Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий

Исключительная личность Г. А. Николаев

Мое знакомство, а потом и сотрудничество с Георгием Александровичем Николаевым началось в 1963 году, когда ему едва исполнилось 60, и продолжалось до последних дней его жизни. В то время он был проректором МВТУ им. Н.Э. Баумана по науке и курировал деятельность студенческого научно-технического общества им. Н.Е. Жуковского. Не помню, по какому событию он пригласил к себе представителей СНТО, в число которых попал и я от факультета машиностроения (тогда я учился на втором курсе). К назначенному часу мы собрались в приемной, в которую вышел улыбающийся беленький старичок (так нам тогда казалось). Это был Георгий Александрович. Он пригласил всех в кабинет, встал у двери и с каждым здоровался, пожимая руку. При этом, с улыбкой глядя в глаза, произносил: «Здравствуйте, коллега». Я был поражен, но потом убедился, что это — стиль его поведения: уважительно относиться к каждому своему посетителю без учета рангов и возраста. Еще больше удивило, когда он усадил нас за огромный старинный стол и угостил чаем. Это значительное для меня событие студенческого периода, возможно, и стерлось бы в памяти, но судьба распорядилась так, что с конца 1960-х годов мы стали общаться с Георгием Александровичем постоянно (в 1964 году он стал ректором МВТУ, а меня в 1967 году избрали секретарем комсомольской организации вуза).

Первое мое впечатление о Георгии Александровиче, если не считать научной составляющей (к 1963 году он был известным ученым, одним из ведущих сварщиков в стране), было обычным, общечеловеческим, но по прошествии времени, по мере общения с ним в различных жизненных ситуациях и на работе становилось ясно, что Г.А. Николаев — исключительная личность. Что в нем поражало? Ум, интеллигентность, доброе отношение к людям и порой какая-то детская наивность. Конечно, было еще много качеств, которые редко сочетаются в одном человеке. Он, как поется в известной песне, «не пил, не курил, скверных слов не говорил»; никогда не разжигал страсти, стараясь загасить их спокойным и рассудительным голосом. Но иногда мог стукнуть кулаком по столу, когда вопрос касался его личных принципиальных позиций. Был очень доверчив, иногда ошибался в людях, но никогда не делал из этого трагедии — просто забывал об этом досадном случае и об этом человеке.

Но все по порядку. Я уже говорил о первом моем чаепитии у Георгия Александровича. Многие поколения бауманцев помнят ректорские чаепития: за чаем он принимал лауреатов конкурсов, именных стипендиатов, спортсменов. В дальнейшем я неоднократно убеждался: чай был единственным «горячительным» напитком, который он позволял в своем кабинете. Георгий Александрович на моей памяти не употреблял спиртного вообще, хотя никогда не навязывал эту манеру другим и довольно активно участвовал в приемах, которые проводились в МВТУ. Я как-то в одном из откровенных разговоров поинтересовался у него, употреблял ли он вообще когда-либо спиртное. Он ответил, что никогда не был приверженцем постулата «истина — в вине», но и не отказывался от дружеских застолий.

Он очень ответственно относился к обещаниям. Данное им слово для него было незыблемо. В подтверждение расскажу о таком эпизоде. В конце 1985 года Георгий Александрович объявил о своем уходе с поста ректора, который он занимал 21 год. Смена ректора в таком учебном заведении, как МВТУ, событие неординарное не только для Училища и даже для министерства, вопрос этот был предметом обсуждения в Политбюро ЦК КПСС. Предложений было несколько. Я в то время работал в Министерстве высшего образования СССР, где трудились многие выпускники училища. Взвесив все «за» и «против», мы решили на пост ректора предложить кандидатуру Леонида Михайловича Терещенко, который тогда был заместителем министра. Терещенко пользовался большим авторитетом в коллективе МВТУ, его хорошо знали в Москве и в стране. Он много сделал для развития Училища. Естественно, его хорошо знали и в ЦК КПСС. Учитывая, что в МВТУ велось большое строительство (осуществлялся проект «Большое МВТУ», одним из инициаторов которого был Терещенко), а Леонид Михайлович имел огромный жизненный опыт (он курировал все стройки Минвуза СССР), обладал выдающимися организаторскими способностями и знал насущные проблемы Училища, группа выпускников из министерства решила предложить его кандидатуру на пост ректора. Мы понимали, на каком бы уровне ни решалась судьба кандидата, предложение должно исходить из Училища. Поговорить с ректором послали меня, и я поехал к Георгию Александровичу. Он любезно меня принял. Разговор проходил в его кабинете, потом к нам присоединился Виктор Михайлович Никитин — председатель профкома Училища. Георгий Александрович внимательно выслушал все доводы в пользу Терещенко и сказал, что целиком поддерживает эту кандидатуру, даже несмотря на то что Леонид Михайлович не является доктором наук (тогда это был огромный минус), но в ЦК ее внести не сможет. Почему? Дело в том, что на узком ректорате (это руководство МВТУ. — Примеч. С.А. Жукова) вопрос о преемнике уже обсуждался и наметили другого претендента. Кандидатура Терещенко не обсуждалась по понятным причинам — не доктор. «Я дал слово поддерживать коллективное решение и не могу это слово нарушить, — сказал Николаев. — Но если министр (в то время Минвуз СССР возглавлял Геннадий Алексеевич Ягодин. — Примеч. С.А. Жукова) или ЦК примут решение в пользу Леонида Михайловича, то я никогда не выступлю против. Более того, я поддержу этого замечательного человека».

Получилось так, что решение о ректоре МВТУ принимал даже не ЦК, а Политбюро, точнее, второй тогда человек в партии — Егор Кузьмич Лигачев. Ректором стал А.С. Елисеев. Но это уже другая тема.

Этим примером я хотел подчеркнуть, что даже в таком судьбоносном вопросе, как выбор своего преемника, первичным для Георгия Александровича было данное им слово, а не политика.

При всей принципиальности в вопросах чести, морали, слова, отношения к долгу он был в то же время довольно терпим к некоторым человеческим слабостям. Если выразиться словами Пушкина, «слегка за шалости бранил».

Спокойно он относился и к своим «эмвэтэушным» псевдонимам. Однажды он вызвал меня на откровенный разговор на эту тему:

— Вы знаете, Владимир Васильевич, наши водители (имеется в виду гараж МВТУ. — Примеч. С.А. Жукова) очень четко характеризуют каждого из нас подпольными кличками. Вы знаете, как меня называют?

— В министерстве вас называют «предводитель дворянства». (Георгий Александрович был в то время председателем Совета ректоров Москвы, а учитывая его дореволюционное рождение, это очень ему соответствовало.)

— Ну что вы, какой я дворянин. (Хотя по реакции было понятно, что ему импонировало такое сравнение.) В гараже меня называют ГАНом. А знаете, как вас?

— Не знаю.

И он со светлой и радостной улыбкой поведал мне секрет:

— Комсомолец! Об этом мне сказал Сергей Иванович. (Сергей Иванович много лет работал водителем Г.А. Николаева.)

Видя, что это откровение особой радости у меня не вызвало, он сказал: «Вы не думайте, что так назвали только потому, что вы руководили комсомолом. Нет, в гараже вас уважают. И они правы. Во-первых, вы моложе всех нас, а во-вторых, действуете энергично и смело». В подтверждение своих слов он вспомнил историю с освобождением площадки под строительство «Большого МВТУ» на Семеновской набережной.

Дело в том, что на Семеновской набережной по проекту «Большое МВТУ» нам выделили большой участок под строительство спорткомплекса. Заведующим спортивной кафедрой в то время был кандидат наук, боксер с мировым именем, олимпийский чемпион Валерий Владимирович Попенченко. Мы активно взялись за дело. Чтобы попасть в список правительственного контроля над возведением объектов Олимпиады (предполагалось, что в спорткомплексе будут проходить тренировки олимпийцев), необходимо было начать стройку, но рабочие не спешили из-за того, что стройплощадка была освобождена не полностью: мешали гаражные кооперативы. Решить эту проблему мирным путем не удалось, пришлось применить более радикальные меры: снести гаражи при помощи БТР. Как известно, против лома нет приема. Операция прошла успешно. Больше всех был доволен Валера Попенченко.

Кстати, Георгий Александрович очень гордился Валерой и ценил его. Он пригласил его заведовать кафедрой; они постоянно общались. В том, что на набережной Яузы вырос в те годы огромный спортивный комплекс института, большая заслуга Попенченко.

Еще одна черта Георгия Александровича, которую нельзя не отметить, — скромность. Он был скромен в быту, еде, отношениях, никогда не ездил на служебной машине по личным делам. Несмотря на все регалии (помимо лауреатских и ученых званий, он был награжден десятью орденами СССР и Золотой Звездой Героя Социалистического Труда), Георгий Александрович очень скромно относился к своей персоне. Как-то в конце 70-х годов он пригласил меня поехать в Кабардино-Балкарию, в наш горный студенческий лагерь Джан-Туган, для решения вопросов его дальнейшего развития. Я купил два билета в вагон СВ и сообщил об этом ректору. Он не на шутку рассердился.

— Георгий Александрович! Вам же положено. Вы — депутат Верховного Совета!

— Нет! Нашим сотрудникам оплачивается только купейный вагон, и я поеду в таком же!

Так и поехали. Правда, я схитрил и оплатил полное купе, и пока мы ехали, он все время повторял: «Странно, пассажиров садится много, а к нам никого не подселяют». Я успокоил Георгия Александровича, сказав, что эти места, видимо, находятся в резерве бригадира поезда. Когда мы вышли на конечной станции в Нальчике, то увидели прямо на платформе несколько правительственных «Волг». Георгий Александрович заметил: «Оказывается, кто-то из «крупных» с нами ехал — видите, как встречают». Как же он удивился, когда выяснилось, что это его встречают. Правда, встречающие толпились у литерного вагона.

Скромность его проявлялась и в личных затратах. По тем временам он был довольно состоятельным человеком, если не сказать — богатым. Но его личные траты были более чем скромны, поэтому бытовало мнение, что Георгий Александрович — скупой. Ходил он всегда в опрятных, но видавших виды профессорских костюмах (выходной костюм он надевал только на парадные мероприятия), рассчитывался всегда до копейки. Если где-то на совещании возьмешь ему обед, он обязательно узнает, сколько стоит обед, и вернет деньги. Но это была манера поведения, которая подчеркивала не его скупость, а его скромность.

Он очень не любил давать в долг. Как-то я зашел к нему в кабинет, когда он перебирал свои сберегательные книжки, и решил сразу же уйти, но он меня остановил, сказав, что здесь нет никакого секрета. И начал разговор о деньгах:

— Вы знаете, я же эти деньги (показывает на сберкнижки) с собой не заберу, но и неоправданно тратить их я не могу. Так меня приучила мама: расходовать деньги только на самое необходимое для жизни. А на благое дело всегда можно дать.

Немного помолчав, он вдруг сказал:

— Никогда не давайте в долг. Если вы не хотите потерять своего товарища или хорошего знакомого, не давайте! Поверьте моему опыту, у меня такое было.