Дела репрессированных московских адвокатов

Дело Владимира Юлиановича Короленко (1881–1937)

В.Ю. Короленко – выпускник Императорского Московского университета. 1904

Владимир Юлианович Короленко принадлежал к большой семье, самым известным представителем которой был его дядя, писатель В.Г. Короленко, но детство и юность Владимира Юлиановича были одинокими – он потерял мать четырехлетним ребенком, а братья и сестры отца были сосланы за революционную деятельность и жили в городе Глазове (нынешняя Удмуртия). В 1887 году отец и сын Короленко перебрались из Петербурга в Москву; в 1895 году Юлиан Галактионович перенес инсульт, оставивший его частично парализованным, а в 1904 году, когда его сын окончил Московский университет и стал помощником присяжного поверенного, скончался.

Особенной известностью присяжный поверенный (с 1909 года) Короленко не пользовался; с 1913 года он начал преподавать в коммерческом университете Зыбина, а после октября 1917 года целиком посвятил себя преподаванию. Этот период его жизни подробно освещен в приводимых ниже показаниях. В 1924 году Короленко вступил в МКЗ, совмещая адвокатуру с работой экономистом в государственном акционерном обществе «Комитет Северного пути». В 1928 году он был один из 16 защитников в «шахтинском» процессе. Короленко защищал четверых из более чем 50 обвиняемых; двое из них получили в итоге 8 лет, а двое – 5 лет лишения свободы. В апреле или начале мая 1930 года его самого арестовали по так называемому делу контрреволюционной монархической организации «Русский национальный союз» (РНС).

По версии ОГПУ, в конце 1920-х годов группа представителей технической интеллигенции «на почве общего недовольства политикой советской власти, в итоге неоднократных встреч для совместного обсуждения злободневных политических вопросов, пришла к мысли о необходимости создания подпольной организации для активной борьбы с советской властью»[166]. В деле (по нему проходили более 50 человек) имеются, например, такие показания:

«Обсуждая функции боевой части организации, Захаров, Чачин и я говорили о необходимости взрыва Большого театра в тот момент, когда в нем будет происходить какой-нибудь съезд или же заседание, на котором присутствует правительство. Поднимался вопрос о том, чтобы совершить теракт путем бросания бомбы. Захаров развивал перед нами план совершения тер-выступления при помощи сильнодействующих бактерийных бацилл».

«Изыскивая и продумывая меры и возможности совершения терактов, я высказывал мысль о том, что можно было бы в водопровод Кремля пустить какие-либо ядовитые вещества, бактерийные разводки, например, чумы и таким образом уничтожить почти всех представителей советской власти и партии, проживающих в Кремле»[167].

РНС якобы устанавливал связи с другими монархическими организациями, рассматривая их как свои «филиалы». Одним из них была группа «крупнейшей московской буржуазной профессуры»: востоковеды А.Н. Петров[168], М.Г. Попов[169]и А.Е. Снесарев[170], инженер, в прошлом профессор-химик Ф.И. Кругликов[171] и экономист И.Х. Озеров. Отдельную, хотя и пересекавшуюся частично с остальными, группу в деле РНС составляли члены нелегальной масонской ложи «Гармония».

Вероятно, именно показания Озерова (его арестовали еще в январе) стали причиной ареста Короленко. Конкретные обвинения в его адрес на сегодняшний день неизвестны, но общее представление о них можно составить по показаниям Короленко – несколько его встреч и «вечеринок» с участием Озерова, а также высланных в 1922 году из России И.А. Ильина и Н.А. Бердяева, были расценены следствием как участие «в контрреволюционной организации, преследовавшей свержение советской власти и установление монархического строя». За день до вынесения приговора Короленко допросили и по «делу общественников» (его упоминает в своих показаниях агент ОГПУ И.Н. Гринберг).

13 августа 1930 года 15 обвиняемых по «делу РНС» (включая Озерова, Попова, Снесарева и Кругликова) были приговорены к расстрелу, но Озерову, Попову и Снесареву впоследствии заменили расстрел на 10 лет концлагеря. Еще пятеро, включая Короленко, – к расстрелу с одновременной заменой на 10 лет концлагеря, двенадцать – просто к 10 годам лишения свободы, остальные – к меньшим срокам. Короленко осудили по частям 4 (оказание помощи международной буржуазии), 8 (терроризм) и 11 (организационная контрреволюционная деятельность) ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР.

Для отбывания наказания Короленко был этапирован в Соловецкий лагерь особого назначения. В это время там уже около двух лет находился 24-летний Дмитрий Сергеевич Лихачев, впоследствии знаменитый филолог и искусствовед, осужденный на пять лет концлагерей за контрреволюционную деятельность. Короленко и Лихачев подружились, и через много лет Лихачев вспоминал о Короленко:

«Передо мной стоит лицо – чуть ироническое, готовое к общению, но далеко не полному. Характерный рот, который напоминал мне нос лодочки или горлышко сосуда, готового пролиться каким-нибудь интересным рассказом, – рассказом, но не беседой, не задушевными размышлениями. Была в нем какая-то невидимая стена, за которую он не пускал к себе собеседника… На левой руке у него не хватало безымянного пальца, и вся кисть левой руки от этого была очень выразительной: клешня? Когда он что-нибудь рассказывал из своего адвокатского опыта и, жестикулируя, опускал левую руку, – это означало, что он ставил окончательную точку в своем рассказе. А рассказы его всегда имели заключение: вероятно, подводить заключение – адвокатская привычка.

Камень Лихачева и Короленко на Соловках. Фото О. Бочкаревой

Мы решили увековечить свое пребывание на Соловках. Короленко достал молоток и зубило, и мы отправились в лес по Муксаломской дороге искать подходящий камень, чтобы выбить наши фамилии. Камень нашли направо от дороги. Местность была холмистой. Холмы были длинные, и между длинными холмами тянулось длинное узкое озеро. На самой высокой точке одного из холмов лежал валун. Помнится, в длину метра три-четыре (это очень приблизительно), а в высоту достигавший наших плеч (это уже более точно). Мы стали выбивать наши фамилии. Работа была тяжелой. Были мы там дважды. Успели выбить: "Корол" – сверху и "Лихач" снизу – величина букв примерно с ладонь…

Очень я жалел, что не удалось нам добить наших фамилий, и просил закончить работу Владимира Юльяновича. Впоследствии он сообщил мне через кого-то на Медвежью Гору, что надпись закончил.

А на Медвежьей Горе мне рассказали, почему у Владимира Юльяновича нет пальца. Он сам отрубил его, раскаиваясь в том, что на следствии кого-то оговорил, или что-то подписал, или как-то иначе вел себя недостойно. Вот почему он был замкнут и часто повторял, что по освобождении будет добиваться службы смотрителем на маяке вдали от людей…»[172]

Руководствуясь лаконичными (и, как выяснилось, не совсем верными) указаниями Лихачева, сотрудницы Соловецкого музея-заповедника М.А. Луговая и О.В. Бочкарева сумели в 2004 году найти тот самый камень, который остается одним из немногих «индивидуальных» материальных памятников советской лагерной жизни 1930-х.

19 августа 1937 года нарком государственной безопасности Ежов распорядился начать «операцию по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ, осужденных за шпионскую, диверсионную, террористическую, повстанческую и бандитскую деятельность, а также осужденных членов антисоветских партий… и прочих контрреволюционеров, ведущих в тюрьмах ГУГБ активную антисоветскую работу»[173]. Тем же распоряжением были установлены «лимиты» на каждое учреждение – для Соловецкого лагеря он составил 1200 человек. На каждого из таких «репрессируемых» начальники тюрем должны были составить справки, после формального рассмотрения которых «тройками при Ленинградском УНКВД» они подлежали расстрелу. 1111 заключенных были в октябре 1937 года перевезены на материк, в Медгору (нынешний Медвежьегорск), откуда их вывозили на грузовиках в лес и расстреливали из револьверов – примерно по 200 человек за ночь. Короленко был убит 3 ноября 1937 года. Место расстрелов и захоронений жертв этого «первого соловецкого этапа», урочище Сандармох, было обнаружено в 1990-е годы сотрудниками петербургского и петрозаводского отделений «Мемориала» под руководством Ю.А. Дмитриева.

В.Ю. Короленко был реабилитирован в 1991 году.