Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий

Я — заместитель директора МВТУ

Я стал замдиректора МВТУ, мне кажется, по случайному стечению обстоятельств. Директор Цибарт в 1938 году был репрессирован. На его пост пришел академик В.П. Никитин. Весной 1939 года он получил назначение на должность зам. председателя Госплана СССР и от поста директора, естественно, отказался. Руководство приняло решение поставить директором декана Военно-механического института в Ленинграде, инженера Алексея Терентьевича Дыкова, орденоносца (в то время это было редким явлением), но не имеющего ученых званий, в возрасте около 34 лет.

Надо было иметь зама с высоким ученым званием. Быстро открепили от должности работавшего замом по учебной работе при В.П. Никитине инженера С.С. Протасова, хотя он и пользовался хорошим партийным авторитетом. Должность, именовавшуюся ранее «по учебной части», назвали «по научно-учебной части», на нее требовался доктор наук. Докторов в то время было мало вообще, а молодых — тем более: А.С. Орлин, Г.А. Николаев, В.Ф. Крениг. Остановились на Г.А. Николаеве, тем более что эту кандидатуру энергично поддерживал В.П. Никитин. Николаев отказывался, так как по существу на административной работе ранее задействован не был, нового назначения боялся, к тому же в КПСС тогда не состоял. Имел место длинный разговор-уговор в главном управлении Наркомата вооружения с Виктором Алексеевичем Егоровым, позднее с замнаркомом В.М. Рябиковым, которые обещали продержать Г.А. Николаева на этой должности не более двух лет. Как видите, судьба распорядилась иначе.

Начальником учебной части продолжал работать Сергей Иванович Зиновьев — педагог по образованию, человек редкой честности, исполнительности, твердого такта, инициативы и в учебных и, пожалуй, в хозяйственных вопросах, беспартийный.

Зам. начальника по учебной части — Дора Михайловна Золотарева — властная дама с образованием фельдшера, но крепко державшая в своих руках учебно-вспомогательную державу. Ее упрекали в нездоровом национализме, и в 1946 году ей пришлось покинуть МВТУ. Я с этим согласиться, пожалуй, не могу.

С.И. Зиновьев и Д.М. Золотарева представляли, как тогда говорили, респектабельную пару, умело действовали сообща, доверяя друг другу и понимая друг друга. Сработались. Они ухитрялись, имея одну автомашину, не только использовать ее полностью вдвоем, но и неплохо обслуживать учебный отдел и даже некоторых профессоров. С профессорами контакт у них был полный, авторитет учебной части у профессуры, особенно у старой, был высоким, хотя ни начальник, ни заместитель технического образования не имели.

Начальником научной части была мрачная личность — Омар Галимович Чутуев — по национальности татарин, относившийся с уважением лишь к своему научному руководителю И.И. Куколевскому. Человек мстительный по натуре, к людям недоброжелательный. Карьера его развивалась по синусоиде. До 1945 года — начальник научной части, затем взлет до первого зама МВТУ по учебной работе сроком на год, далее падение — удаление из училища и, кажется, исключение из партии за участие в бунте против высших партийных органов, о чем будет сказано позднее. Научную работу сам не вел, но при проверке финансовыми организациями оказалось, что в 1945 году он умудрился занимать должность начальника НИСа, нештатного старшего научного сотрудника по НИСу и одновременно научного сотрудника по совместительству также в НИСе, получая по каждой занимаемой должности соответствующую зарплату. Бывают чудеса и в мире финансов.

Я принял пост замдиректора в трудный период — в Училище были организованы три новых оборонных факультета: Е, Н, О, в которых были заинтересованы в тот период Наркоматы вооружения и танков. Тогда Училище абсолютно официально, без всякого засекречивания находилось как вуз в полном подчинении Наркомата вооружения. В связи с этим старые специальности Училища, «основные», как их называли, были ущемлены. Была ликвидирована специальность «Прокатное машиностроение». Работники Наркомата вооружения угрожали сокращением деятельности и другим специальностям, правда, больше на словах, чем на деле. Но это создавало нервозную обстановку.

Наркомат требовал развития специальностей, кафедр, научных работ для своих нужд. Этого, в мягкой форме, требовал председатель Научно-технического совета Наркомата вооружения. Он в это же время был начальником технического управления, заведующим кафедрой технологии М 8 Училища профессор Эдуард Адамович Сатель.

Э.А. Сатель работал с огромным напряжением. Бауманец по образованию, перед войной временно был репрессирован, затем реабилитирован. Был директором Сталинградского тракторного завода, героически провел его перестройку, за что был высоко оценен правительством, принят в ряды КПСС и назначен работать в Наркомат вооружения. В тот период ему было около 60 лет.

Э.А. Сатель — человек широкой эрудиции, организатор, экономист, технолог с тонким чутьем, никогда не углублялся в детали научных вопросов, а руководил, и действительно руководил, как дирижер оркестром. Ему можно было поставить в упрек разнообразие, граничащее с разбросанностью тематики на кафедре, так как он нередко исходил из принципа: «Это применяется в моей отрасли, следовательно, у меня на кафедре». Он совершенно не следовал узким научным направлениям, культивируемым в вузах, а желал охватить у себя интервал многих из них. Это несколько затормаживало рост научных кадров высшей квалификации, не открывало дорогу работам на госпремии, но в целом он создал авторитетный научный коллектив, который вскоре стал передовым в МВТУ. Он любил историю техники, тщательно и глубоко ее изучал. Высказывались юмористические замечания об истории от «Адама до Адамыча». Он сам пользовался большим заслуженным авторитетом в коллективе МВТУ, и не только в МВТУ.

Уже после перехода на штатную работу в Училище ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Выдающаяся деятельность Э.А. Сателя отмечена его барельефом на здании Училища.

Почти в самом начале моей деятельности в качестве замдиректора мне пришлось столкнуться с конфликтной ситуацией. Старая профессура держалась за «классические науки», определявшие лицо Училища. Жизнь, подготовка к обороне требовала же другого: бурного развития новых направлений, как некоторым казалось, несвойственных Училищу. Вот эти обстоятельства и явились причиной противоречий части профессуры и наркоматов.

Высшее руководство — Д.Ф. (Дмитрий Федорович Устинов, впоследствии министр обороны СССР. — Примеч. С. А. Жукова) — решило созвать профессоров. Естественно, на совещании присутствовал и я. Э.А. Сатель начал свое повествование с изложения ситуации и стал заверять Д.Ф. в верности Училища оборонному министерству. Д.Ф. выслушал также начальника главного управления и далее обратился ко мне с вопросом: «А что думает по этому поводу зам по науке?» Мысль осенила меня в процессе вопроса. Я ответил: «По моему мнению, все кафедры могут быть оборонными. Химики должны вести НИР в области ВВ (взрывчатых веществ), сопротивленцы — заниматься расчетом и заневоливанием артиллерийских пружин, деталисты — деталями стрелкового оружия, двигателисты — двигателями самоходных машин, гидравлики — гидрохозяйством на заводах наркомата, а об инструментальщиках, технологах, станочниках, литейщиках, сварщиках, металловедах и говорить нечего — все они полностью адаптируются на оборонных заводах». Д.Ф. воскликнул: «Вот это дело! Так и надо направлять научную деятельность всех кафедр на удовлетворение интересов всего наркомата! Все кафедры должны быть оборонными!»

Это было началом знакомства с Д.Ф.

Второй раз я встретился с ним в 1944 году. Я делал отчет о наших работах во время войны. Он задал вопрос: «В чем нуждаются профессора?» Я ответил: «В обеспечении НИР, но старая профессура мечтает иметь признание своей деятельности правительственными наградами». Он промолчал. Вслед за мной выступал директор завода. Тот окончил свое выступление словами: «Надо бы, Д.Ф., нам орденов подбросить!» Д.Ф. сверкнул глазами — это было признаком раздражения — и оборвал его: «Вот ты ордена пришел просить, а Николаев орденов не просит». Но в 1945 году человек 12 из состава МВТУ были награждены орденами.

Третья встреча с Д.Ф. состоялась по чрезвычайно важному для Училища поводу. Начались осложнения во взаимоотношениях директора Училища генерал-майора Евгения Сергеевича Андреева и генерал-полковника Д.Ф. Он посетил МВТУ. Я и группа профессоров его встретили, провели по лабораториям. Он всегда проявлял предельно внимательное отношение к культуре и, в частности, к чистоте помещений, испросил: «Где директор?» Узнав, что он находится в кабинете и ждет его там, не желая встретить, повернулся и уехал. Андреев ждал, что Д.Ф. зайдет к нему сам, но Д.Ф. посчитал неуважительным поведение Андреева. Это и было началом осложнений.

МВТУ находилось у Д.Ф. под крылом и относительно хорошо снабжалось. От Училища требовалась дисциплина. Другая группа вузов — университеты и политехнические институты — подчинялись Комитету высшей школы (КВШ). Снабжались они хуже, но администрация их чувствовала себя вольнее.

Андреев начал предпринимать шаги по переходу МВТУ в ведение КВШ. Д.Ф. этого не желал. Он вызвал меня и спросил: «Каково мнение профессуры?» Воспользовавшись двухдневным отсутствием Андреева, я созвал профессоров к себе по вопросу выполнения НИР, а в конце заседания между прочим спросил, как бы они смотрели на переход в ведение комитета, заикнувшись при этом, что, пожалуй, снабжение будет хуже. Я достиг цели. Профессора разволновались. Три или четыре человека резко выразились против перехода Училища в ведение КВШ, а Л.Г. Кифер заключил словами: «У профессуры нет стимулов к переходу». Я все запротоколировал и передал меморандум Д.Ф.

Андреев добился постановки вопроса о передаче МВТУ Комитету высшей школы на заседании СНК (Совета Народных Комиссаров — так называлось правительство. — Примеч. С.А. Жукова). По распоряжению Д.Ф. протокол был распечатан и передан на заседании всем членам СНК. Вопрос, поставленный Андреевым, был провален. Андреев рассвирепел, готов был снять меня с работы.

Помню, Д.Ф. вызвал меня и спросил, почему я не в рядах партии. Я ответил что-то не очень внятное, он бросил реплику: «Может, рекомендаций не хватает, могу добавить». Я поблагодарил, но подал заявление о вступлении в ряды КПСС позднее: постеснялся обратиться к нему.

Итак, в МВТУ коллектив разделился на наркоматчиков (Николаев) и комитетчиков (Андреев и партком). Через 2 года МВТУ было передано из ведомства Наркомата вооружения в Минвуз СССР, но уже по постановлению правительства, как и большинство технических вузов.

Мне было бы трудно оставаться в МВТУ, если бы не беда, которая стряслась со всей группой комитетчиков.

В 1946 году в МВТУ был направлен наш декан факультета М.И. Воронин в качестве парторга ЦК. Он, как и я, был ярым наркоматчиком. Парторганизация Воронина признавать не хотела. Он имел тяжелый характер: был подозрителен, мстителен, необъективен, намекал каждому, что подозревает во вредительстве, — вообще создавал нервную обстановку, но был эрудирован, трудоспособен, инициативен, тверд в решениях, неплохой организатор.