Самозванка. Кромешник

Среди ледяных стен, ревниво поглядывая на непрошенных гостей, фланировали самовластные призраки. Адалин насчитал аж троих надменно просочившихся сквозь стены духов. Спёртый воздух пах ладаном и пылью. Под потолком клубилась подозрительная дымка, наводившая на мысли о гнилых урочищах и родовых проклятьях.

— В южном приграничье Миридика был Малый лес, помнишь? — тихо начал Гристов, упорно изображая разговор с колонной.

Упырь фыркнул. Ещё бы забыть. Премилое местечко — рощи да буковины Ллокхэн. Заповедный край чудаковатого зверья и полудиких племён-побратимов Ллакхара, не слишком вдохновенных данников Семи Ветров. Адалин кивнул.

— Теперь его нет, — проворчал Блодвэн, воровато зыркнув вдоль стены. — За Камнебродом что-то вроде пустоши. Объявили, что землетрясение, — Гристоф презрительно всхрапнул. — Треть территории Ллокхэн, вместе с поселениями, как бороной вспахали. Имтильские Башни-Пограничники ходуном ходили, а в Камнеброде восточная стена просела, и Пыльный мост обвалился, — прелагатай пожал плечами, на Упыря не глядя. — С полдюжины наших в тех краях сгинуло. Я был в южном предместье. Сунулся поближе поглядеть, как первый раз вздрогнуло. Очнулся под стенами Боддэнван, когда конь подо мной пал.

Звучало скверно. Адалин не перебивал.

— Ни памяти, ни поклажи, — голос вампира сделался резким и отрывистым, плавный говорок рассеялся туманом. — Даже кобыла чужая. И это, — Блодвэн выразительно коснулся седой шевелюры. — Благо, зрение со слухом восстановились. Спутник, так тот с концами. Пару дней дёргался ещё — потом околел, — вампир тряхнул белёсой головой. — Повезло, что боддэнванские «неженки» в Обители приютили.

— Служители Жрицы милостивы, — кивнул Адалин без выражения. Гристоф хрипло хохотнул. — И беспристрастны.

— А то как же! — На сей раз кровосос смеялся дольше. Звук больше походил на карканье. — Кабы не сутолока, подняли б на колья во имя госпожи. Там беженцев ллокхэнских больше, чем крыс в подвалах. Кто ранен, кто в бреду. Грязь, смрад, драки. «Нежные» морды тряпками обвязывают, чтоб чего не подцепить. Когда я отъезжал, уже зараза какая-то начиналась. За городом трупы жгли. Не то холерина, не то оспа.

— Ты что, одно с другим не различаешь?

Южные вести совсем не радовали.

Эрвар давно намеревался приструнить злобствующие лесные племена. И бедствие, в контексте Валтаровых откровений, не казалось таким уж «стихийным».

— А по приметам и то, и другое, — Блодвэн задумчиво прикусил губу. — Я прежде такой дряни и не видал. Чтоб потроха собственные с кровью выблёвывать…

Адалин сумрачно растёр подбородок, чувствуя, как неприязненно заёрзал за пазухой горностай. Позёмыш всегда загодя чуял неприятности. И сейчас Спутник волновался.

— В Землях Жеша холера, — заметил Упырь между тем, разглядывая сложную вязь опоясывавшей зальчик балюстрады. — А на островах в Парящем море, кажется, чума свирепствует. Однако, вполне обыденная. Про землетрясения не слыхал. — Блодвэн не счёл нужным отвечать. Фладэрик задумчиво крутил серьгу между пальцами. — Гуинхаррэн, разумеется, в курсе этой душещипательной истории?

Кто бы сомневался! Знак, выложенный в Мрачных Холмах, распугавший нежить и приморозивший округу, выпивший силы подчистую, просто дожидался срока среди крапчатых мхов и пыльного вереска, в пегих от лишая пустошах на подступах к Долине.

«Ваш же, вампирий выгон».

Валтар говорил про новые Калейдоскопы. Мог ли Ллокхэн уничтожить «особый знак»? Фладэрик запоздало пожалел, что не срисовал узора. Битое стекло с шелестом перекатывалось в воображении, тасуя орнаменты, выворачивая Кромку на свой лад. Нет, не вспомнить.

Поганая Лилия поганого Ллакхара, будь он трижды неладен, затеял очень опасную игру. Самую опасную из всех возможных.

Те, что ждут за Кромкой, встрепенулись. А над Холмами заплясали изумрудные огни.