Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах

Дмитриев Юрий Арсеньевич

Дмитриев Юрий Арсеньевич (1911–2006) — театровед, театральный критик, искусствовед. Доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР. В 1951 году защитил докторскую диссертацию по истории русского цирка. Преподавал в ГИТИСе и в Театральном училище им. Щукина. Был аспирантом Дурылина, потом его сослуживцем в Институте истории искусств.

В первый раз я встретился с Сергеем Николаевичем Дурылиным еще в годы моего студенчества. Дело происходило до войны, в Доме ученых, где в ту пору, под руководством профессора Шнейдера, работал кружок ораторского искусства. На одном из заседаний кружка было решено обсудить творчество крупнейшего актера-трагика — Павла Степановича Мочалова. И так как я собирал материал, касающийся этого актера, то и отправился на это заседание. Будучи, как многие молодые люди, убежденным, что если я немного позанимался в архиве и почитал статьи, посвященные Мочалову, то все знаю, касающееся этого актера, я решил выступить. Выступил я очень плохо, был жестоко раскритикован как руководителем кружка профессором Шнейдером, так и С. Н. Дурылиным, который сделал действительно блестящий доклад, посвященный творчеству Мочалова.

Конечно, я очень расстроился после своего выступления, особенно после критики, и в самом мрачном настроении собирался уходить, как ко мне подошел Сергей Николаевич и в теплом тоне начал меня утешать, а самое главное, стал говорить о тех крошечных достоинствах, которые содержались в моем выступлении, и очень советовал мне продолжать работу. И тогда я почувствовал два присущие Сергею Николаевичу, как ученому и как человеку, качества — огромную эрудицию и исключительную доброжелательность, касающуюся всех людей, с которыми ему так или иначе приходилось встречаться.

Через некоторое время я отправился в Театральный клуб, находившийся тогда еще в Пименовском переулке, — на доклад Сергея Николаевича и услышал его выступление об актере И. Ф. Горбунове, о котором мало еще было написано. И опять-таки меня поразила его изумительная эрудиция, отличное знание творческого пути и биографии этого крупнейшего актера Александринского театра, выдающегося мастера художественного чтения, одного из основоположников этой очень важной стороны эстрадного искусства.

Впоследствии, работая с Сергеем Николаевичем в секторе театра, я всегда убеждался, что секрет С. Н. заключается, прежде всего, в знании действительно всех вопросов, связанных с историей театра, как старого, так и современного, в широком знании литературы, живописи, скульптуры, музыки, одним словом, в самом широком знании всех областей искусства.

За годы своей работы в нашем институте, Сергей Николаевич проделал целый ряд работ, которые доказывают эту широту его эрудиции. Надо вспомнить, что он написал и напечатал большую главу, посвященную драматургии Н. В. Гоголя, рассказывающую о том, как Гоголь шел от «Владимира третьей степени» к самому своему значительному драматическому сочинению — к пьесе «Ревизор». <…> Все этапы русского театра были исследованы им, что называется, доскональнейшим образом. <…> И область национального театра не осталась вне поля зрения С. Н. Дурылина. <…> А если к этому еще прибавить, что он постоянно сотрудничал в газетах и журналах, выпускал маленькие книжки, то можно поразиться работоспособности Сергея Николаевича. За всю свою жизнь он написал, по приблизительному подсчету (потому что многие маленькие статьи, вероятно, не могут быть учтены), от 789 до 801 работы[461]. Только по Малому театру он написал 161 работу. МХАТу посвящено 124 работы. Если учитывать работы, написанные о периферийных театрах, то здесь надо назвать 80 напечатанных им трудов. Кроме того, по литературе и изобразительному искусству напечатано 416 работ. А некоторые его статьи в газетах, журналах и сборниках являются сочинениями подлинно научного значения. Достаточно сослаться на монографию о Нестерове, чтобы понять все огромное значение Сергея Николаевича как ученого-искусствоведа. И, думая над тем, что сделал Сергей Николаевич, хочется сказать, что в каждой своей работе — маленькой или большой — Дурылин сказал какое-то свое совершенно новое, оригинальное, неслыханное до него слово. <…>

И, думая о том, как же он мог так плодотворно работать, как он мог привлекать такое огромное количество материала в свои сочинения, я всегда вспоминаю дом в Болшеве и совершенно поразительную папкотеку ученого. Я думаю, что такой папкотеки, вероятно, нет ни у одного, даже самого известного научного деятеля в нашей стране. В течение всей своей жизни он выписывал, вырезывал и вкладывал в эту папкотеку все сведения, касающиеся тех или иных художников, актеров, писателей, общественных деятелей. В результате у него скопился совершенно поразительный материал. Какой бы актер ни нужен был Сергею Николаевичу, он находил об этом актере сведения не только в общеизвестной книге, но <…> буквально во всех газетах, когда-либо о нем писавших, поэтому все вырезки из этих газет были в этой папкотеке сконцентрированы. Для создания такой папкотеки надо было работать постоянно и без устали, быть знакомым со всей периодической печатью, постоянно прочитывать книги, посвященные вопросам искусства. Одним словом, всегда надо было находиться на уровне современной науки об искусстве. И это качество — умение находиться на уровне современной науки об искусстве — является самым главным качеством С. Н. Дурылина. И, находясь на этом уровне, он того же требовал от тех, с кем соприкасался, причем сам охотно делился своими знаниями со всеми, кто в этих знаниях нуждался. Кто бы ни пришел к Дурылину, каждому он старался помочь не общими словами, а фактами, извлечениями из его папкотеки, т. е. опытом своего собственного труда.

Однажды, когда я жил в Болшеве, мне пришлось с группой студентов, совсем неизвестных ему, потому что он в последние годы не преподавал, прийти к Сергею Николаевичу, даже не спросив предварительно у него на это разрешения. И он перед этими студентами, которых совсем не знал, разложил все свои сокровища — там были подлинные письма Лермонтова, и письма Гоголя, и письма Блока, и рисунки Нестерова. <…> И охотно согласился, чтобы они переписали какие-то необходимые для них сведения и сообщили эти сведения в своих дипломных или курсовых работах. И это можно сказать не только в отношении студентов, но и в отношении буквально всех, кто с ним соприкасался[462].

Неустанный труд, огромная эрудиция (основанная на этом труде) и доброжелательство — вот те самые важные качества, которые составляли существо Сергея Николаевича. <…>

Заменить Сергея Николаевича необыкновенно трудно. Я думаю, что заменить его могли бы мы все в совокупности, стремясь, однако, при этом к постоянному повышению своей профессиональной театроведческой квалификации, стремясь к тому, чтобы быть максимально доброжелательными в отношении своих коллег, оказывая постоянную помощь своим друзьям по делу и стремясь к тому, чтобы находиться постоянно на подлинной высоте нашей науки, т. е. делать то, что делал один Сергей Николаевич. <…>

Скоро[463] мы будем обсуждать сборник работ Сергея Николаевича, который наш Сектор собирается выпускать[464]. Этот сборник явится одним из памятников покойному ученому, одновременно явится и доказательством необыкновенной широты его диапазона. Там есть портреты актеров разных поколений и работавших в разных театрах. И когда смотришь эти портреты, созданные Сергеем Николаевичем, видишь и тонкость понимания им актерского искусства, и то, что для него актер понятен только в совокупности спектакля и всего театра, видишь и его любовь к актеру, любовь к театру и необыкновенную широту его творческого диапазона.