Флигель-Адъютант
Читать книгу "Флигель-Адъютант"
* * *
Мы долго не могли поймать какой-никакой транспорт, стояли на перекрестке между полем и лесом, черт знает где, на просторах юга Империи. До Эвксины было еще верст триста, их отшагали по мощеной камнем дороге часа два или три, встретив только пару брошенных хуторов.
Смеркалось, и надежда на то, что здесь нам встретиться кто-нибудь сердобольный и довезет до жилья, таяла. Становилась очевидной необходимость разбивать бивак и устраиваться на ночлег. Ни палатки, ни даже тента у нас не было, а в связи с затягивающими небо тучами перспектива ночевать под открытым небом представлялась нам мрачной.
— Мы можем остановиться в одном из пустых домов, — сказал Царёв. — Кажется, на той стороне поля я видел верхушки тына.
Идея была в целом здравая, и потому мы пошли по грунтовке посреди заросшего сорняками и дикими цветами поля. Между двумя колеями оставалась полоса травы, в которой стрекотали кузнечики, провожая закатное солнце.
— Никогда к этому не привыкну, — Иван остановился, глядя на обугленные остовы домов. — Это продолжается уже тысячу лет, но в последние три века мы здорово били их по зубам, перехватывая на рубежах… И едва мы показали слабину — они ринулись грабить.
— Башибузуки?
— Башибузуки, басмачи, хунхузы и прочие… Шеф, знаете какой у меня любимый имперский парадокс? Мы стали самой большой страной в мире не ведя ни одной захватнической войны. Просто мы били в ответ так, что живые враги завидовали мёртвым, а потом приходили на их землю, и превращали их детей в имперцев.
— Не считая Эвксинской и Великой войн, да?
— Это уже второй парадокс. Империю победить не может никто. Только сама Империя.
Всё это было так многозначительно и высокопарно, и совершено не соответствовало тому, чем мы занимались. Бродя среди пепелища, головешек и обугленного хлама в сумерках, мы пытались понять, где всё-таки найти пристанище.
— Взгляните! — Царёв махнул рукой в сторону какой-то хозяйственной постройки. — Там, кажется, целая крыша.
Действительно, какой-то рачительный хозяин обшил кровлю стоящей на отшибе конюшни дорогущей жестью, что и спасло ее от воздействия стихии и времени. Стены тоже почти не пострадали, только прохудились некоторые доски, но от ветра всё равно защищали сносно.
Мы выбросили наружу всякий мусор и лошадиные кости, нарубили для постелей ветвей с выросших тут молодых плодовых деревьев, чтобы не лежать на голой земле. Царёв побежал куда-то сломя голову, а потом вернулся с охапкой сена:
— Там в стороне целый стожок! И как только его не сожгли?
Мы носили сено и собирали обгорелые брёвна, доски и головешки для костра уже под порывами свежего ветра, какой бывает перед дождем. Быстро темнело. Сверкнула первая молния.
— Сейчас как даст! — восхищенно проговорил Иван, стоя в дверях конюшни и глядя вверх.
Гром зарокотал сначала негромко, а потом — в полный голос, яростно, разрывая небеса на части.