Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий

Силуэты ученых и коллективы МВТУ

Почему силуэты? Это название заимствовано мной из литературного труда отца моего друга В.И. Айхенвальда «Силуэты русских писателей». Итак, начнем с силуэтов.

Профессура МВТУ славна. Сейчас она составляет 205 человек. А сколько за эти 50 лет ушло из жизни и оставило МВТУ! Наверное, не меньше. Итак, число силуэтов около 400.

Давать общую характеристику подробно вряд ли стоит. Всем известно, что бауманская — одна из наиболее передовых профессур страны. Она проводит выдающийся объем НИР, воспитывает 1000 аспирантов, привлекает к НИР более 10 000 студентов, готовит 26 000 специалистов, она увешана регалиями заслуженности, лауреатства, орденами. Она входит в правительственные и другие органы в качестве экспертов, консультирует тысячи предприятий и хорошо известна в СССР и за рубежом.

Думаю, также всем известна за многие годы перемена политического лица профессоров, в настоящее время 70 % из их являются членами КПСС, развиваются новые специальности и специализации, новые методы обучения, освоение нового автоматизированного оборудования, в особенности ЭЦВМ.

Все это становится уже вчерашним днем!

Перейдем к описанию отдельных лиц, составляющих фон профессуры МВТУ, и расскажем о возглавляемых ими коллективах.

Выбирая президиум, перечисляя заслуги в 1930-х, 1940-х и 1950-х годах, в МВТУ соблюдали строгую последовательность упоминания профессоров. Эта последовательность была освящена традицией, и редко кто решался ее нарушить.

Начинаем:

1. Иван Иванович Куколевский — заслуженный деятель науки и техники, профессор, доктор технических наук.

Иван Иванович, носивший прозвище «Иван Великий» (бум в колокол), был гидравликом и машиностроителем, очень разносторонне эрудированным. Он руководил кафедрой гидравлических машин, но превосходно разбирался в теплотехнических машинах, в котлах, подъемных машинах и даже в станочном оборудовании. Он владел этими знаниями как инженер, но как ученый проникать вглубь во все эти области, по-моему, не стремился. Да и возможно ли это было сделать? Может быть, только в гидравлике он разрабатывал вопросы теории. В инженерии он подходил к каждому вопросу по-деловому.

Квазинауки и псевдонауки он не терпел. Во время его юбилея я не случайно сказал: «Иван Иванович сделал науку из воды и отжал из нее всю воду».

Как человек разбирающийся во всех вопросах машиностроения, он пользовался огромным авторитетом у ученых МВТУ, и заслуженно. Он один в состоянии был комплексно решать задачу, т. е. подойти к ней со всех сторон. Читал он лекции ясно, строго, никакой фальши. Требовал хороших ответов. Его боялись. Попасть на специальность к И.И. Куколевскому считалось у молодежи счастьем. Всегда на работе подтянут, вежлив, предельно самолюбив и обидчив. К этому его приучило всеобщее поклонение.

Однажды он выступил на Ученом совете с изложением материала, касающегося кафедры, которой я руководил («Сопротивление материалов»), со мной предварительно не поговорив. Допустил ряд ошибок. Я был вынужден обратить на это внимание. Страшно на меня рассердился и долго помнил.

У нас была организована для предварительного просмотра диссертаций экспертная комиссия. Первое слово в ней принадлежало И.И. После доклада на Ученом совете директора или моего (в бытность зам. директора по учебно-научной работе) открывается дискуссия. Первое слово предоставляется И.И. Если случайно кто-то решается выступить первым, И.И. будет молчать.

Он был честен и порядочен в настоящем смысле этого слова. Начинается война. Сына призывают в армию, делается предложение «устроить в тылу». Он категорически запретил какое-либо вмешательство. Сын был убит. Отец мужественно перенес горе, а Сталинскую премию в 100000 рублей отдал фронту.

Как ни странно, в своих выступлениях на заседаниях Ученого совета И.И. в большинстве случаев говорил о мелочах: нет хорошего мела, тряпок, в углах сор — в чем дело?

Говорят, вольтерианцы спорили по каждому поводу, но о полезности хорошего мела не заспорили бы даже они.

Не были ли выступления И.И. глухим протестом против благоглупостей, вводимых в вузах в то время: например, бригадного метода сдачи экзаменов, договоров студентов с преподавателями иметь только хорошие оценки и т. д.? Ведь протестовать по этому поводу было невозможно. Так в своих выступлениях И.И. возмущался по безобидным вопросам — сором в углах аудиторий. Может быть, такие выступления были выходом для истинного недовольства.

И.И. был выдвинут Ученым советом в 1943 году для баллотировки в академики. «Что же, мне покидать родное Училище?» — сказал он и демонстративно вышел из зала. Верно, что его кандидатура не прошла на выборах, и выдвигать его вторично было невозможно.

Один только раз он повернулся ко мне не с той стороны, с которой я привык его видеть — абсолютной честности. У него не было изданного учебника. Дали творческий полугодовой отпуск для написания. Стали позднее по какому-то случаю представлять списки к награде и попросили меня подписать, что рукопись учебника уже сдана в издательство. На мой вопрос: «Уже сдана?» был ответ: «Будет сдана через 2 дня». Я подписал: «Сдается». Прошло 2 года. И.И. скончался. Были найдены отдельные главы, опубликовать их было невозможно даже с помощью его учеников. Так учебник И.И. Куколевского и не вышел.

Кафедру И.И. иногда называли крикливой. Сам он был не молчальник. В похожем стиле работали В.Н. Прокофьев, О.Г. Чутуев, Б.И. Яньшин.

Кафедра помогала промышленности, в особенности в довоенный период. Впоследствии разрабатывались хорошие предложения, например, гидроаппаратура для сельского хозяйства. Но сотрудники не проявляли достаточной энергии для внедрения ее в производство.

Значительную помощь И.И. Куколевскому оказывал очень квалифицированный и опытный профессор С.С. Руднев.

Иван Иванович имел ясную голову и хорошие руки. В лаборатории выполнял для него практическую работу Иван Макарович Макаров — человек с золотыми руками.

И.И. был физкультурником всю жизнь и болел редко. Скончался в возрасте 80 лет и работал до последнего дня жизни. Он был бы достоин барельефа на здании Училища.

2. Леонид Петрович Смирнов — заслуженный деятель науки и техники, профессор, доктор технических наук.

Имел прозвище «Бу-бу-бу». При разговоре он бубнил. Это профессор № 2 в когорте уважаемых стариков. Занимался вопросами прикладной механики, позднее паровыми машинами. До середины 40-х годов руководил двумя кафедрами. Посмеиваясь, говорили, что полнота не позволяет усесться на одной. Позднее уступил кафедру теории механизмов и машин сначала своему ближайшему сотруднику профессору Леониду Михайловичу Решетову, позднее профессору Владимиру Александровичу Гавриленко. Сам занял кафедру паровых машин. Кафедра Л.П. Смирнова, в отличие от кафедры И.И. Куколевсвого, характеризовалась как «спокойная». Л.П. Смирнов, как и И.И. Куколевский, представлял собой образцового инженера-педагога, в меньшей степени — исследователя.

Он великолепно вычерчивал на доске сложные схемы цветными мелками, чрезвычайно доходчиво и строго излагал учебный материал, выступал в печати с учебными и методическими работами, всегда мастерски написанными. Проводил в лаборатории отдельные исследования, но погоды они не делали.

Л.П. Смирнов любил работать своими руками, имел собственные станки, на которых художественно вытачивал деревянные изделия. По характеру доброжелательный, к студентам излишних требований не предъявлял. За свой такт и работоспособность пользовался всеобщим уважением. У него было несколько учеников, ставших докторами. Один из них, Баранов, причинил ему немало переживаний. Часть ВАКа в лице механиков делала все, чтобы отклонить его утверждение. Позднее Комитет по Сталинским премиям проводил рассмотрение и голосовал за награждение премиями по совокупности работ. Ряд преподавателей и профессоров МВТУ — И.И. Куколевский, М.А. Саверин и другие — получили премии. Когда речь зашла о Леониде Петровиче, «доброжелатели» поспешили сообщить, что он является научным руководителем профессора Баранова. Этого было достаточно, чтобы проголосовали «против».

Л.П. Смирнов держался мужественно, борясь с подтачивающей его болезнью — раком костных тканей. Он искренне любил паротехнику. В тот момент, когда было принято решение Минвуза о ликвидации старого механического корпуса, где находилась его лаборатория со стародавней паровой машиной фирмы Шульцера, он обратился к кандидату в члены Политбюро министру высшего образования П. Пономаренко, своему бывшему ученику, и со слезами на глазах уговорил его на строительство энергомашиностроительного корпуса. Наличие здания энергомашиностроительного факультета сегодня — большая заслуга Л.П. После его кончины паротехническая лаборатория была ликвидирована.

Несколько слов о его преемниках по кафедре теории механизмов и машин. Профессор, доктор наук Леонид Николаевич Решетов, безусловно, очень эрудированный, имеет большое количество научных трудов и изобретений, но крайне мелочен. В одной из печатных работ доцент Спорин не сослался на исследования в области лишних связей. Л.Н. счел это плагиатом по отношению к себе, собирался подавать в суд. Пришлось прибегнуть к хитрости. Л.Н., оказывается, тоже забыл сослаться на еще более ранний первоисточник. Я предупредил его, что он сам может оказаться в положении «плагиатора». Это предупреждение охладило его пыл сутяжничества. Сам настаивал на присуждении себе звания заслуженного. Утвердили заслуженным изобретателем, был недоволен, но в последнее время успокоился, настаивал на соискании звания «заслуженный деятель науки и техники». Как и многие другие, хорошо работает руками, имеет дома станки, набор инструментов, хорошо воспитал в своем стиле сына-отличника.

В.А. Гавриленко — типичный интеллигент, образованный профессор. С громким голосом и чуть-чуть развязными манерами, прекрасно вписался в роль руководителя кафедры, в чем немаловажную роль сыграл женский отряд: Савелова, Скворцова, Малышева, Чернышева, Ремизова, Мастрюкова, Архангельская — их называли амазонками, окружающими своего преподавателя.

Работа на кафедре проходила на высоком методическом уровне, проводились интересные НИР в области зубчатых зацеплений, балансировки и т. п.

Кафедру В.А. Гавриленко принял от Л.Н. Решетова, который не смог организовать коллектив, хотя сам работал добросовестно.

В.А. Гавриленко — бывший офицер дореволюционной армии, к нему в течение ряда лет полного доверия не было. Затем все сгладилось и он по заслугам стал руководителем кафедры. Его личная жизнь в последние годы была тяжелой вследствие душевного недуга после смерти первой жены.

Кафедра теории механизмов и машин представляла достойную общетехническую школу, однако ее излишняя приверженность к некоторым вопросам (зубчатые зацепления) несколько изолировала ее от более актуальных проблем.

Ряд факультетов категорически настаивал на радикальном сокращении объема курса. С трудом приходилось отстаивать этот, безусловно, нужный для инженеров-механиков предмет — теорию механизмов и машин.