Итальянские маршруты Андрея Тарковского

—

На истории создания последней советской работы Тарковского стоит остановиться подробнее, поскольку связанные с ней обстоятельства существенно повлияют на дальнейшие события. И речь вовсе не только о том, что производственные задержки не позволили режиссёру отправиться в Италию раньше.

Андрей был настроен ни за что не сидеть без работы, но обивание порогов «Мосфильма» и Госкино не приносило результатов. Запуститься с новой лентой ему удалось исключительно благодаря обращению в президиум XXV съезда КПСС, который проходил с 24 февраля по 5 марта 1976 года. Собственно, съезды и обеспечивали интервалы между его картинами: «Зеркало» было снято, а «Андрей Рублёв» вышел в ограниченный прокат благодаря XXIV-му, «Сталкер» пошёл в производство из-за XXV-го, «Ностальгию» удалось запустить по милости XXVI-го. Вообще, значение съездов для культуры трудно переоценить. Можно вспомнить, например, как Льва Гумилёва выпустили из лагеря благодаря XX-му. Жаль, что эти собрания случались лишь раз в пятилетку.

Так или иначе, съёмки должны были начаться осенью 1976 года на севере Таджикской ССР, в районе города Исфара — широко известного и излюбленного не только советскими кинематографистами. Для своих работ его рассматривал даже Антониони. Ландшафт здесь необычен из-за «марсианских» красных гор, но в то же время и разнообразен, поскольку тут можно найти и русла высохших рек, и зелёные островки, и оазисы, и открытые слои горных пород. Это место будто было создано, чтобы снимать научную фантастику в широчайшем ассортименте. Для «Сталкера» оно буквально напрашивалось.

Если бы всё сложилось благополучно, то фильм мог бы быть готов уже к лету 1977-го, однако этому помешало множество причин как административно-бюрократических, так и объективно-неизбежных. Ключевую роль сыграло сильное землетрясение в районе Шурабы. Съёмочная экспедиция в Исфару стала невозможной. Пришлось искать новое место, и это, помимо прочего, полностью переопределило внешний вид картины.

Следует отметить, что самой локации предполагаемых съёмок катастрофа практически не коснулась. Пожалуй, в результате землетрясения пейзаж оказался даже более подходящим, обрёл пугающий инопланетный оттенок, который стал бы крайне уместным для первоначального сценария. Что пострадало, так это город Исфара — ближайший населённый пункт. Злые языки сразу принялись судачить, будто подлинной причиной отмены работы здесь было то, что теперь группе Тарковского стало негде разместиться с комфортом.

В то же время многие члены команды режиссёра утверждают, будто в процессе подготовительного периода он попросту разочаровался в выбранной натуре, и природная катастрофа, унесшая множество жизней, оказалась, что называется, на руку — можно было отклонить уже заявленное и одобренное чиновниками место. В результате съёмки начались лишь 17 февраля 1977 года, причём с павильонных сцен.

Найти натуру, соответствующую комплексному и объёмному замыслу — большая проблема для многих режиссёров. В своём сознании автор уже облазал её вдоль и поперёк, уже представил и рассмотрел с разных ракурсов все сцены. Тарковский же решал ещё более трудную задачу: он искал натуру в отсутствие устраивающего его замысла. Этот процесс мог продолжаться сколь угодно долго. Вот вроде нашли что-то подходящее в Запорожье. Внезапно в газетах выходит материал: этот край занимает худшее в СССР положение в смысле экологии. Впрочем, давно ходили слухи, будто Запорожье на первом месте в стране по онкологическим заболеваниям лёгких. Лариса Тарковская решительно запретила мужу работать там. Забегая вперёд, отметим, сколь удивительным это выглядит в свете того, что и сам режиссёр, и Анатолий Солоницын умрут от рака лёгких.

Натурные съёмки всё не начинались. Студия уже всерьез волновалась и мягко угрожала закрытием картины. Подобный дамоклов меч в тот или иной момент зависал над каждой работой Андрея. Ему было не привыкать. Но, если фильм будет закрыт из-за того, что режиссёр не смог найти натуру, это станет анекдотом. Тогда вряд ли дадут и запустить совместный проект с Италией. Отступать было некуда.

Кто-то подсказал Тарковскому поискать место в Эстонской ССР. Времени выбирать уже практически не оставалось. Устраивающую автора локацию нашли довольно быстро — это был подлесок, состоящий из высоких сосен без веток. Вскоре выяснилось, что именно здесь Александр Алов и Владимир Наумов снимали «Легенду о Тиле» (1976). После них Андрей использовать место не мог[134], пришлось возобновлять поиски.

Ключевым объектом стала заброшенная электростанция, расположенная на реке Ягала в двадцати восьми километрах от центра Таллинна (@ 59.454212, 25.172278). Многие люди приписывают обнаружение этого места себе. Однако, по воспоминаниям Евгения Цымбала, работавшего на картине ассистентом режиссёра, локацию, ставшую впоследствии культовой, нашёл Роман Калмыков — заместитель директора фильма.

Трудно удержаться от того, чтобы не отметить: в 1986 году Андрей Ермаш — сын главы Госкино — здесь же будет снимать свою ленту «Конец вечности», основанную на одноимённом романе Айзека Азимова. Но это — отдельная захватывающая история.

Оператором «Сталкера» выступал выдающийся мастер Георгий Рерберг — друг Тарковского ещё со студенческих времён. Это именно он нашёл отвергнутые места в Таджикской и в Эстонской ССР. Съёмки на натуре начались 20 мая 1977 года, но новые проблемы не заставили себя ждать. В результате первой же проявки полторы тысячи метров плёнки оказались бракованным. Режиссёр вновь приостановил работу более чем на месяц, чтобы разобраться в причинах произошедшего. Понять причины до конца не удалось, но, несмотря на этот тревожный сигнал, съёмки были продолжены, и к концу лета картину будто бы отсняли полностью.

9 августа в процессе проявки по разным свидетельствам погибло от шести до двенадцати тысяч метров материала. По сей день произошедшее остаётся одним из самых громких скандалов и таинственных загадок в истории отечественного кино. Что случилось? На эту тему сказано и написано немало[135]. Ключевые гипотезы: оплошность, диверсия, бракованная плёнка, необычная плёнка, просроченные реактивы, нарушение технологии…

В итоге Тарковский и многие другие обвинили во всём Рерберга — одного из самый больших профессионалов на «Мосфильме». Это тем более странно, поскольку его ошибка представляется наименее вероятной причиной. Действительно, плёнка была редкой — чуть ли не экспериментальный «Kodak» повышенной чувствительности, закупленный по случаю. С такой никто из отечественных операторов прежде не работал… Никто, кроме Рерберга, который только что снял на неё советско-японский фильм Сергея Соловьёва и Киёси Нисимуры «Мелодии белой ночи» (1976). Вспоминает Евгений Цымбал: «Изображение [в упомянутой картине] было превосходным, но тогда плёнка обрабатывалась в Японии. А там этим занимаются отдельные от студий фирмы, которые сами решают все технические вопросы. Только характер изображения определяют вместе с оператором-постановщиком. У нас же лаборатория — это структурное подразделение „Мосфильма“. И если там что-то напортачили, определить, кто виноват, становилось почти невозможно. Все покрывали друг друга, сваливая вину на неправильную экспозицию, оператора, вторых операторов, ассистентов на фокусе и так далее… Но наказали Рерберга».

Эта история удивительно рифмуется с другой: когда примерно в то же время в Москву для съёмок самой известной советско-японской картины «Дерсу Узала» (1975) приехал Акира Куросава, «Мосфильм» убеждал его, что требовать от них «Kodak» не нужно, ведь отечественная плёнка гораздо лучше. Этот эпизод воспроизводит множество источников, в частности, и сам Тарковский[136].

На площадке «Сталкера» присутствовал Арво Ихо — выпускник ВГИКа из Эстонской СССР. Он познакомился с Андреем давно, поскольку проходил студийную практику на «Зеркале». Режиссёр пригласил его и на «Сталкер», так как лишние руки надёжного человека никогда не помешают. По воспоминаниям Арво, заместитель генерального директора «Мосфильма» Борис Коноплёв закупил в Японии немало этой плёнки, но не приобрёл один из набора химикатов, необходимых для технического процесса. Почему? По забывчивости? По разгильдяйству? Из экономии? Можно гадать, но всё же это выглядит странным, поскольку, в отличие от многих других управленцев студии, именно Коноплёв был профессиональным кинематографистом, а не пришёл на «Мосфильм» из пожарного управления. Не говоря уж о том, что реактив всегда можно докупить.

Со злосчастной плёнкой той же партии работали потом и другие московские операторы. Например, Владимир Нахабцев, которому вполне удалось выявить проблему на раннем этапе.

Заместитель председателя Госкино Борис Павлёнок вообще сомневается[137], что имел место дефект или иной прокол: «[Андрей] полностью снял „Сталкера“ — семь с половиной тысяч метров полезного материала, а потом весь материал забраковал — всё в корзину: операторский брак. Но снимал Георгий Рерберг, который был у Тарковского оператором на „Зеркале“. Он брака не мог допустить, Рерберг и брак — понятия несовместимые. Тем более, что Тарковский у него всё до последнего кадра принял». Очевидно, Павлёнок имеет в виду «операторский», а не «технологический» брак.

Но Андрей настаивал на том, что виноват Георгий. Дескать, он не сделал «пробу». Чаще всего, рассказ о тех событиях Тарковский дополнял воспоминаниями о том, как Рерберг по-хамски отвечал, что проба — не режиссёрское дело, после чего шли истории о его неуравновешенности и алкоголизме. Мастер нашёл козла отпущения и был непоколебим. Аркадий Стругацкий тоже писал, будто Георгий, в конечном итоге, «сбежал со съёмочной площадки». Впрочем, это скорее повторение чужих слов, нежели воспоминание. Сам же оператор впоследствии редко говорил что-то большее, чем: «Мы с Андреем, к сожалению, сняли только одну картину, и судьба нас развела». Заметим, что с 1965-го по 1970 год Рерберг стабильно сотрудничал с Кончаловским, но и они разошлись после четвёртого совместного фильма. Кончаловский позже частенько пояснял произошедшее «шуткой» о том, что «два гения на одной съёмочной площадке — это слишком». Характер у Георгия, действительно, был не сахар.

При этом имеет место и точка зрения, будто порча материала стала осознанным ходом Тарковского. Режиссёру не нравилось, что получается. Более того, в процессе работы пришли идеи, которые, по его мнению, могли бы существенно улучшить и усилить картину. Однако для их воплощения нужно было начать съёмку заново. Оператор стал не козлом отпущения, а жертвой. Есть люди, уверенные, что это произошло даже с его согласия.

Андрей очень скептически относился к такому понятию, как «творческий поиск». Он нередко повторял слова Пабло Пикассо: «Я не ищу, я нахожу». Эта убеждённость, если угодно, сыграла с ним злую шутку. В книге «Запечатлённое время» Тарковский пишет: «Никто не станет платить за неопределенные поиски. Как бы то ни было, неизменным остается только одно: сколько бы художник ни искал — это остается его частным, сугубо личным делом, с момента фиксации его поисков на пленке (пересъемки редки, и на производственном языке они означают брак!), то есть с момента объективизации его замысла, предполагается, что художник уже нашел то, о чём он хочет рассказать зрителю средствами кино, а не блуждает в потёмках поисков». Эти слова он написал задолго до «Сталкера». Позже в той же книге появились следующие мысли: «Раньше в процессе разработки режиссёрского, то есть рабочего, постановочного сценария я старался видеть перед собою довольно точную модель будущего фильма, вплоть до мизансцен. Но сейчас склоняюсь к тому, чтобы весьма в общих чертах представлять себе будущую сцену, будущий кадр, чтобы они возникали непосредственно в процессе съёмок. Ибо живые обстоятельства места действия, атмосферы съёмочной площадки, настроения актеров толкают на совершенно новые — яркие и неожиданные решения… Раньше я не мог появляться на площадке без заранее изобретенной концепции эпизода, а теперь часто замечаю, что концепция эта всегда умозрительна и засушивает фантазию». Заметим, что сказанное — полностью в духе Робера Брессона, исповедовавшего подобные принципы. Именно в Италии описанный подход дал головокружительные плоды, когда артисты и, главным образом, Олег Янковский, сталкивались с отобранными режиссёром локациями, а также когда сам Андрей оказывался в местечках, выбранных для него Гуэррой.