Четыре Времени Мира. Город

Глава девятая. Тени подземелья

Отставной грифойдер Соше Валл собирался ужинать. У Соше для этого была целая церемония — грифойдер садился во главе длинного стола, разглаживал белоснежную с кисточками скатерть, обязательно поправлял упрямый воротничок рубашки, что колол шею накрахмаленными острыми уголками, потирал руки и ждал пока супруга, сирра Валл разольет по порциям золотистый, душистый суп с хрустящими шариками на самом дне супницы. Чета Валл давно отпустила выросших детей по своим домам, и теперь жила только вдвоем. Соше, покинув мэрийскую службу, и уже не скованный уставом, отрастил, наконец, длинную бороду, о чем его так долго просила дорогая Юта. И теперь сирра Валл приобрела привычку перед ужином подходить к мужу со спины, запускать ладони в каштаново–седую гриву его волос, перебирать бороду и целовать в макушку, что делало счастливую старость немногословного грифойдера по настоящему полной. Сам Соше выражал свою любовь в приготовлении ужинов. Супы у отставного грифойдера получались почти так же хорошо, как в прошлом ловить особо опасных преступников. Грифон его скончался в прошлом году — от старости. Во дворе, под розовым деревом, возвышался небольшой холмик могилы. Соше попросил выписать своего старого и искалеченного товарища со службы вместе с собой, потому крылатый зверь провел спокойную безоблачную старость в доме Валл, сам Соше намеревался последовать его примеру. Вот только вероятно переменчивая Кошка решила распорядится его судьбой иначе. Бывший грифойдер начал беспокоиться: Юта все не шла к столу.

Привычная церемония затягивалась, суп остывал, теряя аромат и вкус, а жены все не было. Соше начал нервничать и постукивать по столу черенком ложки. Может, что–то случилось? Стоит пойти, проверить? Правда Юта всегда обижалась, если Соше уж чересчур опекал ее, и посему первый порыв Соше с трудом, но сдержал. Но когда к исчезновению жены прибавился еще и шум на улице, грифойдер не выдержал: встал из–за стола, со стуком уронив ложку, и отправился к двери узнавать, в чем дело. Как оказалось, вовремя — на улице происходило настоящее столпотворение. Маленькая фигурка Юты с опущенными плечами, что стояла у окна, внимательно глядя на улицу, заставила грифойдера забеспокоиться по настоящему. Шум и крики были непохожи на отзвуки народного гуляния, да и какие гуляния в недели прощания с Мэрой?

— Соше… — вид белого, как полотно, лица супруги болью уколол сердце грифойдера, он подошел к женщине и обнял её за плечи. — Соше, это может быть правдой? — Юта показала мужу свежий внеплановый выпуск «Вестника», что нервно сжимала в руке.

Грифойдер вчитался в газетные строки и тоже побледнел, да и седых волос у него в этот момент наверняка прибавилось:

— Юта, оставайся здесь, закрой все окна, никому не отпирай, — Соше прижал к себе жену. — Я вернусь. Сиди тихо–тихо, сможешь? — Соше смотрел в наполненные слезами глаза женщины и чувствовал, как глухо ухает сердце в грудной клетке.

— Может, ты не пойдешь? — без всякой надежды спросила Юта, понимая, что сам вопрос не имеет смысла. Бывших грифойдеров не существует.

— Моя Юта… — вздохнул грифойдер и задумчиво посмотрел в окно на холмик во дворе под деревом. — Старый добрый пернатый друг, мы с тобой еще повоюем!

Поцеловав заплаканную жену, отставной грифойдер третьего ранга Соше Валл, представленный к многочисленным знакам отличия и закрепленный в ранге личным приказом Селестины Трой, отслуживший сто тридцать пять лет на этой должности, ветеран последней теневой войны, влез в старую форму, навесил на себя пояс, с трудом застегнувшийся на талии, взял с собой фой и влился в кричащую толпу, оставив Юту одиноко ждать его, как она делала до этого уже целый век.

— Слушай, Зорон, ты уверен, что это хорошая мысль? — Кирстен схватила доктора за плечо, пока он всеми силами старался удерживать тело в вертикальном положении. — Я не очень разбираюсь в людах, но ты выглядишь так, словно… в общем, есть бы я тебя таким точно не стала бы. Даже будучи при смерти.

— Сочту за комплимент, — пробормотал Зорон, борясь с рвотными позывами. Мутило его еще как. Но интуиция подсказывала: догадки верны, где то на Площади прячут пленных горожан, причем недалеко от Мэрии, и сдаваться он не собирался.

— Учти, если ты тут упадешь, я тебя далеко не унесу, и помочь никак не сумею. Могу добить, — мрачно пошутила тень, пряча беспокойство за сарказмом.

— Не мешай думать! — грубо оборвал Зорон размышления девушки вслух: ему мешали сосредоточиться не только гомон и крики на площади, но и её обеспокоенный голос — как будто сотня молоточков стучала по голове. Ну же Зорон, думай! Где–то здесь должен быть вход в подземелья Мэрии, и пленников наверняка держат около него. Так–так–так, ну же! Работай, включай логику!

Зорон постарался абстрагироваться от ощущений тела и окружающего гама. Они с Кирстен стояли в небольшой подворотне–тупике между Золотым Яблоком и каким–то учреждением. На площадь все прибывала и прибывала толпа. Причем если первые минут тридцать толпа прибывала, в основном, гражданская, то потом со всех улиц на площадь начали стекаться отряды грифойдеров, организуясь на месте. Они оцепили Мэрию и теснили толпу, пытаясь успокоить и выдавить из зоны оцепления.

Зорон, если честно, не ожидал такого эффекта от их авантюрной затеи. Времени оставалось мало: еще минут десять, и грифойдеры окончательно перекроют Площадь Перемирия.

— Так, я буду идти, а ты говори обо всех зданиях рядом с Мэрией, быстро! Будешь моими глазами, пока я думаю, — решил Зорон, заключив, что думать, смотреть и бороться с собственным взбесившимся чутьем одновременно, не сможет.

— Хорошо, — кивнула Кирстен и подхватила его под локоть, потащив за собой.

— Если бы я был тенью, куда бы спрятал своих жертв? — задал вопрос Зорон.

— Если бы ты был тенью, то не имел бы возможности менять цвет кожи. Ты сейчас такого очаровательного серо–зеленоватого цвета с бурыми пятнами, — сделала Кирстен щедрый комплимент и уже серьезно добавила: — Я бы прежде всего постаралась отбить нюх этим вот птичкам.

Тень кивнула на оцепление. Стража Мэрии разомкнули ряды пропуская внутрь по парам грифойдеров и грифонов. Хотя грифойдерами назывались все стражи порядка Города Сумерек, грифоны работали в паре только с избранными из них. Зорон впервые видел вблизи этих животных, и они действительно впечатляли: выше самого крупного кербера, где то по тазовую кость человеку, с мышцами, что ходили ходуном под медно–золотистой шкурой, связанными кожаными шнурками крыльями, впечатляющими когтями и с недобрыми взглядами. Зорон не сильно разбирался в военной иерархии, но их безумной статье в Вестнике явно поверили всерьез. Он слышал, что такая вот птичка может задрать человека за пару секунд, только дай.

— Вряд ли в официальных учреждениях можно хранить источники сильного запаха, сбивающего с толку, не привлекая внимания. Значит, сузим поиск до магазинчиков и лавок, — решил Зорон. — Какие из этих зданий воняют больше всего?

Кирстен втянула носом воздух:

— Я не берусь судить точно, но вот та лавка с пряностями, книжный магазин, лавка торговца древностями, — она задумалась, — вот тот рыбный лоток воняет тухлятиной. Омерзительно. А в том доме слева что–то горит. Молоко. Кажется. Не сильно разбираюсь в людской пище.

— Стой–стой! — Зорон смотрел в витрину мясной лавки, мимо которой они проходили. Кирстен не обратила на нее внимания, а он почему–то зацепился взглядом. Что– то смущало в висящих там огромных тушах и кусках балыка обваленных в пряностях. — Повтори последнее, что ты сказала?

— Молоко? — вопросительно глядя, Кирстен подняла бровь.

— Нет, другое, что было после него?

— Я не разбираюсь в еде человеков, — пожала плечами девушка.

— Именно! Тени понятия не имеют о том, как готовить и правильно хранить человеческую еду!

Зорон кивнул на витрину. Туши, которые якобы «вялились» там, были свежими, с них сочилась кровь, «балык» в пряностях при ближайшем рассмотрении оказался небрежно разорванными кусками сырого мяса, обваленными в семечках синего тмина. Тмин был ядовитым, использовался только для хранения вещей. Его запах не интенсивный, но быстро «забивает» обоняние. Это все было фикцией, декорацией, призванной отбить нюх ароматом тмина, сбить вонью мясных туш.

Зорон дернул дверь лавки. Заперто. Кто бы сомневался! Было бы странно, обнаружить открытую дверь и надпись на вывеске: «Заходите, мы как раз собираемся устроить здесь кровавую бойню»

— Дай я попробую, — хмыкнула Кирстен. — Тень двумя пальцами вытащила из корсажа декоративную булавку и аккуратно вскрыла замок. — Опыт в побегах из дома клана — пожала она плечами в ответ на удивленный взгляд доктора. Они зашли внутрь.

Звякнул колокольчик.

Он ждал этого. И дождался.

Тени подняли головы. Крохотный колокольчик на шнурке, соединялся с таким же под дверью лавки. Когда дернулся первый, зазвонил и второй. Идея хитроумного Кирсана: ведь, сидя в глухом подвале с толстыми стенами, тени никак не могли бы увидеть или услышать, если кто чужой попытается пробраться в помещение, замаскированное под мясную лавку. «Теневое восприятие», нечто среднее между нюхом и слухом, позволяло видеть своих, теней, причем, лишь несущих в себе хоть немного чужой крови. Именно её «запах» и запоминали тени. Стоило сменить донора, либо истощить себя до крайней степени — и тень становилась для сородичей невидимкой, так как сами по себе тени запаха почти не имели. Поэтому они не могли увидеть ни Кирстен, ни Зорона, даже пользуясь своим восприятием.

Конкретно эта группа соклановцев девушки не участвовала при поимке тени и не могли её запомнить. Они даже не были в доме клана, когда туда вернулась Кирстен,слишком заняты были, похищая, пряча и постоянно перемещая свою добычу по Городу — пятьдесят три теплокровных. Вон они, накрыты матерчатой тканью, лежат в отдалении, как мешки поваленные друг на друга. Тени уже заранее считали своих пленников мертвецами, бесправной пищей, не более, поэтому не боялись обсуждать свои планы при них. В подвал даже разок, четыре дня назад, заглядывал сам Кирсан: поморщился от жуткого запаха экскрементов, презрительно пробормотал «теплокровные», словно унизительная животность пленников была их собственной виной, и повесил тот самый тревожный колокольчик. Жертв приказал не трогать раньше времени, потому каждую ночь по одному или по двое тени покидали свое страшное логово и по системе подземных переходов отправлялись наверх — отдышаться от резкой вони, и пополнить силы, поймав какого–нибудь теплокровного подальше от тайника. Три последних вылазки закончились странно: тени–охотники так и не вернулись обратно. Оставшимся в подвале оставалось только гадать, куда делись сообщники. Убиты? Или предали общую идею? Может, струсили перед великим воцарением теней и предшествующей этому кровавой резней?

Откуда им было знать, что самые лучшие из клана Кирс по одному попадали в ловушку, тщательно расставленную охотниками на них. И жертвовали собой, лишь бы не привести убийц к пленникам, лишь бы не сорвать такой тщательно спланированный и подготовленный план своего вожака. После третьего исчезновения оставшиеся в подвале заговорщики договорились, что не будут больше подниматься наверх до момента, когда, все по тому же плану, тени переправят жертв по подземным переходам к точке встречи клана Кирс. До этого оставались еще целые сутки.