Игры Бессмертных

Глава 28. Великий Союз, пункт шестой

Ретт вышел из спальни. Руки его дрожали. Что он натворил?! И как?! КАК?!

Этого не может быть. Невозможно. Он не мог ослушаться матери. В стае четкий порядок, волки подчиняются альфа-паре стаи так было всегда. Так почему он… как он…

Только в одном случае этот запрет мог быть нарушен. Никто, даже деогенса не могла запретить сложившейся паре, связанной волчьей тягой, быть вместе.

Но они с Терезой не сложившаяся пара! Он не мог испытывать волчье влечение к человеку. Это НЕВОЗМОЖНО! И они сто раз это обсудили и сто раз он согласился с доводами матери и старейшин клана. Никто и никогда не испытывал волчьего влечения к человеку. Потому что это невозможно и быть не может и полная чушь!

Но он был с Тесс. Только что был с ней и никакие запреты деогенсы не смогли этому помешать.

Однажды в детстве мать запретила ему есть сладкое. Он пробрался на кухню и целый час боролся с собой, чтобы залезть в банку с печеньем. Его руки просто не слушались и все. Он не мог нарушить ее слова. Физически не мог протянуть руку и взять проклятое печенье! Значит при запрете спать с Терезой, он должен был оставаться холоден. Не смочь этого сделать, так почему он, черт побери, только что переспал с ней с превеликой охотой и ни на секунду его тело не воспротивилось?

Ретт шагал по коридорам в сторону спальни деогенсы. Он считал себя человеком логичным. В конце концов, любая загадка имела ответ — так его научила алхимия. Если что-то выбивается из законов, значит они просто не учли все переменные. Значит что-то он не учел, о чем-то не знает.

Или это значит что его волчица вовсе не волчица, а Тереза Доплер. Обычная девушка.

Но это же невозможно! Никак не может быть. История клана не знала ни одного такого примера.

Ретт застучал в дверь спальни кулаком. Войти не решился, не смотря на то, что его трясло от волнения. Стоял и ждал.

— Войди, — глухо раздалось из-за двери.

Мать лежала в постели, сонная и усталая. Отца не было. Родители на памяти Ретта уже давненько не спали вместе, хотя беременности у деогенсы наступали ровно в срок. Ретт еще раз убедился, что отношения между отцом и матерью остывают все больше. В детстве он верил что они те самые, истинные, обвенчанные волчьим законом.

Только в двенадцать его просветили, что брак был договорным и что никаких волчьих законов для таких как он, его отец или его мать быть не может. Теперь оборотни женились по людским.

— Что стряслось?.. — спросила графиня, повела носом и хмыкнула. — От тебя пахнет женской любовью, сын. Только не говори…

— Да! Это была Тереза. Я переспал с ней вопреки твоему слову! — взорвался Ретт. — А значит я был прав — она моя пара. И я чувствовал волчье влечение к ней, а ты заставила меня…

— Сбавь тон, Эверетт. — отрезала деогенса. Ретт сглотнул, закрыл рот и выпрямился. — Все ясно. Ты не устоял и поимел эту девчонку и тут же решил, что это доказывает все твои безумные идеи. Не будь смешон. Волчья тяга потому и волчья, что возникает только между волками!

— Тогда почему я переспал с ней, деогенса? Почему твое слово не властно надо мной больше? Единственное объяснение — мы пара.

— Нет, не единственное.

Ретт удивленно поднял брови.

— Ретт… — мать пододвинула под спину подушку и Ретт виновато отвел глаза. Она была усталой, наверняка легла за полночь, разгребая бесконечные заботы стаи. Живот под сорочкой уже обозначился довольно сильно. Ретт с нежностью поглядел на ее рыжие, такие непривычные для Шефердов волосы и светлую кожу. Мама всегда была не такой, как все, кого он знал, и он искренне любил и восхищался и ее красотой и ее силой. Когда-то в детстве Ретт был в восторге, что у него есть Хел, старший брат, а потом и сестренки… К моменту рождения Роберта бесконечная обязанность матери рожать волков уже стояла у него поперек горла. Роберт не был виноват в этом, но все же к младшему брату у Ретта было куда меньше теплых чувств, чем к Хелу. И вот опять. Мать снова носит ребенка. Ретту надоело это куда сильнее, чем нытье отца о том, чтобы он обзавелся отпрысками. Ретту было двадцать три и по меркам стаи у него уже должно было быть двое, а то и трое волчат. Да, не в браке и что с того? Волки погибали в войнах, а малочисленные стаи приходили в упадок и вырождались. Шефердов должно было быть много и точка.

Но Ретт сам невольный в своей судьбе и занятиях не желал ребенка, которому будет уготована та же судьба — воевать. Без вариантов.

— Ты же не болван и все прекрасно понимаешь. Давай, мой умный сын, скажи по какой причине волк может нарушить слово старшего?

Ретт поджал губы и помялся, прежде чем ответить. Такую дерзость он в жизни не говорил ни отцу ни матери.

— Потому что он сам становится альфой стаи. И власть старых вожаков над ним слабеет.

— Браво, Ретт, неужели дошло, наконец? Не пойму как с такими мозгами ты умудрился преуспеть в своей алхимии, — насмешливо фыркнула мать.

— Но я не могу быть альфой! Я второй сын и Хел…

— Стаю берет не первый щенок в помете, а сильнейший! — отрезала графиня. Ретт стоял как громом пораженный. Он черт побери никогда не хотел быть альфой Шефердов! Ни-ко-гда! Вести всю стаю, тащить такую ответственность. Рожать в год по ребенку и смотреть потом как они грызутся за власть. Ретт отел стать алхимиком, в этом ему было резко и категорично отказано. Тогда он наплевал на свою военную карьеру и все равно подспудно с Жаном, но занимался любимым делом, ожидая, что со временем Хельстром возьмет стаю и все эти военные и политические дела, ясное дело, падут на его плечи.

А теперь ему говорят что это будет не Хел, а он?!

— Нет. Нет, это невозможно. — он отвернулся и стал ходить по спальне туда и сюда. — Хел куда здоровее меня и сильнее. Он пусть и берет стаю. Я никогда не унижу его таким образом.

— Ретт, ты рассуждаешь как человек. Мы волки. Все будет так, как должно быть, и ты ничего с этим не поделаешь. Никто не будет подчиняться Хелу, если ты не будешь ему подчиняться.

— Я буду! — горячо заверил Ретт. — Буду!

— Нет, не будешь. Ох, милый, иди сюда. — мать поманила его рукой. Ретт подошел и сел на краешек постели. Он чувствовал себя растерянным мальчишкой, которому велят бросить свои игрушки и отправляться в нудную школу вместо старшего брата.

— Это все произойдет не сегодня, — мать взяла его руку и нежно погладила. — И не завтра. И не через год. Но это произойдет. Ты сильнейший из моих детей и каждому это ясно. Ты станешь главой стаи, а твоя волчица станет деогенсой вместо меня.

— Но почему?! Хел первенец. Мы с ним одинаковые, почему я сильнее? — Ретт растеряно неверяще бормотал себе под нос. Известия сразили его наповал и ему все казалось, что это какая-то нелепица! Сущая нелепица. Ну да, у Хела сейчас сложный период, но он обязательно оправится. И снова будет самым свирепым и здоровенным волком в стае. Как может быть, что он, Ретт, не будет ему подчиняться? Да это безумие! Гораздо, гораздо правдоподобнее звучало, что по какой-то волшебной причине его волчье влечение привязало его к Терезе Доплер без капли оборотнической крови.

— Так уж вышло. — графиня опустила глаза. — Бояться нормально, Ретт. Ты свыкнешься с этой мыслью, как я свыклась в свое время. Как бы мы ни были похожи на людей и как бы ни старались жить в их мире по их законам, у нас есть собственные. Ты станешь альфой, всем у кого есть глаза это очевидно, даже Хелу.

Ретт вскочил, отбросив ее ладонь. Краска стыда бросилась ему в лицо. Так брат знает? Он знает, что Ретт со временем сместит его с позиции главного наследника?! Но он же не хочет этого! Он черт побери любит Хела и желает ему добра!

— Только не говори, что он пьет из-за этого! — взмолился Ретт.

— Конечно, нет. Вернее, не только. — деогенса вдруг нахмурилась. Ретт тоже. Это было за гранью того, что оборотни могли объяснить людям. Не нюх и не слух. Чутье. Осязание опасности, что дарили им хищнические инстинкты.

Что-то громко хлопнуло с другой стороны дома.

— Нападение? — Аталанта вскочила на ноги и задергала шнур, будя бдительную дополнительную охрану поместья.

Ретт мигом втянул воздух и тонкой нитью услышал опасный запах крови.

— Я чую кровь! — он сосредоточился и снова медленно потянул носом. — У задних ворот.

— Иди! — в спальню графини уже ворвались ее волчицы-спутницы, личная охрана и телохранители.

Ретт распахнул окно. Спальня матери была на третьем этаже, но ему это было не помехой. Он выпрыгнул, оборачиваясь прямо в воздухе, и приземлился уже на лапы. Понесся по дорожкам, огибая здание.

Он чуял. Кровь! Много! Тела… двое! Охрана убита!

Он чуял Тесс. Тонкая нитка запаха тянулась от дома к воротам. Ее украли! Леонид!

Ретт зарычал в ярости. Меньше чем через минуту он был на месте. Тут едко и мерзко пахло дымом. Видно взорвали что-то, чтобы уничтожить запахи! Ох был бы Жан может быть что-то и придумал. Что это еще за напасть?! Ретт чихнул. Дым лез в ноздри, забивал чутье, но он все равно бесстрашно ринулся вперед в облако.

Пусть нет нюха, но он видит! Перед разломанными воротами заднего входа двое волков растерзанные лежали на траве. Один не успел обернуться. Второй был в обороте. Мертвы. Ретт потыкался носом в тела и завыл. Громко отчаянно.

Убиты! Братья убиты! Горе! Беда! Поднимайтесь!

Почти все окна в доме уже горели. Примчались еще волки. Ретт пробежал через распахнутые ворота и принюхался.

Ничего не разобрать! Проклятый дым! Он словно ослеп! Никаких запахов не чуял. Они сделали оружие против оборотнического нюха! Проклятые Фетаро, за это они ответят! Это запрещено!

Где Тереза? След обрывался тут, ее не было видно. Он, видно, увез ее, этот Леонид! Задурил голову! Про него говорили, что он может это сделать и вот так, издалека.

Он хотел пойти по дороге, взять след машины, но остановился. Нет. Не волк должен решать это дело, но человек. Войны нет. Пока нет. Нельзя нападать первым не доказав. Он вернулся за ворота и увидел как несут носилки. Тут были одни мужчины, но завтра Ретт услышит женский плач. Жены, дочери, невесты будут оплакивать погибших и это он их не защитил. Он!

От дома уже шла графиня в плотном ночном пеньюаре в сопровождении своего неизменного телохранителя Адара и двух верных приближенных волчих, которые приехали с ней, еще совсем девочкой, из Аркадии.

Аталанта Шеферд посмотрела на тела кивком велела снять простыни.

— Вампир. Очень сильный. Матерь, какая силища… — она, далекая от всякой брезгливости, дотронулась до раскроенного черепа волка. Пальцы ее испачкались в крови и еще бог весть в чем.

— Усилить охрану, наблюдателей к каждой двери, дежурства в обороте! — приказала она и волки тут же бросились разносить приказы.

Ретт обернулся. Он стоял совершенно обнаженный, но никого это не смущало. Давно привыкли.

— Это Морхед! — прошипел он. — Леонидов прихвостень!

— Это еще предстоит доказать.

— Кто еще?!

— Доказательства, Ретт! — грозно потребовала мать. Он молчал. — Не позволяй своим счетам с Леонидом затуманивать голову. Возьми себя в руки!

— Он забрал Терезу!

— Туда и дорога! — безразлично отвернулась деогенса.

Тела унесли, на место павших встали новые охранники. Ретт пошел к себе и оделся. Вызвал камердинера и велел подать машину к главному входу.