Время для жизни

— А тебе же нужно — забороть врага, чтобы он сдал назад, а потом — довести разговор до нужного тебе финала! Так вот — держи покер-фейс! Но глазами — дави, дави, дави, блядь! Убить его, суку! Глотку перегрызть — здесь и сейчас! И хуй с ним, что будет с самим тобой! В могилу его утащить, за собой! Сдохни, тварь! Вот такие эмоции должны быть у тебя в глазах!

— Можешь даже потренироваться, перед зеркалом! Даже нет, не так! Этому — нужно тренироваться у зеркала! Нащупай ее, эту волну в себе, подними ее, чтобы с головой накрыла, и пошли ее в глаза!

— Все бойцы, неважно кто они — «чехи» здесь, «братки» у нас дома, гопота разная — они же как собаки — это вот шкурой чувствуют! Собака же как? Она бросается только на того, кто ее боится. Ну — если это простая собака. Служебная-то — она натренирована на такие взгляды — агрессией отвечать!

— Так вот… в таком противостоянии — кто кого переглядел, тот и выиграл. Психологически. И пиздежь, когда говорят, что можно, проиграв психологически, выиграть по факту. Ты — сдался, ты дал слабину, ты — уже проиграл! Все!

— И что — это действует всегда?

— На девяноста девять процентов! За исключением тех случаев, когда у тебя в оппонентах оказался, к сожалению, более сильный воин. Не физически сильный, психологически. Да ты и сам, наверняка, видел, что подчас — более слабый с виду… ну — дрищь какой-то! А «душок» у него — сильнее, чем у «качка». И вот уже «качок» смущенно отступает перед тщедушным «ботаником». Заметь — с виду «ботаником».

Вот сейчас и послал Иван такую волну Игорьку. Ха! Сработало! Отвел взгляд прощелыга! Аж пот пришлось бедняге вытирать! Торкнуло его, и хорошо так!

А потом Иван сделал ошибку. Не «погасив» взгляда, он перевел его на Варю. Она широко распахнула глаза, побледнела и втиснулась в диван.

Он опустил голову и прикрыл глаза рукой. «Вдох-выдох, вдох-выдох, и еще раз! Фу-у-ух-х… вроде бы все!».

Иван вновь посмотрел на Варю, улыбнулся и подмигнул ей. Она ответила ему робкой улыбкой.

— Знаете… как-то слышал анекдот о людях искусства. Сидят два пожилых артиста в гримерке. Вечер, спектакль прошел, устали оба. Но один все же чуть поживее. И вот этот живчик этак вальяжно говорит второму:

— Что-то ты сегодня играл… так, без души… вяловато как-то…

Второй посидел, помолчал и отвечает:

— Знаешь… приснился мне ночью сон. Как будто умер я и вот — подхожу к вратам рая. А Петр мне и говорит: «Извини, уважаемый, но впустить я тебя не могу! Не велено мне артистов впускать!

И тут вижу я, а за оградой — ты разгуливаешь, довольный такой!

Вот я Петру и говорю: «Как же, артистов не впускать! А вон же — ходит у вас артист!».

Петр оглянулся, посмотрел и так, с ухмылкой: «Да какой он артист?! Так… лицедей презренный!».

Илья засмеялся, даже Варя улыбнулась, но Игорь остался хмурым.

— Ну так что, Игорь? Будем договариваться?

— Я не услышал предложений…, - тот продолжает хмуро глядеть в окно.

— Ага… лет тронулся, господа присяжные заседатели! — Варя опять улыбнулась.

— Ну так вот… сколько вы берете за такие концерты? — Ивану и правда интересно, сколько зарабатывают музыканты.

Игорь покосился на Варю:

— Ну… пятьсот. И еще — доставка инструментов и людей на место, а потом — все назад!

Девушка чуть подняла бровь.

«Пиздит! Как Троцкий, Лев Давыдович, пиздит!»

— Ладно. Пусть так. Сколько вы заработаете за наши песни, за вечер в кабаке?

— Да как я могу сказать-то? Как тут посчитаешь?

И опять помогла Варя, точнее — ее мимика. Выходит — примерно можно посчитать!

— Игорь! Ну что мы тут как дети? Знаю-не знаю… хочу-не хочу. Давай все-таки по-взрослому, ага!

— Ну… тридцать… может — пятьдесят.

— И это — за вечер! — Иван поднял палец в потолок, — а за месяц? Триста? Пятьсот? Мне кажется, что побольше! Поэтому вот наши предложения — мы даем вам эти песни бесплатно, но! На полгода! И с условием, что пока их народ не знает — перед каждым исполнением вы называете имена и фамилии авторов. Ну… Пусть — три месяца! Потом, еще три месяца, можешь не называть, если тебе так трудно.

— Потом, когда они пойдут в народ, а мы решим вопросы с регистрацией, будь любезен — на общих основаниях, по репертуарному плану, с отчислениями. Договорились?

Тот молчал, размышлял. Но постепенно его лицо разглаживалось. Видать — прокубатурил, сколько поимеет, вот и успокоился.

— Ладно! По рукам!

— Ну вот! Давайте «спрыснем» наш пока устный, но договор! Ведь договор, как говорится, есть продукт при полном непротивлении сторон!

И опять Варя тихо засмеялась. А вот Игорек видно, что не читал классиков!

— Илья! Покажи мне… куда там у вас можно…

Парни вышли из кабинета, а Иван потянул Варю к себе. Она сначала опешила, но отбиваться не стала. Он прижал ее к себе, а руками начал вовсю тискать за попу. Они целовались, причем девушка отвечала ему.

«Ох какая попа! Большая, упругая! Вот чего мне не хватало с Верой!».

Она все же чуть отодвинулась от него:

— А ты интересный! И напор вон какой. Девушкам такие нравятся.

— А уж ты, Киса, как мне нравишься! Вот прямо сдержать себя не могу!

— Ты все же как-то сдержи себя! А вот… ты сказал, что еще песня для меня есть. Правда?

— Зачем же я буду тебя обманывать? Я же рассчитываю на взаимность? — он попытался поднять ей юбку и запустить свои ручонки туда. Но тут Варя уперлась:

— Ты что — совсем сдурел! Парни же сейчас вернуться!

Услышав голоса внизу, они разошлись. Он — уселся на край подоконника, закурил, а она вернулась на диван.

Потом Илья еще долго спорил с Игорем — они все смотрели в ноты, ругались, что-то чиркали, даже иногда привлекали Варю, чтобы она рассудила их. Но той это скоро надоело, так как в любом случае, она, поддерживая одного, вызывала недовольство другого.

— Иван, а пойдем еще чай поставим, а то эти двое еще долго так ругаться могут.

Они спустились, поставили чайник на керосинку. Косов снова попытался «распустить» руки, но Варя довольно твердо пресекла это.

— Ну что ты такой нетерпеливый. Дай девушке подумать, пошли вон — на лавочке посидим, пока вода греется.

Они сидели на лавочке, Варя, подняв голову к солнцу, закрыв глаза, жмурилась и улыбалась, а он курил, поглядывая на нее.

— Тебе уже доложили… что мы с Ильей… ну — раньше вместе были? — она опустила голову и отвернулась.

— Да.

— И… что ты думаешь?

— Что думаю? Знаешь, я тебя не осуждаю. Как там — «не судите, и не судимы будете!». Всем хочется устроить свою жизнь, а уж девушкам — так тем более. Хороший достаток, дом, семья, дети… Что уж тут непонятного?

Варя, повернув голову, с удивлением смотрела на него:

— Знаешь, я родилась и выросла… тут — неподалеку. Небольшая железнодорожная станция, колхоз рядом. И мамка, и папка — вкалывают всю жизнь, а все концы с концами свести не могут. Нас пятеро в семье, ребятишек. И я решила, что так жить не хочу. Правильно ты сказал — хороший достаток, дом, семья, дети. А там что — в колхозе всю жизнь коров за дойки дергать? Или шпалы укладывать, да костыли заколачивать? А Илья… я к нему очень хорошо отношусь… правда-правда… только вот он — этот достаток мне обеспечить никак не сможет. Не тот он человек! А годы-то идут. Вот так и получилось…

— А Игорь что — может обеспечить?

Она хмыкнула:

— Ну да… тут я ошиблась. Так-то он неплохо зарабатывает, только вот… козел!

— А что не уйдешь куда-нибудь?

— А что я еще умею? Только петь, да танцевать? Все более или менее хорошие места — уже давно разобраны, да еще и очередь туда стоит! И все — через кровать! Да меня бы и это не остановило, как ты понимаешь… Вот только ничего хорошего не предлагают. Вот в койку — часто. А как-то жизнь устроить — желающих нет. Ты вот тоже… ну — хоть не врешь и песни обещаешь. Может с этими песнями — заметят меня, да получше устроится получиться?

— Почему же обещаю? Я их и даю тебе, разве нет?

— А еще — какую? Ну — любопытно же! Ну… не мучь девушку.

Эту песню он довольно часто слышал, правда ни про авторов, ни про время ее написания — ничего не знаю. Она ему нравилась — задорная такая, веселая.

— Давай я тебе пару куплетов напою. Только негромко, почти на ушко, подсядь поближе…

— В роще пел соловушка, там вдали,

Песенку о счастье и о любви

Песенка знакомая и мотив простой

Ой! Как ты мне нравишься! Ой-ёй-ёй-ёй!

Иван увлекся, встал у лавочки и пел чуть громче, чем хотел. Даже пританцовывать начал, видя, как Варя раскраснелась и заблестела глазками. Песня ей нравилась, тут и слепому было бы видно! Она тоже вскочила и закружилась в танце.

— Вот… такая песенка! Ну как тебе!

Она подскочила к нему, и обняв, расцеловала, правда — только в щеки.

— Здорово! Правда — здорово! Ой, как же я рада, что Игорь уговорил меня сюда приехать! Я ведь не хотела! Какой ты молодец, Ваня.

«Ага… молодец-то — молодец, а только стоило ему за попу ее взять — сразу отскочила!».

— Так… а как же нам это все на музыку положить, ноты записать? Илью снова просить — я не хочу. Как же быть-то?

Она смотрела на него с ожиданием, что он и найдет решение.

— А ты… ты же тоже музыкант? Ты сама сможешь подобрать ноты, записать?

Варя явно загрустила:

— Во-первых — мне негде это делать. Во-вторых… н-н-н-е-т… не получится у меня. Это Илья у нас — музыкант талантливый, он даже пробовал сам что-то сочинять. А я… так, певичка. Ну играть могу — на гитаре, на аккордеоне немного. Нет, Ваня, не получиться.

— Ну вот что с тобой делать, а? Ладно… давай подумаем.

Они вернулись за давно уже закипевшим чайником. Здесь он вновь развернулся к ней:

— Ну-ка… иди сюда! — обнял ее, притянул руками за попу, но целовать не стал. Глядя в глаза, сказал:

— Попробую с Ильей переговорить. Скажу — что лишним номер для концерта не будет. Уговорю. Вот только… смотри, Варенька… если обманешь меня — хрен тебе, а не песен в дальнейшем!

— Тебя попробуй обмани… вон как зырнул на нас с Игорем. Как волчара матерый! Знаешь, я еще маленькая была, а у нас на станции, зимой, волк повадился в стайки лазить — то овцу задерет, то кур передавит. И собаки его боялись, даже тявкнуть не смели. Но потом мужики его подловили. На наш двор притащили, а он живой еще был. А нам же интересно! Вот мы и разглядывали его. Подходить-то боялись, а так — чуть поодаль стояли. Матерый был волчище — ну тятя так мой сказал. И вот смотрю я на него, а вдруг — он глаза-то и открыл! И взгляд у него такой… такой тяжелый, умный… и вроде как видно, что будь его воля он бы всех нас загрыз! Я тогда так испугалась, как завизжу… Знаешь, даже описалась с испуга! Вот и ты так же — как зыркнул, меня аж в дрожь кинуло… и сразу тот волк вспомнился.

Она даже не обращала внимания на то, что его руки весьма вольно мнут-поглаживают ее попу, все смотрела в его глаза.

— Я, Варюшка, своих не грызу. Я своими дорожу, а уж женщин — только поглаживать, да ласкать умею. Ну… если только чуть-чуть кусну тебя … вот, за попу. Не больно… Я ведь и правда тебя очень хочу!

Она сама поцеловала его в губы.

— Ну все, все… пошли. А то нас мужики уже потеряли, еще невесть что подумают!

Они вернулись в кабинет директора, но там никого не было. Зашли в актовый зал. Игорь и Илья были там. Оба взъерошенные, как воробьи после драки, сидели друг возле друга, оседлав скамейки и что-то чиркали в нотах.