Флигель-Адъютант

XI СОЛОВЕЙ ПТАШЕЧКА

К Эвксине мы добирались на перекладных. Почтовые дилижансы, грузовички, брички и легковые автомобили приличных господ, поселянские телеги и фургоны кочующих торговцев… Двигались проселочными дорогами, избегая более-менее крупных городов и оживленных трасс. Ночевали в амбарах, корчмах и у добрых людей.

Пять дней в пути — это вымотает кого угодно. Поэтому мы больше отмалчивались, наши с Царёвым разговоры сводились к комментированию окружающих пасторальных пейзажей, бытовым вопросам вроде готовки и стирки одежды и беседам с подвозившим нас народом.

Молодой Император впитывал свою Империю всей душой. Он смотрел на страну широко открытыми глазами, выспрашивал у людей про их беды и радости, заводил разговоры о прошедших войнах — Великой и Гражданской, о Натале, башибузуках, лаймах — о чем угодно.

По всему выходило — ему нравилось то, что он слышал в ответ. Нет, говорить о светозарном единении власти и народа в Империи не приходилось, не так тут всё было устроено. Но видение того, куда движется страна, что является приоритетами в развитии, чем можно пожертвовать, а за что нужно биться в кровь — это в данный исторический момент у имперской элиты и имперского народа было общим. Что такое хорошо и что такое плохо? Подавляющее большинство имперцев, независимо от этнической, религиозной или социальной принадлежности нынче отвечали на этот вопрос примерно одинаково.

И в этом была огромная сила, и Император эту силу чувствовал. А еще — он чувствовал вину.