Осколки легенд. Том 2

Глава 3

Если в центре Москвы близость фронта и тревога за столицу ощущались невероятно сильно, то здесь, в переулках Сухаревки, на первый взгляд казалось, что никакой войны и нет. Вроде совсем рядом, около бывшей «шереметьевской» больницы, которой в конце двадцатых присвоили имя доктора Склифосовского, стоят зенитки, по Садовому кольцу то и дело проезжают машины, в кузовах которых сидят солдаты, а тут – тишина и покой. Далеко не во всех домах стекла окон заклеены крест-накрест бумагой, на стенах не так часто встречаются листовки и плакаты, сообщающие горожанам о том, что враг на подходе, и призывающие к бдительности, да и патрулей поменьше курсирует.

Впрочем, встреча с патрулем Павлу теперь не слишком беспокоила. Впервые за четыре года она снова являлась человеком с документами. Документы, разумеется, не полномочия, это всего лишь бумажка, но все же.

Да и выглядела она теперь совсем не так, как пару часов назад, в самолете, который доставил ее в столицу. По приказу Абакумова Веретенниковой выдали штатскую одежду, которая хоть была ей немного великовата, но всяко смотрелась лучше, чем ватник, драный свитер и стеганые штаны.

Единственной ниточкой, которая ее связывала с Лиховым, остался узелок с едой, который, как и было обещано, дождался ее в черной «эмке». Водитель ее, к слову, не сразу признал в женщине, которую сопровождал порученец Абакумова, неряшливую зечку, что недавно приехала сюда с Зобниным.

Павла подошла к приземистому двухэтажному желтому зданию, находящемуся в глубине одного из дворов, поднялась по ступенькам и дернула за ручку двери. Та открылась неожиданно легко, так, будто являлась невесомой, что немало удивило Веретенникову. Раньше чуть ли не двумя руками приходилось ее на себя тянуть.

Внутри здания было так же, как и раньше, разве что за конторкой, которая находилась напротив входа, никто не сидел. В былые времена тут всегда находился сотрудник, обязанностью которого являлось определить, по делу сюда пожаловал посетитель или же его сразу нужно развернуть в обратном направлении, а то и дать сопроводительного пинка.

– Павлушенька? – раздался старческий дребезжащий голос, а после из стены наполовину высунулся благообразно выглядящий призрачный старичок. – Да неужто ты? А как же? Нам еще когда сказали, что тебя больше нет! Совсем нет!

– Да нет, Тит Титыч, – криво улыбнулась Веретенникова, – слухи это. Вот, жива, как видите.

Бывший сотрудник отдела, даже после смерти оставшийся в нем, всплеснул руками и потер ладонью глаза, как бы давая понять, что он прослезился от такой нежданной, но приятной встречи, причем был абсолютно искренен в проявлении чувств. Он на самом деле прикипал душой к каждому из тех молодых людей и девушек, которые переступали порог дома, спрятавшегося в московском дворе для того, чтобы стать оперативниками отдела 15-К. И скорбел всей душой тогда, когда приходила весть о том, что кто-то из них погиб при выполнении служебного долга, что, увы, было неизбежно. Такая работа, такая судьба, никто из сотрудников отдела не умер своей смертью, разве что только непосредственно Тит Титыч являл собой исключение из правил, да и то достаточно относительное. Он скончался не от клыка вурдалака и не от пули, а от сердечного приступа, причем прямо здесь, в здании на Сухаревке, потому, скорее всего, он на Земле и задержался. Ощущал, наверное, этот добрый и трогательный старичок некую вину перед своими коллегами, бывшими и нынешними, за то, что ему вот такая щедрая доля от судьбы выпала – умереть легко и просто, не от ран и не бою, потому искупал ее так, как счел возможным. Вот уже скоро как век он у входа в здание встречал и провожал сотрудников, поддерживал и наставлял новичков и очень трепетно относился к истории отдела, при каждом удобном случае вспоминая имена тех, кто сложил голову за други своя.

– Радость-то какая! – охнул старичок. – Аникушка, ты глянь только!

Но отдельского домового звать нужды не было, он уже находился тут. Маленький и привычно неразговорчивый, он облапил ногу Веретенниковой и прижался к ней.

Павла, которую жизнь еще до отсидки полностью отучила от сентиментальности и прочих подобных ненужных сотруднику внутренних органов чувств, вдруг ощутила, как у нее перехватило горло.

– Ну-ну, – она потрепала мохнатую голову Аникушки, – угомонись.

– Вы кто? – раздался девичий голос с лестницы, находящейся слева от входа и ведущей на второй этаж, туда, где находились кабинеты оперативников, эксперта и начальника отдела, а также несколько хранилищ. – И что здесь делаете?

Павла с интересом глянула на молоденькую стройную девицу, которая стояла на лестнице, строго сдвинув тоненькие черные брови и уперев кулаки в бока.

– Новенькая? – спросила она у Тита Титыча. – Я ее не помню.

– Да уж не то чтобы совсем, – с готовностью ответил призрак. – Розой Мейер ее зовут, она пришла через год после того, как тебя… Как ты…

– Ясно, – оборвала смутившегося старичка собеседница. – Добрый день, Роза. Житомирский у себя? Или в отлучке?

– Для начала представьтесь и предъявите документы, – и не подумала отвечать на поставленный вопрос девушка, – а потом видно будет.

– Да как же так! – всплеснув руками, воскликнул Тит Титыч. – Роза, ты что? Это же своя!

За спиной Павлы скрипнула дверь, и в помещение ввалились сразу двое крепких мужчин, шумно о чем-то спорящих.

– А я тебе говорю, что это так не работает! – горячо произнес один из них, помоложе, и хлопнул кулаком по ладони. – Серебро. Только серебро!

– Все-то ты, Петруша, знаешь, – иронично заметил его спутник, – все ведаешь.

– Ну, хоть кто-то знакомый кроме Титыча и Аникушки обнаружился, – произнесла Веретенникова и повернулась к новоприбывшим. – Здравствуй, Ликман.

Тот, к кому она обратилась, на секунду застыл на месте, его глаза удивленно расширились.

– Павла Никитична? – спустя несколько секунд удивленно произнес он. – Вы? Как? Вас же тогда вместе с остальными…

– Да нет, как видишь, – усмехнулась женщина. – Задержалась я на этом свете.

Ликман сделал несколько шагов вперед и обнял ее, что заставило Павлу уже не в первый раз за этот день смутиться.

– Петь, ты чего-нибудь понимаешь? – спросила у спутника Ликмана девушка, спускаясь по ступенькам. – Я – нет! Толь, может, объяснишь нам, что к чему?

– Знаете, кто это? – сообщил им мужчина, выпуская из объятий ошарашенную женщину. – Это Павла Веретенникова! Я вам про нее сто раз рассказывал. Ну, помните? Та, которая старого графа Юсупова упокоила, потом сокровища Нарышкиных в Минске у оборотней отбила и на Кольском с Аненербе хлесталась. Да она меня всему, что я знаю, научила! И от смерти раз десять спасала, не меньше.

– Последнее неправда, – заметила Павла, поправляя свой пиджак. – Хватка у тебя всегда была. Другое дело что, с терпением худо, не умеешь ты ждать нужного момента, потому часто подставляешься под пулю.

– Я Швец, – протянул ей руку спутник Ликмана, круглолицый и быстроглазый, – Петр.

– Веретенникова, – ответила ему на рукопожатие женщина. – А ты, значит, Роза Мейер.

– Именно, – немного чопорно ответила девушка, из глаз которой так и не пропало недоверие.

– Толя, а что Артем? – спросила у Ликмана Павла. – И остальные? Овсянников, Скворцов, Ряднов, Морозова?

– Так Тема еще в тридцать седьмом, – вздохнул Анатолий, поймал быстрый взгляд Павлы и мигом пояснил: – Нет-нет, он не… Не там, короче. Тогда по зиме один ведьмак свихнулся, очень много нехороших дел натворил, Синицин с Рядновым его выследили, нам дали знать, где логово, но пока мы в Марьину Рощу ехали, он их обоих убил. Артема потом вообще по кускам собирали. Но задержать его до нашего приезда смогли, сбежать этот гад не успел.

– Всегда ведьмачье племя терпеть не могла, – процедила Павла. – Никогда не знаешь, что у них в голове творится. Даже их родня, ведьмы, и то более предсказуемы, им только власть да деньги подавай. А эти… И врагами не назовешь, и в друзья не запишешь.

– Алена Морозова в том году погибла, – добавил Швец. – В Яузе утонула вместе с колдуном, за которым гналась. Вернее, его утопила, но и сама не выбралась. Март на дворе стоял, река хоть и вскрылась уже, но вода-то ледяная.

– Н-да, – вздохнула Павла, – невесело.

– Зато Овсянников со Скворцовым живы-здоровы, – нарочито бодро произнес Ликман. – Представляю, как они обрадуются, когда тебя увидят.

– Ну да, – согласилась с ним Павла, а после, прочитав в его глазах невысказанный вопрос, качнула головой: – Нет, Толя, только я, сама не знаю почему. Остальные – увы.

Отдел всегда существовал наособицу, так повелось с момента его создания, и его сотрудников это более чем устраивало. Нет, с того момента, как в России стала укрупняться бюрократическая система, его то и дело включали в состав то каких-то департаментов, то каких-то управлений, но сути дела это не меняло, отдел продолжал жить своей собственной жизнью, никак не связанный с остальной государственной махиной. Ну, если только финансово и в части отчетности.

Но вот со спецотделом, которым руководил Бокий, у него впервые в истории возник эдакий симбиоз. Может, потому что сотрудники Глеба Ивановича прекрасно понимали, чем именно занимаются их коллеги и чего им это стоит, может, потому что ряд операций они проводили вместе, прикрывая друг другу спины. Подобные мероприятия, как правило, содействуют возникновению взаимного уважения и даже дружбы между сотрудниками пусть и союзных, но все же разных ведомств.

Потому и возникла у Ликмана надежда на то, что следом за Веретенниковой на пороге отдела появятся те люди, которых он помнил и с которыми когда-то под пулями стоял.

– Им там сейчас лучше, чем нам здесь, – похлопала Павла по плечу печально на нее смотрящего мужчину. – Они теперь только зрители, а это всегда проще.

Все обстояло совсем не так, она сама недавно являлась зрителем и знала, что хуже нет, чем просто смотреть и не иметь возможности хоть как-то повлиять на происходящее, но Ликману знать о том не следовало.

– Чаю? – прервала возникшую паузу Роза. – У нас хороший есть, аж из Цейлона, представляете? Вон Швец даже и не знает, где такой есть.

– Чего это не знаю? – обиделся щекастый парень. – Все я знаю. В Южной Азии он. Остров это. И на карте могу показать, если надо!

– Богато живете, – скрыв улыбку, отметила Павла, которая не только знала, где находится упомянутый остров, но и побывала на нем лет пятнадцать тому назад, когда на пару с беспринципным и бесшабашным Яковом Блюмкиным разыскивала по поручению Троцкого меч легендарного царевича Виджаи. Демон революции считал, что эта штука может как-то помочь раздуванию мирового пожара, но как именно, исполнителям объяснять не счел нужным. – Но попозже, ладно? Роза, так у себя Житомирский или нет?

– У себя, – кивнула совсем, похоже, оттаявшая девушка. – Ругается с кем-то по телефону.

– Ну, хоть что-то где-то не меняется, – улыбнулась ей Веретенникова. – Толя, ты не убегай никуда, лады? Сейчас я с Николаем Петровичем перекинусь парой слов, а потом к тебе разговор будет. И еще… Я не знаю, как сейчас в Москве с едой, если что, это мой вклад в общий котел.