Самозванка. Кромешник

Глава 7. Ллокхэн

Вдоль дороги, стыдливо притенённые лопушками с лебедой, сочились бледным золотом высеченные на камнях знаки навьего годоврата — здесь начиналась магия Айрин, заковыристое колдовство Каменной Розы, в полную силу расцветавшее в изъязвлённом чародейными узорами величественном тронном зале.

Предместье замка редко замолкало и в ночи, а уж к вечерней заре клокотало единым шумным торжищем, хлопало ставнями, бранилось, звенело дудками, собачьим лаем и гомоном гусей, плескавшихся в канавах и искусственных каналах. Миновав слободки и окольный город, который по крытым парапетам низких стен призрачным дозором обходили кутавшиеся в форменные серые плащи сонные стражи с алебардами, Адалин въехал на подъёмный мост. Опущенный подъёмный мост.

Замковый караул окончательно испаскудил померкшую при ближайшем рассмотрении картинку.

Трое гвардейцев, заседавших в сторожевой башне, бдительно перекидывались в кости на амуницию, свалив оную сакральным холмиком прямо посередь моста. Вместо стола бравые ребята приспособили бочонок, выкатив его на припёк и застелив хоругвью. Ещё и драться намеревались.

Угрюмого верхового горе-сторожа заприметили, лишь когда оный беспрепятственно въехал на мост и, спешиваться брезгуя, чуть не задавил конём азартную ватажку. Порскнув из-под могучих копыт, перепуганные гвардейчики — кто во что горазд, расхристанные, ровно пугала — и не подумали возмущаться, вместо этого поспешно и неубедительно симулируя трудовое рвение. О спасении потоптанного бочонка и хоругви стражи и не помышляли.

Придержав Духа, понятливо взбившего копытами затканное канителью полотно, Адалин бессловесно и надменно оглядел звенящий зубами караул. Младший Эльзант — Диглэриан — и братья Корсвицы, Орэльд с Ольгаром. Скорее всего, в наказание ворота стеречь назначенные, ибо чересчур знатные. А братцу Эриана, меж тем, неплохо бы узнать, чем юность на посту пробавляется, пока фамильные драгоценности целы и спина наследничка не порота. Ведь если Аманир прознает, засечет щенка, и поминай как звали.

Нынешний Меч Её Величества отличался зверскими повадками и буйным нравом, исступлением подменяя трудолюбие. Что не мешало гвардии хиреть, а сплочённость и вовсе поганило. Припадочного Инэваля извиняла природная, вполне закономерная в условиях двора и близости Тэрглоффовых палачей. Командир, спасая собственную шкуру, рьяно и по первому требованию расправлялся с «виноватыми».

Упырь легонько тронул пятками бока жеребца и прищурился. Дух всхрапнул, одарил попятившихся остолопов презрительным взглядом алых очей и чинно двинул дальше по мосту. Впечатлённый караул без особого успеха подровнялся. Эльзант, попятившись, выцепил из общей кучи алебарду, но не удержал, обрушив блёстким оползнем весь оглушительно задребезжавший по камням курган. Фладэрик ухмыльнулся.

Маявшиеся от безделья в форбурге конюшие — малолетние, к лени придворной пока не привыкшие — проворно подскочили к верховому и лишили Адалина возможности вновь поизгаляться над отечеством. Ожидая, пока всадник, холодно улыбаясь, спешится и отстегнёт от седла немногочисленную поклажу, впечатлительные отроки подобострастно пялились на Фладэрика, не смея и дышать. Липнущие взгляды Упырь ощущал затылком. И кошель с монетами обронил в стремительно подставленную ладонь не без умысла. Конюхи повеселели. Самый младший преданно шмыгнул чумазым носом, старший поклонился.

Адалин оглядел окрестность, не поворачивая головы и не демонстрируя интерес возможным свидетелям: сухая пыль скреблась по мостовой. Внутренний двор усердно обгладывал петлявший между стен сквозняк. Заигрывал с флажками и истязал цветочные кусты. Похвально незаметная дворня тихо шуршала по углам. В боковой галерее, переругиваясь, катили бочки бурые страдальцы в невнятных одеяниях, Замку монаршему, будто бы, зазорных. Один как раз, притормозив, стянул с кудлатой головы каль и, обтерев серозное лицо, воровато огляделся.

Упырь поморщился. У центральных врат уныло бдел единственный печальный стражник постоянного гарнизона. Безвестного происхождения и далеко не радужных карьерных перспектив. Настолько снулых воинов Адалин давно не видел. На ступенях, полулёжа и упираясь носом в стенку, дремал какой-то обормот в кургузом поддоспешнике, нежно тиская багор. Пахло непотребно. И Фладэрику очень хотелось думать, то был не второй караульный.

Двери при столь тщательной охране благоразумно запирали. Не от пришлых ворогов, так от своих дуралеев. Упырь бы их и вовсе камнями заложил. О чём и размышлял, взбегая по ступеням.

А вот кастеляна Розы, обыкновенно в нижнем холее и у ворот гостя исчезающе-редкого, застать тут Адалин не ожидал. Старый лис злоумышлял по коридорам, прислушивался, принюхивался, шпионил и ради любезной Айрин, князепосланной девицы Равнсварт, не щадил чужого живота. То есть, занимался примерно тем же, чем сам Упырь за пределами долины.

И именно потому Фладэрик его терпеть не мог.

Ансэльм Аэтлирэ, кастелян Каменной Розы, неизбывная оскомина старшего из братьев Адалин, наружности был самой подходящей. Мертвенно-пыльный, он так и норовил растаять в замковых тенях. С тонкой улыбкой на бескровных устах и таким же тонким стилетом за пазухой.

Кроме кастеляна у дверей торчала парочка скромных, подстерегавших оказии услужить отпрысков мелких восточных хозяйчиков, из перечня Крепких Семей, и несколько конкурирующих с ними слуг, проигнорированных Упырём наравне со свечниками. В дальнем конце зала, милосердно сберегаемый сумерками, прорысил наверх молодчик в тёмном одеянии с туго стянутыми волосами и походкой канатоходца. Мерещилось в нём что-то знакомое.

— Высокородный мессир Адалин, — чопорно поклонился кастелян, преграждая путь.

— Высокородный мессир Аэтлирэ, — скопировав пакостную манеру, откликнулся тот.

Под сводами едва освещённого зала скорбно воспарило гулкое эхо.

— Рад приветствовать… в добром здравии.

Какое то здравие «доброе», Упырь знал и без любезных напоминаний. Характерная синь так и не сползла с физиономии, а подсохшие ссадины неприятно тянули кожу. Но постный Ансэльм, опустив блёклые ресницы, самозабвенно ломал комедию: талантливо изображал не то вяленого карпа, не то, чуть менее убедительно, старческое слабоумие.

— Её Величество уполномочила меня оповестить, что желает лицезреть высокородного мессира Адалина сразу по прибытии, — печально улыбаясь, сообщил кастелян и окинул пыльный костюм гостя надменным взором из-под набрякших век.

— Благодарю за расторопность, — отозвался Фладэрик любезно. — Где сейчас изволит пребывать наша возлюбленная Королева?

Упырь благополучно проигнорировал красноречивое неодобрение, гусеницей проползшее по сухощавой физиономии пыльного Ансэльма, и невозмутимо улыбнулся.

— Великолепная Айрин изволит принимать Совет Высших в Тронной Зале.

— Как я вовремя, — ухмыльнулся в мрачном предвкушении «высокородный».

Очередное предстояние полуживых вельмож и стылых Дам не вдохновляло. Но Тронный зал? Не Большой Предел в Управной Палате. И, разумеется, не Узкий. Такой выбор предполагал определённые последствия. Для чего же Айрин собрала Совет?

Кастелян собирался что-то возразить, а то и изречь — уж больно рожу скорчил выразительную, но Фладэрик уже направился к лестнице. Эхо множило чеканный перестук шагов барабанной дробью. Невзрачный Ансэльм проводил прелагатая недоумённым взором: едва из седла, пыльный, что верстовой столб, и в грязных сапогах, он явно направлялся прямиком в Тронный Зал, пред монаршии очи. Пожав плечами, Аэтлирэ приказал слугам погасить часть свечей и заложить засовы.

Промешкай он ещё немного, мог и заметить, как призадумавшийся на лестнице Упырь вдруг свернул в боковой ход прочь от центральной анфилады. И вовсе не из-за неподобающего случаю наряда.

— Хм, — мягко покачнувшись, оценила проткнутая кинжалом наугад портьера, мстительно припорошив Адалина пылью.

— И правда, «хм», — фыркнул тот, выразительно звякнув цепями при поясе, будто случайно задетыми обнажаемой саблей. — Выходи, Блодвэн.

— Уже! — заторопилась портьера, раздвигаясь и выпуская в темень коридора досадливо кривящего физиономию Гристофа. — Ты чего такой бешеный?

— А ты чего в Замке промышляешь? — откликнулся в тон Адалин, оглядывая соплеменника с толикой недоумения. Выглядел Блодвэн скверно. Не чета переменам Милэдона, но, кабы не походка, и не признать.

— А где мне ещё… промышлять? — ощерил едва сросшиеся челюсти тот.

Ловкий красавчик, шулер и акробат, Гристоф Блодвэн, отпрыск незначительного южного хозяйчика, министериала Стимбор, имевшего башню в горах Ветряного Кряжа и присматривавшего за каменоломнями, ныне полуседой и пожёванный, насмешливо сцепил руки на груди.

— Ослеп ты, что ли, на своих болотах? — Вампир выразительно постучал пальцами по серой голове.

Фладэрик поморщился:

— Ну, макушка полиняла. Случается.

— Случается, — передразнил в своей привычной манере кровосос, — дед с козой венчается. Короче, раз так, сократим возню. Не досуг мне… лаяться, — сердито цыкнув зубом, осчастливил он. — Гуинхаррэн тебя велел караулить. И его оповестить, как только явишься. Предвосхищая дальнейшие манёвры — навести его сам. А я провожу.

— Сдаётся мне, наказ звучал иначе, — пофыркал для порядка Адалин. Он и сам собирался проведать Второго Советника наперёд «дивноокой». Разузнать диспозицию, проверить подозрения. Да просто в глаза посмотреть — иногда и этого бывало довольно.

Блодвэн скорчил зверскую рожу и дёрнул себя за сожжённое ухо:

— А тебе что за печаль? Всё одно ж пойдешь. Вроде как, по собственному почину.

— А ты, стало быть, решил пощадить… что? Моё самомнение? Или собственное? — ехидно предположил Адалин, пристальнее вглядываясь в обезображенное свежими шрамами лицо.

— Думай, как знаешь, — отмахнулся бывший красавчик устало. — Главное не отставай.

Упырь, следуя полутёмными потайными лазами за кровососом — проворным, точно тень ласки, в серо-буром облачении без гербов и вовсе напоминавшим хорька — мрачно крутил серьгу в ухе и прикидывал расклад. Покалеченный Гристоф торчал в Замке неспроста. Доверенный Гуинхаррэна, как и Фладэрик, долину Олвадарани посещал нечасто. Всё больше за южными краями приглядывал. И, в отличие от Адалина, самоуправства себе не позволял.

Выходит, Советник отозвал прелагатая. Его ли одного?

Корсвиц, тоже в тех краях обретавшийся, на связь не выходил. Но оставался ли он всё ещё в окрестностях Семи Ветров? И что приключилось с этим до срока побелевшим ловкачом?

Словно почуяв, Гристоф притормозил на очередной галерее, винтовые лестницы соединявшей, склонил физиономию к плечу и, нарочно не оборачиваясь, проговорил:

— Странные дела творятся нынче, а, чернявый?

— Не без того, — степенно отозвался Адалин, тоже останавливаясь. И невзначай опёрся об узорчатую балюстраду.

Вампиры замерли над малым зальчиком собраний, закрытым двадцать лет назад, первым в череде запечатанных холлов, что служили ныне пристанищем небрежно прикрытого полотном раритетного хлама: резных скамей и ширм, гобеленов, амуниции и причудливых трёхногих светильников. Возможно, тут водились и змеи. И даже не метафорические, что в кружевах да самоцветах у трона вились.