Самозванка. Кромешник

Глава 5. Конные и оружные

Упырь отвернулся, устало растёр переносицу, на мгновение отпустил воображаемую узду. И будто впервые увидел вокруг холёные физиономии «верных сынов долины», полублаженных отпрысков дряхлеющей аристократии, надменных в своей подлости выскочек, витавших в облаках кутил и зубоскалов Стяга, охочих до пестроты двора. Волшебное собрание злоумышленников всех мастей, сборище точёных масок прекрасно оттенял пыльный, прогорклый от сотен чадных факелов и благовонных чаш, неистребимый хлад замковой утробы. Навье не вызывало тёплых чувств.

Каменная Роза, тяжеловесное, обрюзгшее исчадие древних зодчих, дряхлела и крошилась под пышной паволокой цветов и гобеленов, как ветхая вдова под толщей белил. Фладэрик, чернее тучи, брезгливо посторонился от рыщущих по полу в поисках нерасторопных крыс придворных гончаков и сердито скрипнул челюстями. Соплеменники друг друга игнорировали, но Упырь с первого взгляда определил сразу с полдюжины активно прислушивавшихся к прилюдной размолвке Адалинов.

— Брат, — нерешительно позвал оставленный без внимания Радэрик, оправляя аксамитовый кафтан. Он тоже зыркал по сторонам, но выглядел смущённым. Прикидывал впечатление, произведённое на будущих соратников по Стягу, розовел ушами и мечтал половчее провалиться под пол. — Фладэрик. Мне идти с тобой?

— Как хочешь, — небрежно бросил старший Адалин. — Князь весть, где этих Джебриков нынче носит…

Носило Джебриков не так чтоб уж очень далеко: как быстро выяснил Упырь у витязя с физиономией поосмысленнее, старший Корнэль занемог ногами ещё с начала сеченя и отпросился в поместье, а подчинённых препоручил заботам сына. Почему Ирджи, исполнительный и усердный, теперь совмещал обычные обязанности с административными. Разрывался между казармами, разъездами и бесконечными «советами», затеваемыми опальным Аманиром с усердием, достойным лучшего применения.

В данный момент командир грызся с окольничим, Масьяжем Войнчем, одним из подпевал старшего Орэндайля, ведавшим снабжением Стяга. Беседа получалась прелюбопытная.

Старший Адалин, обнаруживший парочку в арке врат промеж дворами над неаппетитной бочкой, кокетливо прикрытой от посторонних глаз дерюгой, замер в отдалении и прислушался к скандалу.

Спор касался оскорбительного расточительства «не одного такого умного» командира, вздумавшего затребовать из казны дополнительных ресурсов. Да ещё посмевшего пенять на негодный провиант, ниспосланный от щедрот в качестве довольствия.

Ирджи, невысокий, крепкий, чуть сутуловатый, уже закипал, несмотря на фамильную выдержку, делавшую честь иному послу. Черта наследовалась, как успел заметить Адалин, и превратилась в отличительную особенность рода — благоразумный Данжик, товарищ Фладэрика по Стударму, сносил его паскудный нрав без видимых усилий. А теперь частенько жил в Коммуне у Диланта — пакостника Упырю под стать. И умудрился не только ни разу ни с кем не подраться, но и достоинства не уронить.

Прелагатай рассеянно наблюдал. Лишь раз гадливо сплюнул, когда доведённый до исступления Ирджи в сердцах пнул бочонок и заорал, что скорее сам помрёт с голоду, чем начнет кормить лошадей гнилым сеном. Тоже взбешённый Масьяж горным козлом отскочил от прорвавшегося зловонным фонтаном из лопнувшей бочки месива, нечленораздельно взвыл и, подобрав длиннющие рукава тёмно-лилового кафтана, улепетнул через парящий на холодке разлив к хозяйственным постройкам за подмогой.

— Что это? — Упырь неспешно вышел из укрытия гранёного портала арки. Он изо всех сил старался не дышать.

Капуста — видимо, капуста, хотя уверенности сизый окрас и несъедобный аромат не внушали — стремительно отвоёвывала пространство.

— Фладэрик! — страшно кривя физиономию, вероятно, всё-таки обрадовался Ирджи и брезгливо вытер заляпанные сапоги о заросли плюща, что милосердно прикрывали треснувшую стену. — Здравствуй! Не ждал тебя увидеть. Приехал на гоминиум поглядеть?

— Ну да, — Адалин привычно раздвинул губы и подождал, пока Командир оставит безнадёжные попытки избавиться от налипшего на голенища непотребства. Джебрик насилу отплевался и махнул рукой.

— Курвино племя… Не приведи Князь, разъест ведь! Видал, чем нынче солдат потчуют?! Да и в Стяге не лучше! Был бы жив батюшка твой, передушил бы голыми руками умников, что это выдумали!

— М-да, — пожимая протянутую ладонь, старший Адалин старался не смотреть, как подоспевшие к месту катаклизма слуги старательно сгребают угощение обратно в кадушки. — У меня разговор, Ирджи.

— За брата пришёл просить? — понятливо улыбнулся Джебрик и сощурил бледно-серые, неизменно воспалённые от ветра и бдения глаза.

Фладэрик пожал плечами:

— А стоит?

— Нет, дорогой, — стареющий вояка тряхнул седеющими волосами, собранными в короткий хвост, и усмехнулся. — Радэрик — достойный юноша. Я с радостью приму его Близким. Если ты не попросишь об обратном, разумеется, — Ирджи понизил голос и подступил поближе.

Не сговариваясь, навьи двинулись вдоль стены. Ирджи наблюдал за упражнявшейся с мечами солдатнёй. Фладэрик больше изучал самого командира.

— Думаю, слухи тебя не миновали, — начал Джебрик. — Стяг по лавкам рассадят. Корнэль, как проведал, чем дело пахнет, разом отбыл. И я скоро к нему присоединюсь. У нас есть… воины. И соседи. Твои, между прочим, министериалы.

Упырь безмятежно уставился на ворон, обсевших жирной грязной полосой конёк ближайшей крыши. Ирджи шмыгнул некогда перебитым носом.

— Сдаётся мне, скверные времена настали, Фладэрик. И, стыдно говорить, я рад, что Данжик… пропал без вести, того не дожидаясь.

— А младший Корнэль?

Подданный покосился на прелагатая, сурово сдвинул пепельные брови и кивнул. С какой-то жуткой, неправдоподобной омертвелостью во взгляде.

Адалин понял.

***

Королева Айрин, дивноокая владычица Каменной Розы, госпожа и повелительница всея Олвадарани, аккуратно разбирала переложенную самоцветами, перевитую золотой проволокой причёску и деликатно складывала извлекаемые драгоценности небольшой горкой на столе подле посеребрённого стекла, где отражался безупречный, трепетный лик. Королева улыбалась припудренными губами, чувствуя взгляд.

— Кто занимается довольствием армии, Ваше Величество? — невзначай, едва отвлекшись от листаемого кодекса, бросил Фладэрик.

Немолчное воркотание из принесённых по приказу госпожи птичьих клеток мешало думать. Пели заразы вдохновенно. Упырь всерьёз опасался скорого кровотечения из зудевших ушей и периодически растирал мочки да серьгу покручивал.

Отражённая Равнсварт устремила на прелагатая проникновенный взор, томно приспустила выгнутые ресницы. Тяжёлая копна волос цвета золотого мёда как раз освободилась из бесценного капкана и занавесом упала вдоль прямой спины. Несколько позабытых шпилек со стуком покатились по полу — обыкновенно дивноокая прибегала к помощи служанок, но нынче вновь их отпустила.

— Армии? — изящно вздёрнув брови и точёный подбородок, удивилась Королева, будто о существовании таковой доселе и не подозревала. — О чём ты, Адалин?

— Я о тех «конных и оружных», которыми пока заправляет Аманир. — Фладэрик с мимолётным смешком отложил кодекс на шкуры и невзначай подался вперёд.

Ослепительная нежность в отражении непроницаемо улыбалась, задумчиво поглаживая бархатистую щёчку тончайшей работы резным гиацинтом, не иначе, сотворённым умельцами Дзедзнэ по особому заказу. В Резном Квартале Армандирна, да и в Златых Вёрстах столичного Дзвенцска, подобных побрякушек не водилось. Даже из-под полы.

Задумчиво постучав «цветочком» по скуле, синеглазое создание мурлыкнуло чуть слышно и коварно:

— Мне передали, что ты успел перемолвиться словечком с одним из Командиров. Как здоровье старого Корнэля? Колени всё ещё беспокоят?

— Скорее всего, — даже не моргнул Упырь. — Годы берут своё. В здешних краях и по такой погоде — не удивительно.

— Возможно, — томно отозвалась правительница и небрежно запустила надоевшую игрушку по столу. — Джебрики, вроде, бывшие министериалы Адалин? Твой отец даровал им бенефиций и ввёл в число Малых Благородных Домов, — Фладэрик без видимой заинтересованности пожал плечами. — Любопытно. О чём ещё вы говорили, кроме… довольствия?

— О Радэрике, — не соврал прелагатай.

— И впрямь. Твой младший брат хочет стать Лучистым, — припомнила Айрин. — Занятно. Он похож на тебя? — Старший Адалин вновь лишь пожал плечами. — Я позабочусь о его Вызове, — елейно проворковала Королева, жмурясь.

К обычным, воспринимаемым неизбежным злом, ароматам королевских покоев примешался не сразу опознанный из-за его непредсказуемости запашок. И то был вовсе не птичий дух, как сперва не без злорадства подумалось Упырю. Пахло иначе, лесной прелью и кузней. А ещё — отдалённо — горным сквозняком, как на террасах скального Гравароса. Фладэрик прикусил угол рта и тоже машинально прищурился.

Королева примерила очередной перламутровый атласный туалет, утончённая и невинная, точно ландыш в буреломе. Затканное серебром платье, узкие рукава, безупречный ворот. Никаких следов — портрет записной непорочности. Жемчуга на шее и в ушах. Нежнейший румянец цветет на гладких скулах. Айрин безукоризненно разыграла внезапный приступ благонравия, одарив отражение робкой улыбкой.

— Странный взгляд, Адалин, — так и не дождавшись не только предсказуемых комплиментов, но вообще реакции, заметила уязвленная повелительница и вернулась к прерванному разоблачению.

Упырь усмехнулся:

— Госпожа сегодня особенно свежа и как никогда прекрасна. И не предположить, что колдовала… — Следующим «взором» дивноокой смело можно было выбивать ворота замка.

Упырь, перехвативший стремительный, точно бросок разъярённой змеи, взгляд сапфировых омутов, подумал именно так. И меланхолично усмехнулся, поднимаясь. Напряжение в лице самодержицы настораживало, но Адалин изо всех сил прикидывался праздным и ленивым. Но он уже заметил пустые клетки. Голосистых истеричек осталось куда меньше, чем их витиеватых узилищ. Гоэтия. Тёмная ворожба.

Фладэрик коснулся горделиво расправленных плеч, мимоходом погладил золотистую волну благоухавших бергамотом локонов. Королева вновь потупила бесподобные, коварные глаза. И улыбнулась. Плотоядно, не чарующе:

— Сегодня у нас состоялась небезынтересная беседа с мессиром Гуинхаррэном, Вторым Советником и твоим, как выяснилось, большим почитателем, — заметила она чуть слышно и прикусила нижнюю губу, как будто вспоминала изысканное лакомство. — Пришлось проверить полученные сведения. Мне он не показался достаточно… искренним.

Упырь задумчиво оглаживал точёные плечи и невзначай перебирал бусы, когда неожиданно отчётливо вообразил, как скручивает клятое ожерелье гарротой. И поспешно отогнал заманчивую картинку. В посеребрённом стекле отражалось крайне злое, бесконечно жестокое лицо, вельможе не позволительное.

— Тебе приятно будет узнать, что мессир Гуинхаррэн с честью выдержал… разговор, — добавила Айрин едко.