Самозванка. Кромешник

Глава 4. Хозяин рода

Мутное видение отдавало ржавым металлом и отпускать из липких лап так сразу не хотело. Старший Адалин удержал естественное желание схватиться за саблю, а то и наговором вслепую шарахнуть: в стылом мареве нетопленной, напоминавшей отшельнический застенок спальни отчаянно смердело притираниями. По комнате в самозабвенном упоении, достойном крепкой оплеухи, порхало некое создание, напоминавшее одну из Трясовиц.

Фладэрик приподнялся на локтях, сипло прокашлялся и запоздало сплюнул сердитое «сгинь, лихо». Замковые привидения отличались завидной общительностью. Но даже они себе подобного не позволяли. Эфемерная дрянь и на вид отличалась придурью, тут не одни манеры подкачали. Лиловая напасть бултыхала полупрозрачными шелками, стать имело истончённую, а волосы — неправдоподобно длинные, водорослями извивавшиеся вкруг блёклого черепа под гротескной короной. Тварь зашипела и потекла навстречу насмешливо оскалившемуся Упырю, у самой койки распавшись белым пеплом. Фладэрик стряхнул с груди ошмётки привидения и почти услышал, как хихикает в кряхтящей Башне клятый Эльзант.

Дурацкие шуточки Сполоха отличались записным сумасбродством. Но развлекали. Ведь чопорная, обледеневшая в фанаберии Роза исправно наполняла сердце тягостной тоской.

Так что к брату старший Адалин вышел в самом благодушном настроении. Радэрик уже успел навернуть кружок по замку и принарядиться в новенькое, ещё более изощрённое платье, что отрока превращало в кружевное исчадие дамских грёз, осиянное изобильными мандрагоровыми эликсирами. А ещё младший приволок с собой какой-то свиток и, поджидая заспавшуюся родню на сундуке, уткнулся в оный носом. Основные подозрения вызывала вопиющая романтичность писанины, явно не случайно образовавшаяся при активном участии свечки, розовой воды и, возможно, наговоров. Все паскудные приметы любовной эпистолы сходились. Даже ленточка присутствовала.

— Здравствуй, Радэрик, — едва дрогнул углами рта Упырь и подошёл к окну. Тяжёлые рамы, подёрнутые изморосью, источали лютый хлад. Старший Адалин тронул заиндевелое стекло: весна весной, а в долине ночами подмораживало. Нет, до Остры-Зари79 поблажек ждать не приходилось. Как бы погода хвостом ни крутила, а студёные сквозняки пригоняли с Лунного Кряжа и из Сизоледья за горами потустороннюю стынь.

— Здравствуй! — серебряным колокольцем отозвался отрок, проворно свернул свиток и подобрался для броска наперерез.

Фладэрик предусмотрительно обернулся, но младший кидаться на шею брату, видимо, раздумал: удручённо склонил набок отороченную блестящими кудрями голову. — Ты что, не менял… э-э-э… наряд?

«Наряд» облачение напоминало в последнюю очередь. Упырь удивлённо покосился вниз:

— Это свежая рубашка, — от неожиданности пояснил он.

Радэрик округлил и без того огромные глазищи:

— Но туника! И твой кафтан!

Кафтан так и валялся б на полу, кабы не рачительность неслышного и незаметного Норбера, перенёсшего его в хозяйскую опочивальню, где старший Адалин, стряхнув приставшую солому, по пробуждении вновь натянул расшитую беду.

— А… что с ними должно было случиться? — уточнил Фладэрик и злорадно вообразил варианты. Получалось презанятно: не то Айрин погрызла, не то Советник из мести оплевал. — Оставь, Радэрик. Что это за свиток?

— О! — проворно вспыхнул отрок. — Это… поэма!

— Потрясающе, — прохладно оценил Адалин и отошёл к камину.

В поленнице поджидали своего часа опрятные, дымчато-золотистые дубовые чурбачки. Упырь присел на корточки, выбрал парочку и покосился на притихшую юность, усердно полыхавшую ушами за его спиной. Растопкой в покоях обыкновенно занимался Готгард, ещё один принаряженный домашним челядинцем ратник из отцовской дружины, но Фладэрик за годы обитания в Алой Башне отвадил упырей являться в комнаты без спросу. Но присутствие младшего господина внесло некоторые коррективы: призванные челядники исполнительно приволокли снедь на подносах, окропили чем-то поленницу и, язва их забери, насовали по углам какие-то вонючие охапки. Упырь мысленно закатил глаза, но смолчал.

— Босого? — подозрительно подбодрил старший Адалин и движением пальцев затеплил ароматные дрова.

Радэрик с сомнением пожал плечами:

— Нет. Кого-то из Замка.

Упырь насмешливо скривился.

— Восхитительно. Ужель ещё писать не разучились? Тем паче, связно. — Младший тактично промолчал и столь же деликатно, вопросительно улыбнулся мрачной шутке. — Радэрик, зачем тебе эта дичь?

— Не знаю, — виновато пожал плечами отрок. — Нашёл утром у себя в вещах.

Упырь обернулся с куда более искренним участием:

— Вот как? И что… в поэме?

— Ну, это явное подражание простонародному стилю, — уклончиво потупил взгляд младший брат без тени воодушевления. — Тут… э-э-э… лесной дух под видом Огненного Змея навещает знатную девицу… которая на деле оказывается служанкой, решившей ободрать чешуй себе на монисто.

— Какая сказочная дурь! — непритворно восхитился старший. Густо-багровый Радэрик вдругорядь пожал обтянутыми златотканым сукном плечами. — Что, в подробностях то посещение изображено? — догадался Адалин ехидно. — Поди, и не подписанная? Дашь почитать? Или она тебе… ещё пригодится?

— Фладэрик! — возмутился младший, охотно и даже поспешно протянул несчастный свиток.

— Шучу. В твоей морали не усомнится и Проповедник, — усмехнулся Фладэрик милосердно и забрал «поэму». — Чем глазами хлопать, садись и поешь. Полагаю, новый поднос приволокли по твоему распоряжению?

— Это всего лишь хлеб и сыр, — робко возразил Радэрик.

Как и предполагал Упырь, поздний семейный завтрак получился занимательным. Во многом из-за дурацкого пасквиля, прозрачного в отношении подразумеваемых фигурантов. И, погань сквернословная, даже забавному. Неужели у кого из придворных острословов рассудок пробудился?

Радэрик, не дождавшийся комментариев и приободрённый язвительным молчанием, уплетал скромные яства и радостно щебетал об очередных приключениях своего непутёвого дружка Орэндайля, усердно ухлёстывавшего за младшенькой Стимбор. Гоминиум волновал отрока значительно меньше.

Фладэрик не спешил разочаровывать невинную юность, а потому смиренно внимал, но в уме прикидывал, как невозбранно вывезти злополучного Милэдона из-под вострого носа придворных катов, канцлеровых дознатчиков и королевиных осведомителей из долины. И так увлёкся, что и не заметил изменения курса братишкиных фантазий. Отрок вдохновенно живописал грядущие совместные странствия, хорошо хоть не стихами. Упырь скривился, но не возражал. Трапеза его ограничилась искрошенным на поднос сдобным ломтем. Хлеб для господ выпекали прямо в замке, а для казарм и нижних башен — привозили из слобод, и качество его сильно отличалось. Этот украшали явно для королевского стола, потому аппетит ретировался. А Упырь определил первый пункт на повестке дня.

Лучистых Командиров, Высших и их наследников сейчас, перед Присягой, в замок съехалось видимо-невидимо. Министериалы и динстманны ждали джостры80 и надеялись на милость госпожи. А значит, кто-то из приличных тоже разыгрывал почтение присутствием. Например, Ирджи Джебрик наверняка не отказал себе в удовольствии проведать младшего отпрыска и помелькать перед злопамятным Величеством, дабы та не вставляла несмышлёному отроку палки в колёса. Любил Тэрглофф под знаком «себя дискредитировавшей породы» извести целое семейство, особенно при владениях, столь завлекательно расположенных.

Радэрик как раз вдохновенно декламировал какую-то поэтическую дичь, но чутко охолонул, раскусив манёвр в зачатке. И горестно подхватился следом.

— Ты снова уходишь?

Старший Адалин лениво подтянул шнуровку туники:

— Пойду Джебрика проведаю. Хочешь со мной?

— Джебрика? — повёл ухом отрок. — Это зачем? Фладэрик!.. Ну, Фладэрик!

Вчерашний студиозус презрел тщательно оберегаемые приличия и просто перемахнул через кресла, приятно удивив не ждавшего подобной прыти Упыря. Но юность уже мёртвой хваткой вцепилась в плечо, романтические зенки распахнула во всю ширь и заискивающе, испуганно заглянула старшему брату в лицо. Так что впечатление разом околело.

— Думал, мы вчера договорились! — простонал Радэрик убито. — Я думал, я твой Близкий! А Джебрик…

— Джебрик сделает из тебя путного Лучистого, — перебил старший Адалин, освободив рукав из захвата. — А не бродягу со скверным характером, — добавил он чуть тише. — Радэрик, жизнь в Долине куда интереснее. Да и за Адалином кто-то должен приглядывать, — последний довод не казался убедительным.

Младший предсказуемо закусил удила:

— До сих пор же кто-то приглядывал! А нет — так ведь не развалилось!

— А ты… давно там был? — вкрадчиво уточнил Упырь. И, воспользовавшись замешательством, покуда младший в уме прорисовывал картины разрухи и увядания, постигших родовое гнездо, поспешил к выходу.

— Я с тобой! — Отчаяние взяло верх, парень припустил следом, сердито звеня подкованными каблуками. — И, чтоб ты знал, это несправедливо!

— Как и всё под этим небом, — пожал плечами мрачный Адалин.

— В замке есть управляющий, кастелян, дворня, в конце концов! — Радэрик чуть забегал вперёд, не заботясь о судьбе разбегавшихся с пути слуг и таращивших зенки караульных.

Упырь целеустремлённо шёл по нескончаемым, дурно освещённым коридорам приободрившейся к полудню Розы. И причитания отрока слушал вполуха.

— Фладэрик!

— Что? — Старший Адалин строго пялился в пространство между соплеменниками, избегая пролежнем липнущих взглядов.

— Ты думаешь, я совсем бесполезный? — Что-то в интонации брата заставило его остановиться. Фладэрик проворно огляделся и решительно, пусть и тактично, отстранил младшего к стене.

Местечко для подобных сцен не подходило, ибо предваряло выход на казарменный двор. В смоляной духоте открытые очаги исправно коптили своды, сгущая тени по углам. Среди солдат, греющихся у жаровен, и сноровистых слуг вести задушевные беседы не хотелось. Тем более, праздные гвардейцы уже заприметили Адалинов и начинали исподволь прислушиваться. А свора неопрятных пегих кобелей чем-то неаппетитно похрустывала в соломе, перемешанной с духмяной травой, и рычала.

Презрев обычное здравомыслие, Фладэрик заговорил. Вкрадчиво и, как сам он надеялся, убедительно:

— Послушай. Сейчас совсем не то время, чтобы без дела мотаться по дорогам. За пределами долины опасно. И, очень возможно, нас ждёт война. После смерти отца именно я возглавляю наш род, я старший, Хозяин и глава семьи. Мне решать, кто и где будет находиться. Я хочу, чтобы ты был тут. Оставь романтику трубадурам. Мечты о подвигах хороши лишь в качестве досуга, и то дозированно. Мир за пределами долины куда как приземлённее, чем твои на его счет соображения.

Радэрик побелел и молчал, но подбородок вздёрнул решительно и даже вызывающе:

— Если будет война… с чего ты взял, что здесь мне безопаснее?

— Первое, что приходит на ум — азы стратегии и тактики, — хмыкнул старший Адалин. — Есть возражения? — Судя по непримиримому выражению лица, возражения ещё как были. Но высказать их отрок не успел. — Я съезжу в Адалин, проверю, что к чему. Не хочешь сидеть в Розе — милости просим. Возвращайся в домен, займись хозяйственными делами.