Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века

Прибытие

30 августа 1804 года «Надежда» вышла из Петропавловска и направилась к югу Японии.

Погода стояла мрачная, холодная. Шторм свирепствовал не переставая, в течение двух недель солнца не видели ни разу. В носовой части корабля обнаружили течь, которую никак нельзя было заделать в открытом море. Приходилось беспрерывно откачивать воду, и эта дополнительная работа изнуряла моряков.

15 сентября наконец выглянуло солнце, буря немного улеглась, стало гораздо теплее.

28 сентября с корабля заметили берег острова Кюсю, на юго-западном побережье которого расположен японский порт Нагасаки. Большой остров этот горист и прорезан многочисленными заливами, глубоко вдающимися в сушу.

Португальцы, испанцы и голландцы издавна делали попытки завладеть Японией. Но японцы, разгадав их намерения, решили отделить свою страну от всего остального мира и не допускать в нее иноземцев. В 1638 году японским правительством был издан закон, который гласил: «На будущее время, доколе солнце освещает мир, никто не смеет приставать к берегам Японии, хотя бы он даже был послом, и этот закон никогда не может быть никем отменен под страхом смерти».

Но так как японские феодалы нуждались в европейских товарах, пришлось из этого правила сделать исключение. Голландским купеческим судам разрешалось заходить в Японию, впрочем, только в один японский порт — Нагасаки.

Таково было постановление японского правительства, чрезвычайно выгодное для голландских купцов, которым вовсе не хотелось иметь конкурентов и делить барыши с купцами других стран.

Владельцы и капитаны торговых голландских судов знали, что такое положение не может продолжаться вечно, что японское правительство поймет когда-нибудь выгоду торговли с другими государствами и отменит свое постановление. Поэтому голландцы старались изо всех сил помешать иностранным судам ходить в Японию и тщательно скрывали свои географические карты от других мореплавателей.

Уже почти двести лет голландцы посылали в Нагасаки свои корабли, а другие европейские народы не знали ни очертаний японских берегов, ни рифов и мелей, расположенных в море вокруг них.

В распоряжении Крузенштерна были чрезвычайно неточные японские и китайские карты, добытые одним французским мореплавателем у китайских географов. Японцы и китайцы в те времена не умели составлять настоящие географические карты. Они чертили их на глазок, как вздумается, без указания широты и долготы. Земли, расположенные далеко друг от друга, они рисовали иногда рядом, а земли, расположенные рядом, попадали у них подчас на разные концы карты. Конечно, ни один моряк не мог руководствоваться в своем плавании такими картами. И Крузенштерну приходилось не только идти почти неведомым путем, но и составлять при этом подробную карту берегов, которой могли бы пользоваться мореплаватели будущих времен.

Особенно измучили русских моряков заливы острова Кюсю. Каждый из этих длинных заливов Крузенштерн принимал сначала за пролив. Ему не раз казалось, что Кюсю не остров, а целый архипелаг небольших островов, отделенных друг от друга узкими проливами. Для того чтобы проверить это с достоверностью, ему приходилось входить в каждое углубление берега. Но всякий раз, разочарованный, он возвращался обратно, в открытое море, потому что найденные им проливы в конце концов преграждались горами и оказывались заливами.

Не меньше неприятностей доставили Крузенштерну многочисленные островки, расположенные вокруг Кюсю. На японских картах они были указаны далеко от берега, потому что японские корабли были хуже европейских и всякое морское путешествие казалось японцам очень далеким. А между тем эти островки часто отделялись от берега узкими проходами, в которых кораблю угрожали отмели и подводные камни. Несмотря на жаркую летнюю погоду, ветер дул сильный, порывистый, и «Надежду» швыряло из стороны в сторону.

Все находившиеся на корабле с любопытством разглядывали японский берег. Япония в то время была для европейцев загадочной страной, о которой ходили разные необычайные слухи.

Нигде на берегах Японии моряки не видели никаких стад — ни лошадей, ни коров, ни овец; по-видимому, японский крестьянин возделывал поля своими руками, без помощи домашних животных.

С моря хорошо были видны дороги. Дороги эти, проложенные совершенно прямо, как по мерке, уходили вдаль, насколько хватал взор. Каждая дорога была ровно обсажена двумя рядами высоких деревьев.

В заливах и бухтах моряки видели множество лодок — должно быть, рыбачьих. Крузенштерну хотелось поближе познакомиться с жителями страны, и он знаками предлагал рыбакам взойти на корабль. Но рыбаки, увидев русский корабль, начинали изо всех сил грести к берегу: они знали, что всякий японец, который осмелится заговорить с иностранцами без разрешения начальства, будет наказан.

Японцы, которых Крузенштерн вез из России, увидев берега своей родины, сначала немного повеселели. Но когда до Нагасаки было уже совсем недалеко, они вдруг стали мрачны и печальны. Какую встречу готовят им их соотечественники? Японцам в те времена было запрещено покидать родину. Как доказать, что они попали в Россию не добровольно? В Нагасаки у них не было ни знакомств, ни связей, так как родом они были из Северной Японии.

8 октября рано утром «Надежда» вошла в большой залив, на берегу которого расположен город Нагасаки. К кораблю подошла лодка, и на палубу поднялся японский чиновник. Он был без шапки, в шелковом цветном кимоно до пят.

Чиновник долго и прилежно кланялся всем, нагибаясь почти до пола. Посол Резанов с помощью «своих» японцев стал задавать ему вопросы, но чиновник по-прежнему кланялся, бормоча что-то невнятное. Потом сам стал спрашивать, что за корабль, какому государству принадлежит и зачем прибыл в Японию. Узнав, что перед ним находится посол, он быстро поклонился еще раз пятьдесят, слез к себе в лодку и уплыл.

Через час, когда Нагасаки был уже совсем близко, на корабль прибыл другой чиновник, кланявшийся не меньше первого. Он уже ничего не спрашивал и был нем как рыба. Очевидно, он исполнял в порту обязанности лоцмана, потому что стал рядом с Крузенштерном и начал показывать ему, как войти в гавань. А когда «Надежда» вошла в гавань, он указал, где стать на якорь.

Город из гавани не был виден, так как гавань окружена высокими холмами и Нагасаки расположен немного отступя от берега. На холмах моряки сразу заметили сложные укрепления: форты, крепости, батареи. В случае надобности японцы могли с трех сторон обстрелять из пушек находившиеся в гавани суда.

Гавань была полна кораблей. Всюду, куда ни взглянешь, виднелись мачты и развевающиеся по ветру флаги. Вокруг «Надежды» стояли джонки, прибывшие из Китая с грузом шелка, и много японских судов. В большинстве это были просто широкие, вместительные лодки с навесом, защищавшим гребцов от солнца. Лодки, украшенные различными вымпелами и знаменами, кружили по гавани. Но стояли здесь и довольно крупные парусные японские суда, с обширной палубой, покрытые черной тканью, вооруженные пушками, но их было немного. Вдали, на другом конце гавани, Крузенштерн разглядел два-три корабля под голландскими флагами. По внешнему виду корабли были не военные, а купеческие, и притом не очень крупные. Среди всех судов Нагасакской гавани «Надежда» была самой большой.

Едва «Надежда» стала на якорь, чиновник, исполнявший обязанности лоцмана, уехал на берег. Но через полчаса к «Надежде» снова причалила японская лодка. Теперь на палубу взошло сразу десять человек. Новоприбывшие держали себя совсем иначе, чем те два японца, которые приезжали раньше на корабль. Они не только никому не кланялись, но даже, казалось, никого не замечали.

Крузенштерн, встретивший их, попытался с ними заговорить, но они, к его удивлению, ничего ему не ответили. Безмолвно, не спросив разрешения, они спустились по трапу в кают-компанию. Начальники сели на диван, а слуги поставили перед ними по ящику с маленькими курительными трубками и по небольшому чугунному котелку с горячими углями.

Каждый начальник взял трубку, разжег ее угольком и закурил. Но трубки были так малы, что, сделав две-три затяжки, приходилось класть их обратно в ящики и брать новые. Все трубки набили табаком еще до приезда на корабль.

Изумленный таким бесцеремонным поведением гостей, Крузенштерн вызвал Резанова и двух японцев, бойко говоривших по-русски.

Но на поклон посла начальники тоже не обратили внимания. Так, в полном безмолвии, курили они минут десять. Наконец один из начальников что-то сказал вполголоса своему подчиненному. Тот выслушал своего господина, согнувшись пополам и опустив руки до полу. Пока начальник говорил, он с почтительным шипением втягивал в себя воздух. Потом выпрямился и, обращаясь к Крузенштерну, произнес несколько слов по-голландски.

Тогда все разъяснилось. Подчиненные были переводчиками с голландского языка на японский, а начальники — офицерами, которым нагасакский губернатор поручил наблюдение за портом. Такое странное поведение японцев было обычной японской церемонией: знатный японец должен сначала посидеть, покурить и только минут через десять может начать разговор.

Крузенштерн во время своих странствий по свету, а особенно во время своего пребывания в Капштадте, у мыса Доброй Надежды, выучился немного говорить по-голландски и мог теперь кое-как объясняться с японскими офицерами через их переводчиков.

Начался разговор. Едва Крузенштерн произнес первую фразу, как переводчик толкнул его легонько в спину, давая понять, что, разговаривая с такими важными лицами, нужно кланяться. Но Крузенштерн продолжал говорить, стоя совершенно прямо. Японские офицеры слушали его с каменными, ничего не выражавшими лицами.

Он рассказал о цели своего приезда в Нагасаки и о желании русского правительства заключить с Японией торговый договор. Узнав, что Резанов — посол, японцы, сидевшие на диване, слегка поклонились ему не вставая.

Крузенштерн спросил, когда Резанову можно будет ехать в столицу Японии для переговоров, когда команде «Надежды» разрешат сойти на берег и как поступить с японцами, привезенными из России. Но вместо ответа японские офицеры стали задавать ему вопросы о путешествии, совершенном «Надеждой». Они показали при этом довольно обширные познания в географии: им было, например, известно, что Тенериф — один из островов Канарского архипелага и что Дестеро находится в Бразилии.

— Как вы шли из Камчатки в Нагасаки: вдоль восточного берега нашей страны или вдоль западного? — спросил один из офицеров.

— Вдоль восточного, — ответил Крузенштерн.

Японцы, казалось, были довольны: они разрешали голландцам подъезжать к Нагасаки только с востока, а западное побережье Японии тщательно скрывали от европейцев. Но от ответов на вопросы Крузенштерна они уклонились, сказав, что вечером доложат обо всем нагасакскому губернатору и губернатор все решит. Они просили русских без позволения губернатора не съезжать на берег и не посещать других судов, стоящих в гавани. А о поездке Резанова в столицу говорить еще рано, потому что это может решить только сам император.