Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века

Калифорния

Короткое северное лето подходило к концу, но тем не менее Лаперуз хотел еще месяц посвятить изучению берегов Северной Америки.

Выйдя из проклятой бухты, которой было дано название Французский порт, фрегаты направились на север. Но после двухнедельного плавания, убедившись, что берега вполне точно нанесены на карту Куком, Лаперуз снова повернул на юг.

Он понял, что Кук никого не обманывал. Кук действительно не нашел Северо-Западный пролив.

Чтобы раз и навсегда покончить с вопросом о Северо-Западном проходе, он решил осмотреть напоследок береговую полосу между Французским портом и владениями испанцев в Калифорнии. Там Кук не был. Эта часть американского побережья в те времена была совсем неизвестна европейцам.

Корабли двигались очень медленно, потому что приходилось заносить на карту каждый мыс, каждый залив, каждый прибрежный островок. Земля была населена — об этом свидетельствовали многочисленные столбы дыма из-за леса. Но французы ни разу не высаживались на берег.

Во второй половине сентября корабли достигли Калифорнии, которая была уже хорошо известна испанцам.

Итак, теперь и Лаперуз убедился в том, в чем еще до него убедился Кук, пролива, пересекающего Северную Америку и соединяющего Атлантический океан с Тихим, не существует.

Лаперуз выбрал лучшую гавань Калифорнии — Монтерейскую бухту.

Возле Монтерейской бухты наши мореплаватели встретили два больших военных корабля. Это были фрегаты, шедшие под испанским флагом. Французы, больше полугода не видевшие ничего, кроме воды и дремучих лесов, очень обрадовались. Испанцев сигналом попросили остановиться. Лаперуз с несколькими офицерами сел в шлюпку и направился к ближайшему испанскому фрегату.

Испанцы приняли гостей самым любезным образом. Капитан отвел их к себе в каюту.

— Куда вы сейчас идете? — спросил Лаперуз.

— Нас послали сюда, чтобы доставить припасы нашему гарнизону в Калифорнии, — ответил испанец. — А теперь мы плывем на юг, сначала в Перу, потом в Чили.

Оказалось, что капитан — сам уроженец Консепсиона и там живет вся его семья.

— Передайте от меня привет дону Хиггинсу и дону Квехаде, — попросил Лаперуз.

Ему без труда удалось уговорить испанцев подождать, пока он напишет письмо во Францию. В этом письме Лаперуз вкратце изложил свои приключения на острове Пасхи, на Гавайях и в Америке. Вместе с ним все французы писали письма, радуясь возможности дать о себе весточку родным.

На берегу Монтерейской бухты Лаперуз нашел небольшую испанскую крепость, в которой находился гарнизон из двухсот человек. Хотя испанцы давно уже считали Калифорнию своим владением, они не решались удаляться от крепости даже на милю. В окрестных лесах бродили индейцы, бесстрашные охотники и воины, не признававшие власти Испании.

Экспедицию встретили с почетом. Испанцы жили в этой дикой стране, как в ссылке. Белых женщин среди них не было, и почти все солдаты были женаты на индианках. Два фрегата, привозившие им раз в год провизию, были их единственной связью с остальным миром. Они жили в постоянном страхе, что индейцы восстанут, возьмут штурмом крепость и истребят всех их поголовно.

В свободное от сражений и военных учений время испанцы занимались земледелием. Они вспахали довольно большое поле, находившееся под защитой крепостных пушек, и засеяли его пшеницей. Урожай получился неслыханный. В привозном хлебе маленькая колония больше не нуждалась.

Осмотрев вместе с Ламаноном почву Калифорнии, Лаперуз пришел в изумление.

— Какое блестящее будущее у этой страны! — воскликнул он. — Такая почва в состоянии прокормить много миллионов людей.

И он не ошибся. Калифорния теперь одна из самых богатых и цветущих областей Соединенных Штатов. Там расположены два огромных города — Лос-Анджелес и Сан-Франциско.

Скоро Лаперузу удалось познакомиться и с калифорнийскими индейцами. Гуляя по лесу вместе с де Ланглем, Бутэном и двумя испанскими офицерами, Лаперуз на лесной лужайке заметил стадо оленей. Олени спокойно щипали траву.

— Тсс! — сказал один из испанцев. — Они страшно пугливы. Если мы сделаем еще хотя бы шаг, они убегут.

Олени находились на таком расстоянии, что никакая пуля достигнуть их не могла. Но вдруг Лаперуз заметил одного оленя, который был ближе других. Он прицелился.

— Не стреляйте, капитан! — прошептал Бутэн, хватая его за руку. — У этого оленя человеческие ноги.

Действительно, олень был странный. Сзади у него вместо оленьих ног были голые человеческие ноги.

— Это индеец-охотник, — объяснили испанцы. — Он надел на себя оленью шкуру, чтобы стадо подпустило его к себе. У него под шкурой спрятаны лук и стрелы.

Человек-олень медленно шел по лужайке, тыча в землю мордой, украшенной широкими рогами, — он притворялся, что щиплет траву. Стадо не обращало на него никакого внимания. Вот он уже бродит между настоящими оленями, высматривая, которого убить, а они не двигаются с места. Взвилась стрела — и самый крупный олень упал мертвым в траву. Тут только остальные поняли обман и умчались.

Охотник сбросил шкуру. К нему подбежали несколько женщин и потащили оленя в лес.

Лаперуз догнал их. Индейцы эти принадлежали к племени, находившемуся в союзе с испанцами, и встретили его дружелюбно. Скоро их собралась целая толпа, человек в триста. Лаперуз объяснил им, что хочет завязать с ними торговлю и будет покупать у них шкуры зверей. Индейцы обрадовались и на следующее утро привезли целые вороха лисьих, медвежьих и оленьих шкур. Они охотно отдавали их за гвозди, бусы, пуговицы и даже за глиняные горшки. Лаперуз старался купить как можно больше шкур, потому что знал, что во Франции за эти шкуры дадут большие деньги.

Навстречу гибели