Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах

* * *

В 1939-м и в последующие годы я несколько раз встречался в доме Дурылина с Евдокией Дмитриевной Турчаниновой. Я ее помню, когда она была уже в возрасте. <…> Простое лицо русской женщины, всегда скромно одетой, без всякого излишества, что подчеркивало ее скромность и духовную культуру. Я присутствовал на их беседах о театре и об актерах в кабинете Сергея Николаевича. Он обычно сидел на своей кровати с кошкой на коленях, а Евдокия Дмитриевна — напротив него на диване. Интересно и поучительно было слушать их. В беседе открывалась история не только Малого театра, речь шла о мастерстве актера, об искусстве вообще. Иногда у них обнаруживались разные взгляды на актера или спектакль, но в конечном итоге приходили к общему согласию. Сергей Николаевич находил много доводов и в большинстве случаев убеждал Евдокию Дмитриевну. Он обладал редкостной памятью и приводил массу примеров в свою пользу. Она просила написать книгу о [Николае Капитоновиче] Яковлеве. <…> Он менее чем за полгода написал книгу.

Этюды об актерах я заканчиваю воспоминаниями об артистке Большого театра Обуховой Надежде Андреевне, с которой я впервые встретился в доме С. Н. Дурылина летом 1939 года. Очень приятная внешне и в общении, она притягивала к себе людей. Помню, как сейчас, пили чай на веранде, где присутствовали Сергей Николаевич, его жена Ирина Алексеевна, сестра жены Александра Алексеевна и ее муж Иван Федорович. Разговор шел о Большом театре, его актерах и репертуаре. Воспоминаниями делилась Надежда Андреевна. <…> Потом попросили ее спеть несколько романсов. <…> Александра Алексеевна принесла ей гитару. [Обухова], встав из-за стола, отправилась в сад. В саду были две березы, сохранившиеся и не тронутые строителями дома. <…> Вокруг одной из берез была посеяна рожь, она уже колосилась и создавала картину сельского пейзажа. За Надеждой Андреевной все вышли в сад. Она стала петь русские романсы. <…> Жители соседних домов вышли и тоже слушали этот необычный концерт. Она выбирала из своего репертуара поэтов-классиков, а также и композиторов, которые больше бы пришлись по душе профессору Дурылину. <…>

После концерта, когда снова сели за стол, который до сих пор стоит на веранде, Сергей Николаевич сожалел, что Надежда Андреевна не может спеть арий из опер. Огорчался, что отсутствовал композитор Юрий Бирюков, который помог бы Надежде Андреевне. Бирюков часто посещал дом Сергея Николаевича и написал по его сценарию оперу «Барышня-крестьянка» на сюжет повести Пушкина. <…>

По его [Дурылина] совету Надежда Андреевна начала писать книгу воспоминаний и каждую главу <…> привозила или присылала ему на отзыв. К советам и замечаниям[434] Сергея Николаевича Надежда Андреевна относилась с глубоким вниманием и благодарностью. <…>

Долгие годы, еще с дореволюционных лет, дружили Телешов Н. Д. и Дурылин С. Н. Встречались не часто, и то больше в Москве. В Болшево Николай Дмитриевич приезжал редко, только в летнее время. Я познакомился с ним уже после войны, когда он был старым человеком. Жил он одиноко, и это отражалось на его внешнем виде и ворчливом характере. Правда, долгое время с ним в квартире проживала еще одна живая душа — ворона. Они дружили, как могут дружить человек с птицей. Он за ней ухаживал, вырастил ее с птенца, и они привязались друг к другу. <…>

Его рассказы и воспоминания, одновременно с воспоминаниями Сергея Николаевича, особенно касающиеся дореволюционного периода, трудно передать, их надо было слышать. Они рисовали картину, незнакомую моему поколению. Я очень жалею, что не записал их: записывать при них было нетактично, а после многие детали улетучились из памяти. <…> В 1952 году, отмечая 85-летие Н. Д. Телешова, Сергей Николаевич писал ему: «Дорогой, милый Николай Дмитриевич! <…> я мог бы говорить пять часов о благороднейшем из современных писателей Телешове, о прекраснейшем человеке, о вернейшем друге с честнейшим сердцем, старшем товарище Николае Дмитриевиче! Ведь оно, Ваше имя, приложенное к любому делу, к книге, общественному почину, уже свидетельствует о том, что это дело высоко честное, благородное, прекрасное. <…> Крепко обнимаю Вас, дорогой, верный друг, и благодарю за дружбу, столь для меня драгоценную. Искренне преданный и много ценивший Вас С. Дурылин».