Царство

Глава 17

Орду-Эджен, старший сын Джучи, внук великого Чингисхана, стоял на небольшом холме, с легкой тоской наблюдая, как мордуканы кагана Пуреша и булгарский хашар прорубают в лесу широкую просеку. В очередном лесу, очередную просеку… Сколько уже их было на его пути?

Леса эрзи, как видно, навсегда останутся в памяти чингизида: темные, дремучие, пугающие. Как и в землях орусутов, здесь из-за каждого дерева могла вылететь стрела, способная поразить любого из нукеров, даже самых знатных и могучих батыров. И, памятуя о судьбе Кадана, Орду оставил огромный и роскошный, украшенный золотыми нитями шатер, сменив его на простой войлочный, коими пользуются большинство степняков, и пересел на невысокого монгольского коня, предпочтя его белоснежному арабскому скакуну. Ныне его защищал прочный и надежный панцирь худесуту хуяг без каких-либо украшений, а сопровождал темника всего десяток телохранителей в таких же прочных, но простых доспехах. И только сабля из черной индийской стали кара-табан могла выдать высокое положение Орду, но пока клинок не покинул ножны, старший сын Джучи был неотличим от прочих десятников из числа преданной ему сотни гвардейцев-тургаудов.

Впрочем, Орду угнетала больше не опасность случайной стрелы – окружающие леса словно давили на его душу, и монголу отчаянно не хватало степного простора. Двоюродным братьям, отправившимся в донские степи добивать половцев и покорять асутов с касогами, чингизид завидовал отчаянно! Но в то же время он понимал решение Субэдэя отправить против эрзи именно его – старший сын Джучи был самым надежным союзником Бату. Да, когда-то они боролись за право быть старшим наследником отцовского улуса, но Орду неожиданно для всех уступил брату. Он всегда был рассудителен и благоразумен, любил своих братьев и одновременно с тем не страдал излишней гордостью и честолюбием. И сейчас, когда основные монгольские силы ушли на юг, рядом с ларкашкаки должны были остаться самые верные, преданные и надежные сподвижники.

Именно таким и был Орду-Эджен.

Но понимание – пониманием, а чувства чувствами. В лесистых землях эрзи степняцкой коннице негде развернуться, а штурмы спрятанных глубоко в чащах небольших крепостей затягиваются и обходятся большой кровью. И дело не в том, что эрзя такие хорошие и умелые в бою нукеры, отнюдь – монголы и как стрелки более меткие и быстрые, и в ближней схватке зачастую превосходят врага. Да и откровенно мало воинов у инязора Пургаса! Но… Путь к каждому из укреплений – то есть узкие лесные тропки, где едва ли возможно развернуться одновременно двум всадникам, – наглухо перекрывается непроходимыми засеками, а по дороге к ним или уже у самих засек противник регулярно устраивает засады. Причем совершенно незначительными силами, двадцать-тридцать лучников, редко больше! Однако засады практически никогда не удается обнаружить заранее, и противник, сделав два-три залпа и забрав жизни очередного десятка нукеров, растворяется в лесной глуши. Что самое поганое, крепости вражеские небольшие, гарнизоны в них крошечные, но ведь как много их! И к каждому приходится рубить просеки, разбирать засеки, ежедневно теряя людей в бесчисленных засадах.

Долго это. И очень утомляет славных батыров, большинство которых вынужденно бездействовали. Именно поэтому Орду, немного поразмыслив, разделил свое войско на тысячи, каждая из которых действует теперь самостоятельно – у Пургаса нет достаточно большого войска, чтобы представлять серьезную угрозу даже разделенному на части тумену. Впрочем, если он все же соберет все силы в кулак и решится на битву, даже уничтожив одну из тысяч, инязор уже не избежит схватки с прибывшим ей на помощь подкреплением, втянется в бой – и будет разбит. Пусть монгольские отряды и действуют разрозненно, каждый из них поддерживает связь с другими, и темник прекрасно осведомлен как о местонахождении их, так и об успехах каждого из кюганов.

Естественно, темник пытался наладить и дозорную службу, вот только последнее далось чингизиду с большим трудом. Ибо непривычно степнякам углубляться в лес, где эрзя с легкостью приближается к дозорам под прикрытием деревьев и атакует, порой истребляя десятки нукеров начисто. Не помогло и привлечение мордуканов Пуреша – несколько отрядов их просто пропало. Причем не осталось ни тел, ни следов схваток, ни крови, что, безусловно, наталкивает на мысли об измене. Впрочем, и не мудрено, если вдуматься: мордуканы (мокша, как они сами себя называют) и эрзя есть две половины единого когда-то народа.

– Господин! Господин, прошу выслушать меня!

Самым грубым образом прервав неспешный ход мыслей Орду, к нему подлетел Кайрат – невысокий, но очень боевой и умелый в сече джагун его телохранителей. И чингизид, понимая, что подобное поведение есть следствие действительно срочных и тревожных известий, никоим образом не проявил неудовольствия поведением сотника, а лишь ободряюще ему кивнул и тут же произнес без всякого раздражения в голосе:

– Говори.

Запыхавшийся тургауд быстро кивнул в ответ и тут же залпом выпалил:

– Разъезды, отправленные на северо-запад, к крепости орусутов, атакованы эрзей. Врагов необычно много, они перекрывают дорогу засеками за спинами нукеров и нападают на них большим числом, не считаясь с потерями. Лишь два ближних к нам дозора сумели прорваться, потеряв большую часть десятков.

Орду всегда обдумывал свои слова, не говоря уже о серьезных решениях, требующих чистоты мыслей. А сейчас, после слов Кайрата, в душе его боролось два чувства – восторг от появившейся возможности схватиться с врагом в поле (ибо нападения на дозоры есть не что иное, как попытка скрыть приближение рати инязора) и одновременно с тем сильная тревога. Неспроста атакованы дозоры, высланные к крепости орусутов – крепости, что принадлежит сильнейшему кагану их земли, Юрги из Улайтимура. Если тот приведет свою рать, неполного тумена Орду, насчитывающего всего восемь тысяч нукеров (это считая и мордуканов Пуреша) может и не хватить для победы.

Немало времени прошло, прежде чем старший сын Джучи, все окончательно для себя решив, ответил джагуну, выполняющему при нем также роль главного порученца:

– Отправь туаджи к каждому из кюганов с приказом отвести тысячи назад – нам необходимо успеть собрать тумен воедино. Два дня назад мы миновали реку, за которой располагалось очищенное от леса поле; его я и выбираю местом сбора. Также отправь гонцов к нойону Субэдэю, пусть ведет своих урянхаев на помощь. И конечно, к моему брату Бату: пусть готовится. Возможно, орусуты решились нанести упреждающий удар, и пока, увы, неизвестно, какими силами… Также отправь навстречу ворогу две сотни нукеров Пуреша и сотню лучших стрелков – мордуканы успеют устроить несколько засек на пути эрзи и, возможно, орусутов, а наши лучники их прикроют. Так мы замедлим врага и успеем собрать силы воедино, заняв восточный берег этой реки. Защищенные ею, мы не позволим противнику переправиться, задержим орусутов и эрзю на достаточное для прихода помощи время, а заодно разведаем их силу. Быть может, она и не столь велика, и мне удастся победить без помощи Старого лиса.

Наступление царской рати началось в целом неплохо. Самое главное – еще до пересечения Итиля первыми русскими ратниками послам базилевса удалось договориться с бывшим врагом Юрия Всеволодовича, инязором Пургасом. В последние годы русичи и эрзя обменялись несколькими чувствительными ударами – так, муромский князь Юрий Давыдович разорил Пургасову волость десять лет тому назад, а год спустя уже инязор попытался отбить Нижний Новгород, построенный на месте древнего городища эрзи Обран Ош. Правда, детинец взять он не смог, зато пожег посады… Шесть лет назад на Пургаса пошел уже Всеволод Юрьевич с дружиной, также разорив его земли. И одной из причин нового похода стало то, что инязор привечал всех беглецов с Руси, включая и беглых холопов, и татей – он дарил им землю на поселение и не выдавал их назад. Дошло до того, что в его волости образовалась своя Пургасова Русь…

Одним словом, мира между русичами и эрзей, опирающейся на поддержку волжских булгар, в последние годы не было. Но появление страшного, даже смертельно опасного для обеих сторон врага в лице татар заставило забыть старых противников о давней вражде. И, приняв обещание не пытаться подчинить его земли, а также попросив для своих воинов боевых секир, наконечников для копий и стрел столько, сколько базилевс сможет выделить, инязор согласился помочь русичам сокрушить поганых, уже вторгшихся в его волость и одну за другой покоряющих его лесные твердыни.

Первым, еще в ночную пору, через Итиль переправился пятисотенный отряд младших дружинников, вооруженных прежде всего дальнобойными составными луками. В предрассветных сумерках они ударили по ближним к Новгороду дозорам татар, в то время как за спиной последних эрзя принялась рубить засеки и выбивать в засадах всех, кто пытался прорваться назад и принести весть хану о выступлении русичей. Конечно, кто-то все же сумел уйти. Но разведать о силах вторжения в Пургасову волость поганые уже никак не могли.

И все же за первыми успехами последовала череда неудач. Командующий тьмой чингизид оказался довольно толковым воеводой – он сумел замедлить продвижение русичей засеками (прикрыв их к тому же опытными стрелками) и собрать воедино тумен, а после отвести его за ближнюю реку, не позволив разбить собственную рать по частям.

Река эта зовется Дорогуча, и ближе к своему устью она достаточно широка и полноводна, чтобы стать серьезным препятствием. Впрочем, русичей остановила не ее полноводность, их остановил ливень степняцких срезней, с противоположного берега ударивший по ратникам, попытавшимся миновать узкий брод.

Спешно отведя тумен за водную преграду, Орду-Эджен не только сохранил жизни нукерам, но выиграл также удобную оборонительную позицию, а самое главное, время! Теперь он мог сколько угодно ждать усиления своей тьмы нукерами Субэдэя, покоренными булгарами, только-только поставленными под монгольские бунчуки, и даже, быть может, гвардией ларкашкаки. Он сделал все возможное, за что темнику честь и хвала.

Разве мог он знать, что чуть южнее, из Мурома, уже двинулась в пределы Булгарии вторая русская рать, следующая наперерез урянхаям и отрезающая тумену Орду путь назад?

Да, темник догадывался, даже знал, что непроходимые на первый взгляд леса вокруг на деле пронизаны множеством охотничьих троп эрзи. Но разве мог он знать, что из чащи, подступившей с севера к лагерю, эти тропы выводят практически на опушку? И уж точно он не знал, что люди Пургаса уже навели переправу для орусутов несколькими верстами севернее, через протекающую по глухому лесу До рогучу.

Также чингизид не мог знать и то, что сразу несколько нукеров из перешедших на сторону врага мордукан вернулись к своему инязору с посланием от Пургаса и кагана орусутов Юрги. Последние предложили Пурешу союз и помощь в защите его земли от монгольской угрозы, а еще пригрозили скорой гибелью, коли тот откажется. Пуреш провел несколько ночей в тяжелых раздумьях, разрываясь между потаенной ненавистью к вытирающим о него ноги татарам, бросающим его дружинников на самые опасные участки, и страхом перед могучим врагом. Но спешное отступление поганых убедило его в том, что хотя бы сейчас перевес сил на стороне русичей. А вот мнимая защищенность монгольского лагеря водной преградой его как раз не обманула. Инязор мокшан прекрасно понимал, что эти леса – истинная вотчина эрзи, способных провести русичей где угодно.