Том I. Стихи, рассказы, сказки

Давид и Катя

Давид и Катя — пеликаны. Розовые пеликаны. Или — баба-птица, как называют пеликана по-научному.

Я познакомился с ними в самолете, когда еще не знал, что они — Давид и Катя.

В то время не было «ТУ-104» и «ИЛ-18». Были обычные винтовые самолеты «ИЛ-14» — наши «дугласики», как мы их называли.

Рейс был трудный. То мы никак не вылетали из Москвы, то начались непредвиденные посадки — в Пензе, а потом и в Ростове. И там и там сидели. Но вот еще одна неожиданная — в Минеральных Водах.

Там я не выдержал. Я торопился.

Начальник аэропорта спросил меня:

— На грузовом полетите?

— Полечу, — сказал я.

В самолете были мешки, тюки, ящики… И ни одного сиденья. Еще две клетки. В каждой — по бело-розовой птице с огромными желтоватыми клювами.

Пеликаны. Они самые. Не узнать их невозможно!

Уже интересно.

Я прыгал с мешков на ящики и с ящиков на мешки — самолет болтало. Мы были втроем в самолете — два пеликана и я. Три летчика не в счет — они отдельно от нас.

Я наблюдал за пеликанами.

Один из них побольше. Второй — поменьше. Клетки стоят рядом. Тот, что поменьше, все время волнуется, пытается просунуть клюв через решетку в сторону соседа. А сосед лежит и не обращает никакого внимания на это.

Или его укачало?

Глаза у него ярко-красные. Не помню, должны быть такие глаза у пеликана или не должны быть…

Появляется один из летчиков.

Видит, что я сошел со своих мешков и ящиков и сижу уже возле клеток с пеликанами, спрашивает:

— Интересуетесь?

— А куда вы их везете? — в ответ спрашиваю я. — И почему вот этот, что поменьше, так волнуется?

— В зоопарк какой или еще куда! Нам не докладывают. Наше дело доставить, — сказал летчик. — А насчет волнения — вы правы. Понимаете ли, при посадке в самолет их разделили. Я был против этого. Привезли в одной клетке, а разделили на две. Вот пеликанша и волнуется…

«Как их зовут?» — хотел спросить я, но было уже поздно. Самолет пошел на посадку, летчик вернулся в кабину…

Я забыл об этой встрече, но недавно оказался впервые в Гагре. Погода была плохая. Даже купаться не хотелось.

— А Давида и Катю не видели? — спросили меня. — Сходите в парк, посмотрите.

В парке, помимо людей, были лебеди и утки, павлины и музыка — пластинки, которые проигрывают так, чтобы все слышали, даже кому не хочется…

Но вот островок. Кругом вода. А на островке — два пеликана. Один — побольше. Из-под белых перьев видны розовые, а на груди — почти желтые. На голове — хохолок длинный и чуть взъерошенный. Рядом — пеликан поменьше. Все то же, но без хохолка. А глаза! Удивительно знакомые глаза! Ярко-красные! И у маленького пеликана, и у большого. Где-то я их видел…

Рядом были люди. Из их слов я понял, что большой пеликан — Давид, а маленький — Катя.

Пеликаны в это время сошли в воду. И поплыли горделиво рядом с утками и лебедями, не обращая на них внимания. Давид плыл впереди. Катя — эа ним. Теперь я вспомнил их. Точно вспомнил. Это те пеликаны, которые летели со мной в самолете.

Катя начала нырять на дно маленького пруда. Она что-то захлебывала в свой огромный клюв и догоняла Давида. Потом опять захлебывала и опять догоняла.

Давид вел себя слишком гордо. Он даже не замечал, когда Катя плывет за ним и призывно просит:

«Крыр-вы! Кр-рывы!»

Но вот Давид остановился, и Катя догнала его. Ее мешок под клювом был наполнен рыбой.

Давид открыл свой клюв. Спокойно открыл, словно только и ждал этого случая. Катя осторожно сунула свой клюв в клюв Давида. И долго кормила его.

— Почему Катя кормит Давида? — спросил я потом у женщины, которая опекает птиц в Гагринском парке.

— Так у него зубы болели! — сказала мне женщина. — Ну, не зубы, а это… как у них, пеликанов… тонкие валики. Был в больнице на операции. После того сам не ест. А Катя его кормит…