Игры Бессмертных

Глава 12. Задание маркиза

Леонид уделили ее «воспитанию» несколько ночей. В основном маркиз учил ее быть привлекательной женщиной, флиртовать, очаровывать, нравиться. У самого наглеца это выходило великолепно, ну еще бы, Фетаро ведь чувствовал мысли собеседника. Он был недоволен как Тереза двигается, сидит, говорит, хмурится, смеется, играет на рояле, обмахивается веером и, наконец, ест.

С едой был целый скандал. Леонид заявил, что сие действо ее прямой путь к сердцу любого мужчины. Она должна есть так, чтобы будить в мужчинах аппетит, а не желание придвинуть к себе поближе свою тарелку, в опасении, что она сметет и ее.

— У меня просто здоровый аппетит! — возмущалась Тереза и получала ледяной взгляд. Милые, очаровательные леди не должны были возмущаться. И она хлопала ресницами и чувственно касалась шеи, училась покачивать бедрами и вести фривольные многозначительные беседы.

Очень скоро Тереза начала скучать по книгам. Чего уж проще, сиди да запоминай. А теперь приходил Леонид, садился в кресло, закуривал сигару и ставил задачу.

— Допустим, я банкир. Женат, двое детей. Люблю крикет и поло, но старая травма не дает играть. Вперед, мышка.

И ей надлежало в кратчайшие сроки сразить его наповал. Разговором. Языком тела. Улыбками и кокетством. Умением поддержать беседу о том, что ему интересно. Тереза должна была разбираться с кем уместно блеснуть остроумием, а с кем изобразить дурочку. Голова ее пухла снова как в первый день за книгами и эта наука давалась ей куда сложнее.

— А ты думала достаточно иметь твое лицо и тело и все мужчины падут к ногам, дорогая? — глумливо усмехался маркиз. — В Междуречье, возможно. В Рейне красота частый товар и не такой ценный, как ум. Ум, Тереза, вот что должно двигать тобой, когда ты поправляешь волосы или не поправляешь их. Если его в тебе нет, так может я зря трачу время?

И она в гневе садилась напротив него в кресло и снова и снова пыталась очаровать «банкира с двумя детьми». Тесс ненавидела это притворство, но понимала, что покуда она не станет сильной (если вообще станет) ей нужно подчиняться терпеть и показывать мэтру свои успехи.

У Терезы по его оценкам получалось «убого», потом «могло быть и хуже» и наконец «будем считать, что сносно».

Он корил ее за излишнее жеманство и велел оставаться собой, но тут же одергивал, когда она пыталась сесть еще одну сладкую булочку с подноса.

— Но я люблю булочки! — страдала Тереза и понуро клала выпечку обратно.

— А мужчины любят стройные талии, дорогая.

— У меня плохая талия, мэтр? — Тереза тут же начинала бессовестно флиртовать. Она научилась делать свой голос чуть ниже и бархатистее, что Леонид очень одобрил.

— Не бойся показаться слишком томной, просто не будь такой постоянно. Играй, мышка. Играй в свое удовольствие.

Несмотря на многочасовой еженощный флирт, в ее спальне маркиз больше не появлялся, а Тереза решила, что «сдавшейся крепостью» и «преданной собачонкой» ей не бывать, так что и не ждала его. Почти…

На самом деле она каждый раз уходила от него с улыбкой. Флиртовать с Леонидом доставляло ей удовольствие. Он сам был мастер и иногда их разговоры становились полными неясных намеков, многозначительных пауз и в каждой из них Терезе мерещилась сладкая тайна.

Но маркиз всегда заканчивал их уроки одинаково. Складывал пальцы домиком перед лицом, упирая локти в подлокотники кресла, долго молча смотрел на нее, а потом вкрадчиво произносил:

— Тебе пора спать, мышка. Беги в свою норку.

У Терезы каждый раз перехватывало горло и ноги становились ватными от этой фразы. Все игры, разговоры, намеки все это было не всерьез, но его последний взгляд, всегда был приглашением. Тесс очень бы хотела так же уметь заставлять цепенеть мужчин, как Леонид заставлял замирать ее саму.

Балера оставила ее в покое, никто не пил ее кровь, Морхед пару раз даже веселил ее деревянными игрушками. Великан оставлял их на подоконнике около ее комнаты, и Тесс с улыбкой ставила их на свое трюмо. Это была безделица, ерунда. Он строгал их от скуки и от тоски по дому, с которым пришлось навсегда расстаться, но ей было приятно. Мало кто что-либо делал для нее просто так, не из жалости или желания чего-то добиться.

Но в итоге эти игрушки, подаренные просто так от чистого сердца, заставили Терезу горько затосковать по Анри.

Ее милый, добрый Анри. Она уже вторую неделю была тут, в Рейне в доме маркиза, а что было с ним? Он знал, где тайник, значит на пару месяцев заплатить за жилье будет чем, но что будет дальше? И что брат думает? Что Тесс умерла от чахотки? Она была слишком занята выживанием в этом новом страшном мире, наполненном интригами, вампирами и собственным неясным положением то ли прислуги, то ли еды, но сейчас, когда все более-менее успокоилось и мисс Балера перестала черным коршуном нависать над ней, Тереза смогла позволить себе беспокойство о брате. И тоску, горькую, глубокую тоску по единственному человеку, с которым она могла быть той Терезой с улицы Черемухи, которая для всего остального мира давно умерла. Доброй, милой, заботливой. Бескорыстной. Все это не было ей чуждо, просто она перестала отдавать это миру, когда он стал к ней жесток. Тереза не подставляла спину или щеку. Получив первые жестокие удары, сама взяла в руки оружие стала отвоевывать себе и брату место под солнцем, но вечерами, когда она приходила с их воровского промысла, с руками обожженными горячим кипятком в трактире и изрезанными бумагой от почтовых открыток, ее встречал Анри с вечной доброй улыбкой и, главное, ожиданием, что она, конечно же, будет доброй, честной и хорошей. Его милой Тесс.

Ей было очень важно сохранить этот кусочек души, тщательно оберегаемый и открытый только брату, и находясь тут, превращаясь в интриганку нового, запредельного для Междуречья уровня, Тереза тосковала по тому, как забиралась к Анри на постель, сворачивалась калачиком, а Анри гладил ее волосы и спрашивал «Как прошел день?», а она всегда врала, что хорошо.

— В чем дело? — спросил ее Леонид, когда Тесс замешкалась с ответом в их очередной игре во флирт.

— Простите, магистр.

— Ты грустна сегодня. Отчего? Кто обидел мою мышку? — маркиз состроил очаровательную гримасу заботы.

— Неважно, кто обидел, главное, чтобы нашелся тот, кто утешит, — она склонила головку к плечу и бросила на него игривый взгляд.

Леонид прищурился.

— Анри… Я начинаю уставать от этого имени, — Фетаро раздраженно скривил губы, и сердце Тесс рухнуло в пятки.

— Неужели вы ревнуете? — она снова настойчиво предлагала ему флирт, а сама вся напряглась от волнения. Скорее умрет, чем позволит Леониду заинтересоваться в любом из смыслов ее братом!

— Не льсти себе, Тереза, — Леонид усмехнулся. И все же он был недоволен, она это видела. — Мне не нравится твое подавленное состояние. Где моя тигрица? Я хочу, чтобы в тебе полыхал огонь. Мне подбодрить тебя? Отправить Морхеда в Междуречье навестить твоего братца?

Тесс молчала. Она почувствовала как ее «тигрица» проснулась. Все тело словно налилось тяжестью. Ни о каком лукавстве или флирте уже дело не шло. Она смотрела на Леонида и знала как выглядит — как бешеная стерва Доплер с улицы Прачек, которую побаивались даже патрульные.

— О, да. Вот так мне нравится больше, — прошептал Леонид, глядя на нее с голодной искрой в глазах. — Но спрячь это поскорее, не у всех такие вкусы как у меня, мышка.

И Тесс тряхнула головой и изобразила милую улыбку.

— Иди сюда… — хрипло позвал маркиз. Тесс поднялась из кресла как он учил — гибко, грациозно. Подошла к Леониду с милым недоумением на лице.

— Я хочу твоей крови, — голос его стал хриплым, зрачки расширились. Тереза поняла, что он не играет. Закатала рукав и протянула руку. Леонид потянул ее к себе и усадил на колени. Поцеловал запястье, прежде чем укусить. Он был деликатен, ей не было больно. А уже через миг стало даже приятно. Маркиз смотрел на нее, пока пил, и Терезу жалило возбуждением неприкрытая жажда в его взгляде, а особенно те моменты, когда он в истоме, с удовольствием прикрывал глаза. Он осторожно отстранился, языком стер ее ранки, ни капли крови не пролилось на платье.

Леонид молчал, прижавшись носом к ее коже, закрыл глаза и вдыхал ее запах. Тесс тоже молчала, пригревшись в его объятиях. Он отпустил ее руку и крепче прижал к себе, обнимая за плечи.

— Тебе хорошо у меня, мышка?

— Да, магистр, — по сути, это была правда. Она спала на мягкой перине, ела как королева, ходила в приличном платье и за все это пока что ее лишь четыре раза укусили. Невелика цена, если подумать. Маркиз улыбнулся. Щелкнул ее по носу. Тесс засмеялась. Он наклонился и сладко поцеловал ее в губы.

Тереза подумала, что так могли бы вести себя влюбленные. Обниматься и целоваться в кресле.

— А ты влюблена в меня? — прошептал Леонид, медленно чувственно играя с ее губами.

— Немножко, — вполне искренне сказала Тереза.

— Это хорошо. Не влюбляйся сильно, я не… — он отстранился и умолк. Улыбка продолжала блуждать на губах, но глаза были серьезными. — Я никогда не отвечу тебе взаимностью, Тереза. Так что прибереги сердце для другого.

— А я не боюсь трудностей. — сказала она дерзко и впервые набралась храбрости и сама поцеловала маркиза. Он улыбнулся ей в губы. Сжал в объятиях, крепко прижал к своему телу, и Терезе захотелось, чтобы сегодня они не расстались как обычно. Чтобы он отнес ее в спальню и не ушел до самого рассвета и будь что будет!

— Увы, моя радость, но этого не будет, — Леонид отстранился.

— Боитесь? Я вас не обижу. — проворковала Тереза, давно уже потеряв стыд от таких вот фразочек. Она поцеловала Леонида снова. Он лично сказал ей, что в отличие от всего остального, целоваться у нее получается «довольно неплохо».

Он жадно прижал ее ближе, помял талию, прикусил за губу, проскальзывая клыками, и Тесс прострелило жаркой искрой. Ей хотелось Леонида. Сегодня отчаянно хотелось. Влюбилась? Да, немножко. Она влюбилась в него, а кто бы устоял? Он был такой красивый, властный и умный. Чувственный и бешено, бесстыдно развратный.

— Завтра ты покидаешь дом. Через неделю ты пойдешь на прием к Шефердам как одна из приглашенных Роз.

Тереза медленно отстранилась от него. Чувственный туман мигом выветрился из головы.

— Роза? Вы представите меня им как куртизанку?

— Да, — сказал Леонид и надменно проследил за ее реакцией. Тереза усилием подавила в себе желание просто разреветься. Он просто продавал ее! Как мясо! Так же как старуха Харт. Только та сводила ее к парикмахеру и нахлобучила шляпку, а этот научил быть обходительной и соблазнительной. Тесс не позволила улыбке соскользнуть с лица и даже не позволила ярости прорваться и заполнить голову. Потом подумаю об этом — сказал она себе, то, что научилась говорить при Леониде. Она подметила, или убедила себя, что отталкивая мысли, как дети отталкивают в игре надувной мяч, она не дает ему их прочитать.

— Что ж, хорошо. Но зачем мне покидать дом?

— Запахи, моя дорогая. От тебя не должно пахнуть вампирами. Оборотни очень чувствительны к ним.

— Они что будут на приеме в зверином облике?