Перед изгнанием. 1887-1919

* * *

Много говорили о политической роли Распутина. Вероятно, несколько меньше известен сам этот персонаж и странная психология, лежавшая в основании его скандального успеха. Поэтому, прежде чем обрисовать основные эпизоды драмы, нашедшей завершение в подвалах дома на Мойке, мне кажется небезынтересным описать подробнее человека, которого великий князь Дмитрий, депутат Пуришкевич и я решились убить.

Родившийся в 1871 году[138] в Покровском, деревне на краю Западной Сибири, Григорий Ефимович был сыном пьяницы-мужика, грабителя и перекупщика Ефима Новых. Конокрад, как и отец, «варнак», что в. Сибири – худшее из оскорблений. С юности молодой негодяй получил от сотоварищей кличку «Распутник» – отсюда его фамилия. Часто был бит крестьянами и публично высечен по приказу исправника. Единственным следствием оказалось лишь то, что он становился крепче и непокорней.

Под влиянием священника пробудились его мистические инстинкты. Обращение было сомнительного качества: грубый и чувственный темперамент должен был вскоре привести его в секту флагелланов, или хлыстов. Последователи этой секты стремятся не более и не менее как к тому, чтобы, приняв в себя божественный глагол, слиться с Христом и достигнуть небесного единства с помощью самых демонических страстей. Чудовищная путаница языческих пережитков и примитивных суеверий. Ночные собрания объединяют верных в избе или на поляне, где горят сотни свечей. Эти «радения» имеют целью возбудить религиозный экстаз одновременно с эротическим исступлением. После молитв, гимнов и славословий начинается кружение, ритм которого ускоряется до неистового вращения. Состояние кружения необходимо для «божественного влияния», глава танца бичует тех, кто слабеет. Наконец, все в экстазе и конвульсиях катаются по земле, и «радение» кончается чудовищной оргией. Но тот, кто одержим «Духом», не принадлежит себе: это Дух действует в нем и несет ответственность за грехи, совершенные под его воздействием.

Распутин был особенно одарен для принятия «божественного духа». Он выстроил на своем дворе здание без окон под видом бани-парилки, где проводил тайные собрания – несомненно, род радений – и занимался мистическим садизмом.

После доноса священника он покинул свою деревню. Ему было тогда 33 года. Он ушел пешком, как паломник, и посетил важнейшие монастыри Сибири и России, используя, чтобы завоевать репутацию святого, даже свои чудовищные проступки, которые он сопровождал ужасным и показным покаянием. Он ограничивал себя, подобно факирам, чтобы развить волю и магнетизм взгляда. В монастырях он изучал священные книги. При недостатке начального образования его изумительная память позволяла ему заучивать тексты, которые он не мог усвоить. Они послужили ему не только среди простых людей, но и среди образованных, и даже перед самой императрицей, получившей в Оксфорде степень доктора философии.

В Петербурге его принял в Александро-Невской лавре преподобный о. Иоанн Кронштадтский, которого он поразил простосердечием, поверивший, что в этом молодом сибиряке есть «искра Божия».

Это первое посещение столицы открыло хитрому и бессовестному крестьянину новые горизонты. Он вернулся в родную деревню с новыми амбициями и тугим кошельком. Сначала водился он с низшим клиром, более или менее просвещенным, но постепенно добился расположения священников и игумнов, которые, в свою очередь, признали его «отмеченным Божьей печатью».

Тем временем дьявол ничего не упускал. В Царицыне он лишил девственности монахиню под предлогом увещевания ее. В Казани его видели выходящим из дома терпимости и толкавшим перед собой голую девку, которую он стегал поясом. В Тобольске он соблазнил набожную жену инженера и так свел ее с ума, что она повсюду кричала о своей любви и гордилась своим позором. Неважно! Разве хлыстам не все позволено? И, состоя с ним в интимной близости, не должна ли она снискать милость Божию?

Его репутация святого росла с каждым днем. Толпа опускается на колени при его появлении: «Наш Христос! Наш Спаситель! Молись за нас, бедных грешников! Бог тебя услышит!» А он: «Именем Отца, и Сына, и Святого Духа, благословляю вас, братья мои. Веруйте! Христос скоро вернется. Терпите и помните о его страданиях! Из любви к Нему умерщвляйте вашу плоть!..»

Таков был человек, которого в 1906 году молодой миссионер-монах, впоследствии епископ, образованный, но по-детски наивный, представил архимандриту Феофану, ректору Петербургской Духовной Академии и духовнику царицы. И этот очень честный и верующий человек стал покровительствовать ему в столичных религиозных кругах[139].

Сибирский пророк быстро покорил часть петербургского общества, увлекавшуюся оккультизмом и некроманией. Две черногорские великие княжны были среди первых и самых ревностных обожателей «Божьего человека». Они уже в 1900 году провели мага Филиппа к русскому двору, они же представили Распутина императору и императрице. Рекомендация архимандрита Феофана развеяла последние сомнения царской четы.

«Григорий Ефимович прост. Вашим Величествам полезно его послушать, и его устами говорит русская земля. Я знаю все, в чем его упрекают. Я знаю его грехи: они бесчисленны и отвратительны, но в нем такая сила раскаяния и такая наивная вера в небесное милосердие, что я почти уверен в его вечном спасении. После каждого покаяния он чист, как младенец в купели. Бог явно отмечает его своим расположением».

При большой проницательности и хитрости Распутин не стал отказываться от крестьянской одежды: «Это мужик в больших сапогах входит во дворец и топчет паркет», – говорил он сам о себе. Его влияние на государя и государыню было основано не на лести. Далеко нет. Он говорил с ними грубо, со смелой и в то же время тривиальной фамильярностью – «голосом русской земли». Морис Палеолог, тогда французский посланник в Санкт-Петербурге, говорит, что спросил у одной дамы, испытывает ли она обаяние «старца». Она ответила: «Я?.. Вовсе нет…Физически он мне противен, у него грязные руки, черные ногти, запущенная борода. Фу!.. Я должна признаться, тем не менее, что он меня забавляет. У него необыкновенная фантазия и остроумие. Он часто бывает очень красноречив; у него дар рассказчика и глубокое чувство тайны… Он поочередно фамильярен, насмешлив, гневен, игрив, абсурден, поэтичен. При этом никакой позы. Напротив, неслыханная беззастенчивость, ошеломляющий цинизм…»[140]

Анна Вырубова, фрейлина и доверенная подруга царицы быстро стала другом и союзником Распутина. Я уже говорил об этой Анне Танеевой, такой непривлекательной на вид, одной из моих подруг в детстве. Став в 1903 году фрейлиной императрицы, она четыре года спустя вышла замуж за морского офицера Вырубова. Свадьба праздновалась с необыкновенной пышностью в церкви Большого Царскосельского дворца, и императрица была свидетельницей невесты. За несколько дней до церемонии государыня настояла, чтобы Анна увиделась с Распутиным. Благословляя ее, Распутин сказал: «Твой брак будет недолог, и ты не будешь счастлива».

Предсказание сбылось.

Молодая пара поселилась в Царском Селе, на вилле, соседствовавшей с Александровским дворцом. Вырубов, вернувшись однажды домой, нашел дверь запертой и узнал, что императрица и Распутин у его жены. Он ждал их отъезда, чтобы попасть на виллу, и затем устроил жене ужасную сцену, поскольку формально запретил ей принимать «старца». Говорят, он даже ее побил. Анна убежала и спряталась у императрицы, умоляя защитить от мужа, который, по ее словам, хотел ее убить. Тут же было объявлено о разводе.

Этот скандал, наделавший много шума из-за замешанных в нем персон, привел к гибельным последствиям. Императрица поддержала свою протеже, а Распутин воспользовался ею, чтобы полностью поработить Анну, ставшую послушным инструментом в его руках.

Вырубова не была достойна дружбы императрицы. Несомненно, ее привязанность, искренняя или нет, была далека от бескорыстия. Это привязанность лица низшего и раболепного к беспокойной и болезненной государыне, которую она старалась изолировать, возбуждая подозрительность ко всем окружавшим ее. Близость к императрице уже создавала Анне Танеевой привилегированное положение, но появление Распутина открыло ей новые горизонты. Она, конечно, была слишком ограниченна, чтобы иметь собственные политические цели. Но желание играть роль влиятельной персоны, пусть только посредницы, опьяняло ее. Она посвящала Распутина в интимные секреты императорской четы и облегчала его непрерывные вторжения в государственные дела.

Влияние «старца» не замедлило распространиться и на политические круги. Просители всех сортов осаждали его резиденцию: высокие чиновники, члены клира, светские женщины и т. д.

Он нашел драгоценного помощника в лице восточного врача Бадмаева[141], порочного субъекта, занимавшегося медициной без диплома и заявлявшего, что он привез из Монголии лекарственные травы и волшебные рецепты, будто бы с большим трудом добытые у тибетских знахарей. На самом деле он сам делал свои драже из препаратов сообщника-аптекаря. Он торговал дурманами, наркотиками, обезболивающими и возбуждающими средствами, которые называл: «Тибетский эликсир», «Тянь-Шаньский бальзам», «Сок черного лотоса» и т. д. Эти два шарлатана были рождены для взаимопонимания и сообщничества.

Когда угрожает бедствие, кажется, все объединяются, чтобы его ускорить. Несчастная война с Японией, революционные потрясения 1905 года, болезнь цесаревича – эти трагические обстоятельства, заставлявшие взывать к Всевышнему, в то же время создали кредит «божьему человеку».

Роковое ослепление Распутиным несчастной императрицы Александры было, очевидно, его самым важным козырем; но никогда не говорилось о том, чем оно объясняется и до некоторой степени оправдывается.

Принцесса Алиса Гессенская въехала в Россию вслед за гробом[142]. Она взошла на трон, не успев узнать свою новую родину и сблизиться с народом, которым была призвана править. Она тотчас оказалась в центре всеобщего внимания, и ее природные робость и нервозность усилились и были приняты всеми за холодность и безразличие. Этого было довольно, чтобы молодую царицу нашли высокомерной и надменной. Ее мистическая вера в свое предназначение и жгучее желание прийти на помощь мужу, усиленные впечатлением от смерти его отца и трудностей властвования, заставили ее вмешаться в государственные дела.

Императрицу упрекали в любви к власти, а императора в том, что он ею недостаточно пользовался. Понимая, что она не сумела завоевать симпатий русского народа и даже придворных и аристократических кругов, молодая государыня замкнулась в себе.

Обращение в православие развило в ней природную тягу к экзальтированному мистицизму и подготовило к влиянию Распутина, как перед этим она оказалась под властью магов Папюса и Филиппа. Но прежде всего страшная болезнь цесаревича сделала из несчастной императрицы покорное орудие в руках «божьего человека». Ничто не могло ограничить доверия матери к тому, в ком она видела спасителя жизни и здоровья ее сына. А этот сын, столь любимый и долгожданный за жизнь которого она не переставала трепетать, был наследником престола! Спекулируя на тревоге отца и матери и их династических заботах, Распутин добился господства над всей Россией.