Итальянские маршруты Андрея Тарковского

В отличие от многих других замыслов, история с «Чертогоном» закончилась меньше чем за две недели. До реального предложения фестивалю дело не дошло. Тарковский попросил Ларису передать композитору, что существует такая возможность. Супруга режиссёра позвонила Сидельникову, и, по её словам, тот ответил, будто партитуры ещё попросту нет, имеется только клавир.

То, что появление клавира предшествует оркестровке — обычная практика. Более того, история музыки знает множество случаев, когда инструментует оперу не её автор, а другой композитор. Хрестоматийный пример связан с Модестом Мусоргским. Его любовь к возлияниям делала кропотливую работу крайне затруднительной, потому множество произведений Мусоргского оркестровывал по дружбе Римский-Корсаков. Тем не менее автором остаётся не кто иной, как создатель клавира.

Случай с Сидельниковым вызывает недоумение. Неужели, узнав о том, что Тарковский может поставить его оперу во Флоренции, он не принялся спешно делать оркестровку?! Более того, по слухам, она была готова ещё в 1981-м. Что же произошло? Быть может, Николай попросту испугался: дескать связи и совместная работа с Андреем навредят ему. А если режиссёр ещё и не вернётся потом?.. Или же содержание телефонного разговора с Ларисой было иным.

Только 27 сентября выяснилось, что флорентийский фестиваль предлагал Тарковскому ставить не «Тангейзера», а «Тристана и Изольду». Этот материал уже интересовал Андрея всерьёз. Кроме того, в качестве дирижёра предполагался австриец Карлос Клайбер. В дневнике режиссёр назвал его номером один в мире. Не станем обсуждать, было это его собственным мнением или же сведениями, полученными от Альберти. Однако с большой долей уверенности можно сказать, что величайший дирижёр планеты на тот момент входил в троицу Караян — Аббадо — Клайбер. Иными словами, в число тех, с кем предполагалось сотрудничество Тарковского. О менее выдающихся соавторах речи идти не могло.

Карлос — потомственный музыкант, сын австрийского дирижёра Эриха Клайбера. Его детство прошло в Аргентине, куда семья эмигрировала из-за поднимающего голову фашистского режима, но потом они вернулись в Германию.

С «Тристаном и Изольдой» в жизни Карлоса связано многое. Именно этим произведением он дебютировал в Венской опере в 1973 году. Исполнение было признано образцовым. Казалось бы, шедевр Вагнера мог лечь в основу репертуара Клайбера, но в последующие годы он дирижировал «Тристаном и Изольдой» ещё всего несколько раз. Более того, никакие другие произведения «неистового Рихарда» Карлос никогда не исполнял. И это в то время, когда иные дирижёры, следуя моде, наполняли свой репертуар исключительно Вагнером.

Почему Клайбер избегал немецкого композитора? Многие связывали это с той ролью, которую тот невольно сыграл в истории национал-социалистической Германии. Но причина, конечно, не в этом, а в тех критериях красоты, которые нёс в себе дирижёр. И в том совершенстве, которое предлагал ему Вагнер. Карлос вообще выступал значительно меньше коллег, даже на пике своей карьеры. И дело тут в требовательности к себе. В понимании искусства, как высокого служения.

Где-то в этой сфере кроется и ответ на принципиальный вопрос его биографии: почему в 1989 году Клайбер откажется возглавить Берлинский филармонический оркестр после Караяна? Да потому же! И тогда его возглавит Аббадо.

Возвращения Карлоса к «Тристану и Изольде» ждали многие. И если бы они с Андреем сделали эту постановку, она стала бы одним из заметнейших событий в истории оперы. Эти двое очень подходили друг другу. Наверное, потому оба быстро дали своё согласие. Флорентийский фестиваль был запланирован на апрель 1983 года, но в итоге участие в нём не принял ни Тарковский, ни Клайбер.

Заметим, что в 2010 году Карлоса признают[616] лучшим дирижером всех времён вполне официально, и это несмотря на то что чем старше он становился, тем меньше выступал. Аббадо в этом рейтинге окажется третьим, а Караян — четвёртым. Второе место достанется Леонарду Бернстайну.

Нарастающий интерес Тарковского к опере (и оперного сообщества к режиссёру) выглядит головокружительным проникновением его искусства в его же жизнь. Крепостной композитор Сосновский, по следам которого едет Горчаков, спал и видел именно то, как он ставит оперы в театре своего барина, об этом зритель узнаёт из его письма другу, которое зачитывает Эуджения.

Пока же Андрей всё больше думал о преподавании. Эту идею активно поддерживала Донателла Бальиво. Они рассматривали множество вариантов того, как её студия «Caik» могла бы оказаться полезной для педагогической работы режиссёра. Вскоре Тарковскому предложили участвовать в семинаре на тему «Повествование в искусстве», в рамках которого намеревались рассматривать вопросы литературы, театра и кино. Семинар пройдёт в конце 1982 года. Андрея крайне удивит тот факт, что за выступление на подобном мероприятии ему будет полагаться гонорар.

В августе, кстати, поступило предложение от Дюссельдорфского киноинститута — немцы планировали ретроспективу фильмов режиссёра, в рамках которой хотели провести его встречи со студентами. По всей видимости, ретроспектива состоится, а вот приехать у Тарковского не получится, поскольку начиналась активная работа над «Ностальгией».