Дела репрессированных московских адвокатов

Вопрос: Кто Вам известен из участников Вашей антисоветской организации?

Ответ: Наиболее политически близким к П.Н. Малянтовичу был его брат Владимир Николаевич Малянтович – в прошлом активный меньшевик, в Февральский период был одно время товарищем министра почт и телеграфов.

И П.Н. Малянтович, и Н.К. Муравьев весьма ценили В.Н. Малянтовича и как организатора, и как политика. Поэтому, если В.Н. Малянтович и не был формально членом руководящей четверки, то наиболее близким к ней человеком был несомненно он. Далее идут два человека, связанные как с обоими Малянтовичами, так и с Муравьевым долголетней адвокатской работой вообще и еще по кружку политических защитников в частности, и адвокатский стаж эти два лица начинали, вероятно, одновременно с Малянтовичем и Муравьевым – это Лидов Петр Петрович и Вознесенский Александр Николаевич[310]. В них, в частности, Малянтович ценил их организационные способности и административный опыт, поскольку во время Февральской революции они были в Москве комиссарами Московского градоначальства и организовывали милицию вместо дореволюционной полиции. Затем как участники организации мне известны: Корякин Гавриил Львович, Корженевский Петр Иванович [311] и Александр Александрович Иогансен[312] – люди, близкие, главным образом, к Муравьеву не только по деловой судебной работе, но лично – дружески близкие.

Помимо перечисленных выше, Муравьевым и Малянтовичем мне назвались в разное время как участники организации: Либсон Яков Николаевич, Зорохович Юрий Исаакович, Рязанский Абрам Моисеевич, Гольдман Михаил Юрьевич, Меерович Максим Исидорович, Пинес Исаак Георгиевич, Вавин Николай Григорьевич, Сапгир Иосиф Яковлевич, Денике Всеволод Петрович, Долматовский Арон Моисеевич, Коммодов Николай Васильевич[313].

Вопрос: Кого Вы лично вовлекли в Вашу нелегальную антисоветскую организацию?

Ответ: Благодаря тому, во-первых, что и Муравьев, и Малянтович великолепно знали московских адвокатов, во-вторых же, именно они пользовались среди них особым авторитетом, они особенно дорожили тем, чтобы переговоры о привлечении в организацию велись лично ими. При этих условиях участие других лиц в привлечении членов организации могло состоять в том, чтобы ту или иную кандидатуру им подсказывать. Я лично никого не вовлекал, но предложил привлечь Коммодова и Денике. На упоминание мною фамилии Коммодова Малянтович ответил, что этого «хитрого поповича» хорошо было бы получить, к тому же он сейчас адвокат с наибольшей практикой и наибольшими связями. Через некоторое время Малянтович мне сообщил, что с Коммодовым он имел беседу и что получил от него согласие войти в организацию.

Денике человек скрытный и молчаливый. С ним легко было говорить Муравьеву, у которого установились с Денике отношения через покойного адвоката Патушинского (и Денике и Патушинский из Сибири). Денике, как говорил мне Муравьев, на предложение его войти в организацию согласился. Обе эти беседы – и с Коммодовым и с Денике – у Малянтовича и Муравьева были примерно в 1933 году.

Вопрос: Какова же была в таком случае Ваша роль в организации?

Ответ: Правильно формулировать мое положение в организации можно так, что я состоял в ее активе. Это значит прежде всего, что я выполнял те или иные поручения, которые давались мне руководителями организации, главным образом Муравьевым, иногда Малянтовичем, так, ими была использована моя поездка в Париж, о чем я уже дал подробные показания; далее я представил в 1933 году руководству организации в лице Муравьева и Малянтовича свои соображения о внешнеполитической ориентации в связи с гитлеризацией Германии.

<…>

При работе над своей монографией о царской России и деле Бейлиса я получил разрешение ознакомиться с книгой Гитлера «Моя борьба» («Мейн Кампф»). Муравьев и Малянтович попросили меня изложить свои соображения по вопросу о внешнеполитической ориентации, поскольку в Европе произошли серьезные изменения. Я этот вопрос продумал и свои соображения изложил Муравьеву и Малянтовичу. Должен был при этом присутствовать еще Мандельштам, но он почему-то не пришел.

<…>

Наконец, несомненные связи были у Малянтовича и Муравьева с некоторыми руководителями правых, ведущих внутрипартийную борьбу. Эту связь осуществлял Муравьев при помощи Томского, с которым он был связан с дореволюционных лет (Муравьев защищал Томского в царском суде) и сохранил с ним связи и после революции. Эта связь нужна была, во-первых, для получения интересовавших руководителей организации сведений о состоянии различных участков народного хозяйства. Для этого Томский был очень подходящим человеком в связи с тем, что много лет стоял во главе ВЦСПС. И действительно, у Муравьева и Малянтовича нередко были сведения, которых ни в общей, ни в специальной печати не было. В письменном виде, т. е. в виде докладов, записок, отчетов, этих данных не видел, но в словесных беседах эти сведения использовались. Получая эти сведения в сыром, так сказать, виде, Муравьев и Малянтович, насколько можно было их понять, давали свои политические заключения и соображения. Эту работу они целиком производили лично.

Что касается места, где Малянтович и Муравьев встречались с членами организации, то чаще всего это была квартира Муравьева, реже квартира Малянтовича.

Наконец, Малянтович все более и более делал местом антисоветских встреч тот коллектив защитников, в котором он работал – коллектив Свердловского района (ранее Октябрьский район), заведующий там был И.Т. Пинес, туда же перешел Денике. После ареста Малянтовича туда перешел Коммодов.

<…>

Допросили:

Нач. 3-го отд. 3-го управления НКВД СССР ст. майор госуд. безопасности Радзивиловский[314]Нач. отделения 3 отдела 3 управления НКВД СССР ст. лейтенант госуд. безопасности Сюганов[315]

Верно: Графский