Царство
- Автор: Даниил Калинин
- Жанр: Альтернативная история / Боевая фантастика / Попаданцы
- Дата выхода: 2024
Читать книгу "Царство"
Глава 4
– Сдохни!
Гневный выкрик совпадает с рубящим ударом моего меча, но в горячке я поспешил и атаковал издалека. Однако острие клинка все одно достало шею развернутого ко мне спиной эста с колом, перехватив тому шейные позвонки. Он рухнул вначале на колени, пару секунд спустя распластавшись на животе, а его товарищ успел только развернуться ко мне да поднять перед собой древко полукопья со штырем, близнецом оружия, меня ранившего. Отдернуть его назад и обратить против меня, отогнать неожиданно появившегося в тылу врага чудину не хватило времени – воздев меч над головой, я со всей силы рубанул сверху вниз, вложив в удар всю свою ярость и боль. Отвесно рухнувший клинок перерубил дерево и наискосок рассек грудину моего противника.
– А-а-а-а-а!!!
На мгновение потеряв равновесие, поскользнувшись в жидкой грязи, в следующую секунду я бросился к третьему врагу, яростно закричав. И все-таки упал на дорогу уже всем телом, наступив правой стопой в вязкую жижу, в коей она и завязла, и чересчур резко дернувшись вперед. Зато ударивший мне навстречу кол, коим эст лихо крутанул в воздухе перед собой, лишь просвистел над моей головой, разминувшись с ней на считаные сантиметры.
– Gott mit uns!!!
Лишь сдерживающие до того натиск чудинов сержанты наконец-то контратаковали прореженную мной группу нападавших, яростно ринувшись вперед с древним боевым кличем германских крестоносцев. И эсты, до того с успехом теснящие полубратьев, держа их на расстоянии кольями и полукопьями со штырями (успев даже ранить одного из ливонцев), не смогли вовремя остановить стремительный натиск сержантов, подпустив их к себе на дистанцию удара топора или булавы. И только я успел подняться из грязи, как все уже было кончено – двое полубратьев, яростно рубя врагов секирами и круша моргенштернами, в считаные секунды перебили трех бездоспешных эстов.
Но еще не успел упасть наземь последний из разбойников (все-таки мне в душе проще считать их именно разбойниками, а не повстанцами), как вновь свистнула стрела. И ближний ко мне сержант, с замершей на губах счастливой улыбкой победителя (да торчащим из живота тонким оперенным древком), ничком рухнул на землю. Второй тут же отступил назад, закрывшись щитом, а я, едва поднявшись на ноги, вновь нырнул вниз, к павшему крестоносцу, надеясь разжиться его щитом. В груди между тем все аж заледенело от ужаса – лишь по счастливой случайности лучники не успели снять меня во время броска на эстов! А как только я вступил в схватку, стрелять они не решились, боясь задеть кого из своих… Я же в приступе ярости забыл о лучниках противника и единственном настоящем друге и соратнике на поле боя.
Подхватив треугольный щит павшего крестоносца, с черным тевтонским крестом, я приподнялся на колени и с облегчением нашел глазами спину невредимого Микулы, пятящегося в нашу сторону. Порубежник умело закрывается собственным круглым щитом и моим, рачительно подобранным по дороге, держа их одновременно обеими руками. Причем если первый он держит как полагается, за внутреннюю перекладину левой рукой, то в правой он сжимает плечевой ремень второго, закрыв им низ живота и ноги до колен. Умно…
Воспользовавшись короткой паузой в схватке, я оглянулся назад, рассчитывая найти арбалетчиков, и обреченно застонал, увидев, что в нашу сторону направляется последний верховой с выпученными от ужаса глазами. За спиной же его эсты добивают на земле стянутых из седел крестоносцев – окровавленное дреколье с пугающей частотой падает на дергающиеся лишь во время ударов изувеченные тела. Сержант, под которым убили коня, так и остался лежать на земле, придавленный скакуном. То ли мертвый, то ли оглушенный, но в любом случае не боец.
А вот Дитрих, коего все же успели достать после падения на землю, уже точно доходит. Проникающее в живот ранение, нанесенное обструганным колом, не оставило ему ни единого шанса. И даже пострадавший в схватке полубрат по-прежнему сидит в грязи, прислонившись спиной к лошадиному боку. Бледный от потери крови или от страха, он безуспешно пытается остановить кровь из глубокой проникающей раны под правой ключицей, оставленной шипом, притороченным к древку полукопья.
Хреновы годендаги, блин, зародились, оказывается, не во Фландрии…
Итого уцелело всего два сержанта – тот, кто сражался рядом со мной, да арбалетчик. И еще мы с Микулой в строю. Против как минимум трех лучников впереди по дороге и не менее десятка чудинов, уже двинувшихся в нашу сторону, сжимая окровавленное дреколье в руках.
Сердце пропустило один удар – в воздухе над моей головой коротко свистнули две стрелы. И не успевший даже поравняться с нами верховой дернулся, а после безвольно обмяк на конском крупе, поймав одну стрелу в грудь, а другую в живот.
«Как-то быстро уполовинилось число боеспособных сержантов… И какие же, зараза, у чудинов меткие лучники!» – вот что пронеслось в моей голове, пока я лихорадочно соображал, как выбраться из смертельной западни.
Но ничего путного и толкового в моей голове так и не родилось.
А затем единственный уцелевший сержант отбросил топор и опустился на колени перед приближающимися эстами, глумливо посмеивающимися над его трусостью и, очевидно, уверенными в своем превосходстве и скорой победе.
И вот эти их усмешки, вкупе с жестом безволия крестоносца и собственным отчаянием – отчаянием оттого, что из-за какой-то хреновой засады весь мой план летит коту под хвост, – они вновь разожгли во мне пламя свирепой ярости. В следующий миг я перевесил щит за спину и стремительно шагнул к повернутому спиной ко мне ливонцу. После чего отвесно вогнал клинок в основание его шеи, казнив труса на глазах замерших от неожиданности чудинов, словно гладиатора на римской арене. Затем подошел к пытающемуся что-то произнести Дитриху, поднявшему руку в умоляющем жесте, и добил юнца, так и не ставшего рыцарем, вонзив острие меча в его горло. Парень в последний раз дернулся, и рука его безвольно упала, а обращенные ко мне глаза застыли, остекленели.
По-своему, я проявил милосердие – парень все одно был обречен, и при этом естественный конец его от раны в живот ну никак нельзя было назвать легким. А уж если бы стали добивать эсты… И ведь все в духе морали средневековой Европы, породившей даже по такому случаю кинжал милосердия, предназначенный для добивания – мизерикордию.
Эсты остановились, с интересом ожидая моих дальнейших действий, а я, с рыком выхватив клинок оруженосца из ножен, замер напротив них с мечами в обеих руках и закричал во всю мощь своего голоса:
– Берите все, что было у крестоносцев – оружие, броню, лошадей, – и уходите, отпустив нас! Или примите бой, но мы с собратом заберем еще много ваших жизней, прежде чем наши сердца остановятся! Мы русы и будем драться до конца. Но мы не враги вам – вы напали, и мы защищались. Однако мы все еще можем разойтись миром.
– Миром?!
Вперед вышел рослый светловолосый чудин, вооруженный полноценной боевой секирой с узким лезвием – видимо, вождь отряда. И он разумеет мою речь – очень хорошо… Разве что успокоить разгневанного воина будет не так-то просто.
– Вы хотите мира, пролив нашу кровь?!
Поймав взгляд эста глазами и уже не отпуская его, я ответил спокойно, старательно держа голос:
– Именно миром. Мы пролили вашу кровь потому, что защищались, потому, что вы первыми напали на нас. Но мы не враги вам – мы враги крестоносцев. Пусть даже сейчас у нас короткое перемирие. И еще: убитые вами воины сопровождали нас в Колывань – сопровождали как послов.
Лицо чудина, искаженное гневом, не поменяло своего выражения, разве что он еще сильнее оскалился, готовый отдать приказ атаковать. И, поняв это, я резко вскинул меч, нацелив его острие в грудь противника, громко, яростно гаркнув:
– Подумай! Подумай, прежде чем продолжить бой, сколько еще храбрых мужей ты потеряешь сегодня в сече, вождь! Подумай и прими правильное решение! С оружием и бронями ливонцев, с их самострелами твой отряд усилится вдвое, даже втрое. Но коли вы нападете, у тебя не останется никакого отряда, а лишь жалкая горстка выживших.
Я оборвал себя на полуслове, не успев произнести вслух: «и сам ты вряд ли останешься жив». Потому как если в его отряде еще хоть кто-то разумеет мою речь, то вождь ни коем случае не примет мое предложение. Ибо отступиться после последней фразы – значит прослыть трусом, потерять лицо. А здесь и сейчас люди, чтобы сохранить свое лицо, могут запросто пойти и на верную смерть. Вследствие чего я стремительно сбавил тон и сменил направление мысли.
– А ведь летом, когда главные силы ордена пойдут под Псков, разве тебе не пригодились бы живые воины? Да в бронях и с хорошим оружием в руках?! Подготовив ратников, ты сумел бы заставить ливонцев дорого заплатить за пролитую кровь твоего народа. Пролитую в Юрьеве и по всей чудской земле!
Я нарочно напомнил чудину про Юрьев, где эсты сражались плечом к плечу с новгородскими ратниками и дружинниками Вячко, напомнил о восстании 1223 года, коему оказали посильную помощь русичи, и воочию увидел колебание, сомнение на лице вождя. Тогда я решил, что нужно ковать, пока горячо.
– Ты спросишь, откуда я ведаю о том, что орден пойдет на Псков? Так вот знай, что мы не только послы новгородцев к ливонцам и свеям, мы еще и лазутчики. В Дерпте нам удалось узнать, что после того как просохнут дороги, орден тотчас начнет собирать войско, желая вторгнуться в земли Новгорода. А вот теперь нам нужно выведать планы и свеев, ибо последние затевают свой крестовый поход по воле папы римского. И именно для этого нам требуется попасть в Колывань как можно скорее.
Сделав крошечную паузу, я продолжил говорить, стараясь не отвлекаться на замерших в недоумении эстов, готовых в любой момент броситься на меня и Микулу, уже замершего за моей спиной.
– Подумай, вождь: мы, русичи, не твои враги. Зато у нас есть общий враг – крестоносцы! И пусть эта схватка есть чудовищная ошибка, но вознаграждением за пролитую кровь станет лучшее оружие и брони ливонцев. Мы с соратником также уступим вам наши собственные кольчуги и тугие составные луки, что умеют делать лишь степняки. Пущенный из них срезень летит далеко и пробивает даже кольчугу со стеганым кафтаном, а мы отдадим вам весь запас стрел, в том числе и с игольчатыми, и гранеными наконечниками. В обмен же позволь нам забрать лишь двух лошадей и поклянись, что не ударишь в спину!
С этими словами я сделал шаг вперед и воткнул острием в землю меч Дитриха.
– Берешь ли ты этот клинок как мой дар или решишься погубить еще многих своих мужей?! Ну же, решайся, вождь…
Клинок я воткнул перед собой не просто так – коли чудин схватится за него, а после все же попытается ударить, я успею срубить его первым, обезглавив отряд. Но в глазах вождя эстов уже нет прежней ярости и гнева. Остается надеяться, что среди погибших нет его родни, особенно павшей от моей руки или руки Микулы. И радоваться великой удаче, что вожак разумеет русскую речь. Впрочем, учитывая давние торговые и политические связи с Новгородом, сильное русское влияние в Прибалтике до прихода германцев (ведь полочане и новгородцы собирали здесь дань), разумеющий меня эст не такое уж и великое исключение.