы сумели перебить раза в полтора больше ворогов. Хотя и сами потеряли немало славных воинов.

Видя, как опасливо пятятся пешие сержанты, не в силах отогнать схизматиков, Герман фон Буксгевден начал общую атаку, не дожидаясь, когда младшие дружинники возьмутся за лошадей его всадников. Вот только конным лучникам удалось разойтись в стороны, уходя от удара крестоносцев. При этом выбивая срезнями жеребцов, пытающихся догнать их сержантов, и оруженосцев, мечтающих заслужить шпоры в этой схватке. Излюбленный прием степняков – спровоцировать врага на удар и заманить его в засаду – ратникам Юрия Всеволодовича удался в полной мере. Ведь вытянув германцев на себя, русичи подставили ворога под таран гридей старшей дружины базилевса.

Между тем всадники боярских отрядов, опрокинутые и отброшенные тевтонцами, также сумели разойтись на крылья и дать дорогу личникам Ярослава Владимировича. И русские рыцари ударили навстречу тевтонским. Две конных массы встретились с жутким грохотом, под треск копейных древков и отчаянное ржание врезающихся друг в друга жеребцов. Давние враги сцепились в яростной сече, тараня друг друга пиками, отчаянно рубясь мечами и секирами, круша булавами.

Вот только именно тяжелых всадников у крестоносцев набралось едва ли с полсотни – рыцарей и наиболее обеспеченных оруженосцев в хауберках, верхом на дестриэ. А воинов с уцелевшими копьями и того меньше. Наконец, при ударе на сшибке пики и копья дружинников всегда пробивают кольчуги рыцарей, коли удается вонзить наконечник в незащищенную щитом часть вражеского корпуса. Но далеко не каждая пика способна пробить дощатую броню русичей, где стальные пластины наслаиваются одна на другую, обеспечивая двойную защиту.

И случилось то, что должно было случиться: превосходящая числом и качеством доспехов русская дружина смяла горстку следующих впереди рыцарей и оруженосцев, после чего опрокинула сержантов, развалив их строй и заставив бежать. Всадники вечевой тысячи не успели даже вступить в бой. В то же время царские гриди успели перебить не только отряд дерптского епископа, обезглавив Буксгевдена (под его началом не осталось рыцарей – все они увлеченно атаковали новгородских пешцев), но и пытающихся бежать арбалетчиков. А младшие дружинники и уцелевшие лучники с баллистариями уже принялись истреблять левое крыло завязших по центру крестоносцев болтами и бронебойными стрелами.

Опрокинув слабые заслоны ливонцев, полки правой и левой руки русичей обхватили немцев и пришедшую с ними чудь с флангов и тыла. И, повторно разогнавшись, тяжелые гриди протаранили совершенно потерявших ход ливонцев со спины. Многие из крестоносцев, увлеченно рубя пешцев-схизматиков, не успели даже увидеть новую опасность.

И вся катастрофа гибели орденского войска развернулась на глазах Дитриха фон Грюнингена, наполняя его душу нестерпимой болью.

Молодой ландмейстер совершенно не имел полководческого опыта, он никогда не водил в бой более сотни воинов разом. Однако теперь он отчетливо понял, что ударить нужно было не по центру, а по одному из крыльев вражеской рати, тараня его всей кавалерией. Одновременно с тем связав большой полк атакой чуди и направив против второго конного отряда противника всех арбалетчиков под прикрытием кнехтов с длинными копьями. Тогда, возможно, исход битвы мог быть иным. Но Дитрих начал сражение привычно для германского рыцарства, рассчитывая, что, легко опрокинув большой полк и заставив схизматиков бежать, орден сумеет успешно атаковать и фланги.

Как же он заблуждался…