Фронт в тылу вермахта

Удивительно располагал к себе Строкач. Его серые глаза, казалось, излучали свет, в них словно виделся отблеск его широкой и доброй натуры. Он говорил без назидания, словно рассуждая, советуясь с собеседником, убеждая прислушаться к сказанному и взять самое важное, рациональное. Он ничего не забыл из того, о 1ем говорил я, и без напоминания сам вернулся к главному, что в ю время составляло основную нашу заботу, — трудности переброски партизанских сил через линию фронта. Он не стал обещать, обгадеживать меня.

— Самолетов вам мы тоже не дадим. Самолетов не хватает. Открою вам секрет. Сейчас мы готовимся к весне. Наши наметки по дальнейшему расширению партизанского движения на Украине, о которых я уже докладывал некоторым членам Политбюро ЦК КП (б) У, потребуют интенсивной работы транспортной авиации, находящейся в распоряжении УШПД. Мы хотим вывести партизанские соединения и отряды из Житомирской и Ровенской областей на юг и юго-запад Украины, то есть в ваши районы, где проходят стратегически важные коммуникации противника, в частности к железнодорожным узлам Ковель, Коростень, Сарны, Здолбунов, Жмеринка, Казатин, Шепетовка. Некоторые из этих железнодорожных узлов мы хотим «блокировать» так, чтобы противник практически не мог подбрасывать по ним к фронту живую силу и технику. Но для этого нужно иметь не только достаточное число соответствующим образом подготовленных партизан, но и минноподрывную технику и другое оружие. Все это требуется перебросить в тыл врага. Одной взрывчатки, по нашим расчетам, нужно забросить только — чпя этих партизанских сил около 30 тонн, а весь груз, включающий вооружение и боеприпасы, соль, табак, медикаменты — самое еобходимое, — составит около 140 тонн. Это почти 250 самолето-ылетов. Но ведь есть и другие дела. Только в январе мы десантировали за линию фронта свыше 60 организаторских и диверсионных групп.

Строкач ладонью поправил светло-русую прядь, спавшую на его высокий лоб, и закончил:

— Как только вы перейдете в наше подчинение, мы вам многим поможем: дадим оружие, радиостанции, взрывчатку, специальные мины — в общем все, что нужно, что, возможно, не сможет дать Военный совет фронта. Не будет только самолетов. Тут, как говорится, хоть плачь.

Эта откровенность подкупала. Позже я узнал, что генерал Строкач был прям и тверд, если это было надо, но мог быть по-детски веселым и добрым. Все зависело от обстановки и от дела, которое он решал, а также от человека, с которым он имел дело. Неизменна была, однако, его искренность, открытость. Он никогда не лукавил не водил человека за нос, не сулил несбыточного. Он уважал в людях то, что составляет суть человека, его личность в истинном понимании этого слова. Поражала работоспособность Тимофея Амвросиевича, особенно тогда, когда он сам оказывался в тылу врага. И эта самозабвенность, отреченность в работе, неприхотливость! в быту не только изумляли, но и вызывали потребность подражания.

Строкача не надо было ни в чем убеждать, он понимал собесед ника с полуслова. Кадровый военный, большая часть жизни кото рого прошла на границе — был он и начальником погранзаставы н; Дальнем Востоке, и начальником погранотряда в Молдавии, а нех задолго до войны заместителем наркома внутренних дел и началь— ником Управления погранвойск НКВД Украинской ССР, — он знал цену оружию и мужеству, дисциплине и военной тактике, слову и делу. О партизанской борьбе Строкач узнал еще в детстве — когда помогал своим братьям и отцу, сражавшимся с врагами молодой Советской республики в Свиягском коммунистическом партизанском отряде в Уссурийском крае. В начале июля 1941 года Т. А. Строкач возглавил республиканское Управление по руководству партизанскими отрядами, диверсионными группами и истребительными отрядами. Тимофей Амвросиевич в полной мере испытал все трудности лета и осени 1941 года. Он заслал в тыл врага первые партизанские отряды, действовавшие под Киевом, затем выходил из Киева с последними частями Красной Армии. Враг замкнул кольцо окружения вокруг войск Юго-Западного фронта, и Строкач с небольшим отрядом прошел по тылам врага, получив первый личный опыт партизанских действий в условиях современной войны.

К весне 1943 года сорокалетний генерал, депутат Верховного Совета СССР, член Центрального Комитета Компартии Украин уже более полугода возглавлял один из крупнейших военных штабов по руководству партизанскими действиями на самом обширном театре партизанской войны — оккупированных областях Украины.

Продолжая разговор, Строкач посоветовал обратить внимание на Знаменские леса на Кировоградчине, где, по его словам, активно действовали партизаны и подпольщики и куда мы также могли высадить свои организаторские группы, если нам удастся «раздобыть» самолеты.

— В Знаменских лесах находится подпольный Кировоградский обком партии, — сказал Тимофей Амвросиевич, — а также несколько партизанских отрядов. Внимание партизан в этом районе прежде всего приковано к станции Знаменка, которая представляет собой крупный железнодорожный узел, имеющий для фашистов большое значение. Отсюда ежедневно отправляются воинские эшелоны в пяти направлениях, в основном к фронту. В Знаменке для охраны узла находятся крупные воинские части, расположены контрразведывательные органы врага. Хотя, по нашим сведениям, там сильная подпольная сеть и значительные партизанские силы, подбросить новые партизанские подкрепления сюда не мешает. Поимейте это в виду.

В ту встречу, не будучи еще моим начальником, Строкач сделал все, чтобы я почувствовал в нем надежного старшего друга, на которого можно было положиться во всем.

— Часть партизанских сил, находящихся в нашем оперативном подчинении, — сказал Тимофей Амвросиевич, заканчивая разговор, — мы вскоре передадим, в ваше распоряжение, пришлем радистов и минеров, других необходимых специалистов. Сообщайте в УШПД обо всех затруднениях, с которыми столкнетесь, не стесняйтесь обращаться по любым вопросам.

Напутствие Строкача было коротким:

— Не ждите от нас особых директив. Проявляйте больше инициативы. Действуйте смело, активно. Мы должны все сделать, чтобы максимально эффективно использовать для победы такое уникальное явление в истории, каким оказался безграничный патриотизм нашего народа, его неодолимая преданность партии и Советской власти.

Говорят, что есть любовь с первого взгляда. Если справедливо это, то тем более справедлива возможность глубокого уважения к человеку с первой встречи. Именно к таким людям, вызывающим сразу же глубочайшее уважение, относился коммунист Строкач. И в годы войны, и после нее мне пришлось близко знать Тимофея Амвросиевича, вместе с ним работать. Могу утверждать, что нам удалось развернуть мощное партизанское движение не только потому, что его осеняли светлые коммунистические идеалы, но и потому, что на наиболее ответственные участки этой борьбы партия поставила лучших, талантливых и самоотверженных своих бойцов, каким был и Т. А. Строкач, которые сумели, говоря его же словами, наиболее эффективно использовать для победы безграничный патриотизм советского народа, его преданность делу коммунизма.

В середине марта 1943 года партизанский штаб Юго-Западного фронта был непосредственно подчинен Украинскому штабу партизанского движения, став его представительством на нашем фронте. А в начале апреля мы перебрались ближе к линии фронта — в Старобельск, откуда теперь осуществлялось оперативное руководство партизанскими действиями. Здесь был неплохой аэродром, который в случае появления у нас самолетов мог быть использован для заброски организаторских и разведывательных групп в тыл армий «Юг». Однако транспортный самолет за это время появился у нас лишь один раз. И то потому, что из Украинского штаба партизанского движения прибыла группа разведчиков, которых Т. А. Строкач попросил переправить через линию фронта в нашем районе, так как им предстояло действовать в Херсонской и Николаевской областях.

Разведгруппу возглавлял Феофан Михайлович Кирильченко. С ним были радистка Мария Бурлаченко и еще один человек. Задание разведчиков состояло в том, чтобы изучить систему укреплений на правом берегу Днепра от Херсона и выше в сторону Кривого Рога и передать сведения об этом в УШПД, затем перебраться в Николаев, разведать оборонительные укрепления в городе и вокруг него, вскрыть дислокацию вражеских аэродромов в этом районе, а также выявить некоторые сведения о николаевских судостроительных верфях.

Ф. М. Кирильченко родился и вырос в Николаеве, работал до войны на одном из судостроительных заводов электриком, там же стал комсомольцем. С началом войны завод был эвакуирован в Сормово, с ним и Феофан Михайлович. Просился на фронт, но ему предложили пойти учиться в партизанскую спецшколу в Москве. И вот теперь путь его лежал в родной Николаев, чтобы выполнить ответственное и важное задание командования.

Строкач просил не только переправить группу, но и, если это будет возможно, попытаться надежно устроить разведчиков во вражеском тылу. Выручил счастливый случай. Когда командующий 17-й воздушной армией, входившей в состав нашего фронта, выделил для переброски этой группы самолет, в штаб прибыл начальник парашютно-десантной подготовки армии подполковник В. Т. Разгонов и доложил, что ему поручено сопровождать разведгруппу до места высадки. Узнав о том, куда придется десантироваться разведчикам, он с нескрываемой радостью сообщил, что может помочь группе Ф. М. Кирильченко.

— В селе Ананьевке Великоалександровского района Херсонской области живут мои отец, мать и сестры, — сказал Василий Терентьевич, — у них и могут найти приют разведчики.

Разгонов дал Кирильченко свою фотографию, чтобы отец поверил, что люди к нему пришли действительно от сына. С Кирильченко мы договорились, что он будет передавать разведывательную информацию и для нашего штаба.

Группа Ф. М. Кирильченко вылетела за линию фронта в ночь с 16 на 17 апреля 1943 года. Наутро она приземлилась в 12 километрах от Ананьевки, близ сел Новокаменка и Трифоновка. Рацию закопали, а с ней еще некоторые вещи, в том числе и фотографию сына старика Разгонова. Пролежали среди бурьяна до вечера. А вечером вышли на дорогу. Неподалеку стоял трактор. Подошли. Тракторист спал. Разбудили.

— Кто такие? — спросил молодой парень.

— С поля, друг, идем.

— Что еще пытать будете? — насторожился парень.

— Много ли в селах немцев? Можно ли найти приют?

— А вы кто такие?

— Мы муж и жена, — сказал Кирильченко, указывая на Марию Бурлаченко, — вот вместе с товарищем освободились из плена. Он живет в Березнеговатом, а я в Николаеве. Что еще треба?

Видимо, парень смекнул, что неспроста его расспрашивают незнакомые люди. Рассказал все, как есть.

И вдруг — конский топот, скрип колес, немецкая речь. Обоз. Разведчики приготовили пистолеты.

— Кто такие? — спросили с первой подводы.

— Трактор охраняем, — отозвался тракторист.

Обоз пошел дальше.

— Странно, — сказал Кирильченко, когда скрылась последняя подвода, — все в штатском, а говорят по-немецки.