Игры Бессмертных

Глава 3. Эверетт Шеферд

Эверетт Шеферд был вторым законным сыном графа Ричарда Шеферда Третьего, военного советника императора и генерала первой пехотной армии Священной Галиварской империи. Его семья или, вернее, стая принесли присягу короне четыре столетия назад и добились большого успеха как в военных компаниях, на которые император массово отправлял вышедших из подполья оборотней, так и в светской жизни.

Шеферды умели не только выпустить звериную ярость на поле боя, но и спланировать битву с учетом человеческих сил империи и противника. А главное — они научились сдерживать свои «дурные волчьи наклонности» в мраморных стенах дворцов, что возвысило их при дворе и сделало фамилию фаворитами почившего двести лет назад императора Карла Второго Завоевателя.

Все это сделало Шефердов сильнейшей, богатейшей и самой обласканной светом стаей волков-оборотней в стране.

Эверетту недавно исполнилось двадцать, он считался уже взрослым волком. Как и все дворянские мальчики хоть оборотни хоть нет, прошел подготовку в лучшей военной академии империи. Проявил себя великолепным тактиком и решительным стратегом в штабе и очень сильным и изобретательным воином в поле.

Его оборотническая ипостась была черной, лохматой и устрашающей. Он блестяще освоил частичные трансформации и связанные с этим боевые искусства, выработанные в стае. А также, что было весьма редким даром, умел применить нюх и слух оборотня вовсе не прибегая к трансформации тела. Наставники семейства, мастера тренировки оборотнических навыков, хвалили его успехи отцу и настойчиво рекомендовали поскорее продолжить род, ведь в нем сила фамилии проявилась особенно, даже уникально, ярко.

В свете Эверетт был обходителен и галантен с дамами и многие светские львицы находили его чуть отстраненную и тихую манеру держаться «загадочной и очаровательной».

Эверетт, если бы его хоть раз спросили какую карьеру он хотел сделать, не выбрал бы военную. Но его не спрашивали. Его увлечение науками, алхимическими экспериментами и растущая на глазах личная библиотека только тревожила и раздражала отца. По мнению графа Шеферда, оборотню не пристало совать нос в эту исконно людскую стезю. Возиться с книгами и склянками как эти плешивые алхимики? Мещанская забота! Только время тратить!

Оборотни были мастера в том, чтобы воевать и убивать, от Эверетта ждали, что он не посрамит фамилию и сделает военную карьеру. Он не посрамил и сделал. С кампании в Батурских горах— местной военной операции, которую император проводил как раз когда Эверетт проходил службу в академии и на которую отец лично отправил Ретта понюхать пороху, он привез две звезды доблести и получил от императора эполеты капитана гвардии.

Эверетт добился приличествующих успехов во всем, за что бы его ни заставляли взяться и только одно в последнее время выводила графа Ричарда из себя.

— Когда ты уже заделаешь кому-нибудь волчонка, черт побери?! — бушевал отец, когда они ехали в экипаже из дальнего поместья в столицу. Увы, проселочные дороги в графстве Мотавийском все еще были в таком плачевном состоянии, что проехать на автомобиле тут было невозможно. Приходилось трястись по старинке, на перекладных. — Сколько можно ждать? Тебе двадцать! У Хэла в восемнадцать уже был от человеческой женщины. В двадцать он уже выбрал волчицу. Ты должен понимать ответственность перед стаей! И вообще, чем дольше ты тянешь, тем сильнее риск.

— Милый, — мать ласково положила руку на бицепс отца. Они сидели рядом на одной стороне экипажа, Эверетт валялся с книжкой на другой. Устало уронил ее на лицо и вздохнул. В последнее время эти разговоры нескончаемым потоком лились ему в уши.

— Ты должен продолжать фамилию, черт побери! Империи нужны сильные волки!

— Чтобы воевать, ага… — пробормотал он.

— Чтобы защищать страну и корону!

— Милый, ну будет.

— Ты хоть раз после того случая был с женщиной? — продолжал бушевать отец. — Ретт! Я с тобой говорю! Сколько раз ты был с женщиной после того случая?

Эверетт захлопнул книгу.

— Матерь сущего, так это правда… — отец покачал головой.

— Милый! — в голосе матери прорезалась сталь. Отец замолчал.

— Ретт, отец прав, — ласково заговорила она. — Да, случаются недоразумения, но это не значит, что они будут и дальше. Ты был молод, взбудоражен и мертвецки пьян. Ты не виноват…

— А кто виноват? — Эверетт холодно посмотрел на родителей.

— Ретт…

— Или этот разговор заканчивается, или я бегу рядом с каретой до самой Рейны! — отрезал он. Родители замолчали. Все уставились в окна, Ретт уткнулся в книгу.

Когда он вошел в возраст, отец стал покупать ему, как и всем прочим волкам стаи, девчонок, что продавали свое право первой ночи. Традиционно в кругу аристократов считалось, что не пользованные, чистые женщины — это безопасно и более допустимо, чем простые шлюхи из борделей. А еще это было полностью законно и поощрялось в их стране. У каждой безродной девчонки был капитал — ее первая ночь. Раньше знать просто забирала это как само собой разумеющееся, а императрица Валерия, бабка нынешнего императора, ввела строгий закон. Теперь первую ночь можно было только купить если девушка сама пожелала ее продать.

Волки были моногамны и составляли пару на всю жизнь. С волчицами, разумеется. Но сбрасывать пар и зачинать детей с жидковатой, но все же волчьей кровью можно и нужно было и с человеческими женщинами. Первую отец купил ему в восемнадцать. Потом были еще… шесть? Десять? Он не помнил. Пару раз в месяц в их дом в столице приводили предварительно отобранных девушек и молодые волки без пары выбирали в порядке старшинства. Сначала старший брат, Хэльстром Шеферд, их будущий альфа. Потом он, Эверетт.

В первый раз юного оборотня всегда страховал старый опытный волк, чтобы убедиться, что юноша контролирует себя и не превратится в зверя. Волчьей страсти человеческие женщины не выдерживали и иногда случались страшные истории, которые все стаи страны пыталась замять.

Но присутствие во время секса наблюдателя и случаи, когда девушки получали раны или того хуже погибали, распространили по всей стране грязные слухи, что оборотни устраивают оргии и жрут девственниц вместо десерта.

Первая девушка Эверетта была блондинкой. Ему нравились блондинки. Он не спросил ее имени, к чему ему вообще эта информация? Она разделась в его комнате и легла на живот в его постель. Белая, голая… Такая хрупкая, и такая непохожая на парней-волков, с которыми он проводил все свое время. Волчицы воспитывались обособленно, чтобы избежать случаев случайных нерушимых волчьих союзов, которые теперь, когда Шеферды были графами, стали неприемлемы. Политические браки добрались и до оборотней.

Линии девичьего тела были округлые, мягкие и Ретт почувствовал себя неловким чурбаном, когда коснулся ее спины, забираясь следом. Он оробел на мгновение, но тут же одернул себя и собрался.

Руки у него дрожали, когда он развел ее бедра, взгляд мутился желанием. В углу комнаты стоял и наблюдал старейшина стаи, готовый оттащить его, если что-то пойдет не так.

Эверетт сжал зубы, и все сделал спокойно, отстранено и четко. Девушка под ним лежала тихо-тихо, только пару раз вздрогнула и всхлипнула. Она не хотела его и это было ясно как божий день, но тогда Ретту было на это наплевать. Он хотел узнать что это такое — взять женщину и собственные ощущения а еще страх потерять контроль занимали все его мысли.

Это было… приятно, хорошо, волнующе… Но ничего особенного, кроме самого ощущения «это происходит! Оно самое!» если подумать. И он полностью контролировал себя, никакой даже малейшей трансформации.

Когда он закончил, отдышался и слез с постели, к нему подошел старейшина. Похлопал по плечу.

— Отлично, Ретт. Молодец, — сказал он негромко. — Я больше тебе не нужен.

Ретт порадовался, что справился. Что все у него получилось. Ему пророчили сложности, ведь волчья кровь в нем проявилась очень ярко, он был очень сильным оборотнем и у таких частенько бывали… сложности с человеческими женщинами.

Когда старейшина ушел, Ретт услышал какой-то звук с кровати. Девушка слезала прочь, пытаясь прикрыться покрывалом.

— Лежи. Мы еще не закончили, — приказал Ретт. Она глянула на него — в глазах стояли слезы — и покорно легла обратно, всхлипывая очень тихо, человек бы не услышал, но Ретт не был человеком.

— Тебе больно? — Ретту вдруг стало любопытно.

— Нет, ваша светлость.

— Тогда почему ты плачешь?

— Простите, ваша светлость.

Ретт подошел и хотел погладить ее по спине, чтобы ощутить бархат кожи, но она дернулась и сразу замерла. Он не желала его прикосновений. Ничего она от него не хотела. И Ретту стало… не по себе. Обидно даже. Он разве был жесток? Он заплатил и не был с ней груб.

— В чем дело? — наследник волчьей стаи, сын графа, выросший среди одних мальчишек искренне недоумевал. — Разве это так больно?

— Н-нет, сэр. Простите…

— Тогда что? У тебя есть жених?

— Нет, сэр.

Ретт понял, что кроме этого ничего от нее не добьется. Но ему все равно хотелось повторить снова и он повторил, теперь уж сам, без контроля. Он думал что будет лучше, что может быть она таки загорится вместе с ним. Волчицы говорят всегда хотели своего волка… Но ни черта подобного. Девчонка лежала себе бревном, жмурилась и кусала губы.

Он решил тогда, что ему попалась какая-то бракованная девчонка и только. Но история повторилась со второй и с третьей… А потом Ретт уехал в военную академию, где сослуживцы живо объяснили ему разницу между дрожащей купленной девственницей и опытной, желающей тебя женщиной.

Его последний секс был больше года назад — на пьяной солдатской пирушке после возвращения с Батурской компании. Ему было девятнадцать и кровь бурлила в жилах. Кто-то привел шлюх. Капитанские эполеты и звезды за отвагу сделали его героем дня, так что ему досталась самая симпатичная и юная. Блондинка… Ретт млел от светловолосых. Сам был брюнет как и все в роду Шефердов, и это отличие видно будило в нем что-то. Не такая как мы… чужая… Все пили волчий самогон, семидесятиградусное убойное поило от которой даже оборотни пьянели, а люди умирали. Курили Варнскую горлодерку, траву расслабляющую и тело и мысли. Словом, веселились как веселятся те, кто чудом избежал смерти.

Ретт выпил немного, вернее тогда ему казалось что немного. На его коленях сидела красивая девушка, он был обласкан славой и признан своими братьями по оружию, жизнь была прекрасна. Девушка стала целовать его у всех на глазах, в перерывах Ретт еще пытался продолжать партию в покер, но скоро под улюлюканье сослуживцев девушка утащила его в другую комнату.

Она пахла желанием, и его повело от этого запаха. Он чуял волчьим нюхом — она по-настоящему хотела отдаться ему. Он впервые чувствовал в женщине желание к себе.

Эта шлюха сама выбрала его, и теперь постанывала, вертелась в его руках и жадно ловила его губы своими. Она разделась — белокожая, хрупкая, сладкая… Они завалились на кровать. Она была шлюхой, но ему все равно хотелось, чтобы этот сладкий запах желания цвел сильнее. Он распалял ее, ласкал и заводился сам все больше. Он хотел взять ее, подчинить, сделать своей. В его крови пела волчья ярость и желание доминировать, укрощать самку. Он был сверху, когда впервые взял ее и все было отлично. Ей нравилось, она стонала и тянула его ближе. А потом он повернул ее на живот, навалился… И все стало так смутно, его глаза заволокло, а запахи, напротив, ударили сильнее. Он помнил только жгучее яростное наслаждение и собственный рык. Нечеловеческий рык.