Друиды

Глава десятая

Многие из моего клана вышли нас проводить. Менуа тоже пришел. А вот Бригу я не увидел. Впрочем, я и не ожидал, что она придет. Но надеялся. Она ведь даже не знает, кто я, вспомнилось мне. Пока не знает...

— Ты кого-то ищешь? — спросил Менуа.

Я так и не сказал ему, что женщины секванов остались без осмотра.

— Я смотрю, где Кром Дарал, — быстро ответил я. И ведь ответил правду. Мне действительно хотелось бы повидать его перед уходом. Лучше бы, конечно, пришла Брига... Но никто из них так и не появился.

— Возвращайся свободным, Айнвар, — напутствовал меня Менуа. Глаза его как-то подозрительно влажно блеснули. Тут же защипало и у меня в глазах. Ненавижу прощания. В природе все лучше устроено. У зверей есть ритуалы приветствия, но расстаются они без церемоний. Просто расходятся, и никто ни о чем не сожалеет. Хорошо бы и людям так же. Просто повернулся и ушел.

В тот день расставания, там, в карнутской долине, я был совсем молодым и еще не понимал, как надо ценить такие моменты. Волны времени катятся безостановочно. Тогда я думал, что к моему возвращению все останется точно таким же... Солнечный блик мелькнул на копье Тарвоса. Наше путешествие началось.

Поначалу путь казался легким. Мне не раз приходилось сопровождать Менуа в дальних походах. Но вскоре я понял, что напрасно доверил Тарвосу задавать темп ходьбы. Менуа обычно двигался неторопливо, внимательно поглядывая по сторонам, примечая и обдумывая увиденное. Тарвос совершенно не походил на друида-созерцателя, он прошел хорошую военную школу. В первое время я не отставал, но скоро ноги начали наливаться тяжестью, и мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы держаться с телохранителем вровень.

Мы не стали заходить в Ценабум и направились прямиком в земли битуригов. С рассвета до заката Тарвос шагал и шагал, он словно пожирал землю ногами, чем вызывал все большее уважение во мне. Мои же собственные ноги стали средоточием боли. Болела спина, болели ягодицы, казалось, еще немного и сухожилия порвутся, не выдержав напряжения, на пятках вздулись кровяные мозоли. Я недоумевал: как простая ходьба может доставлять столько мучений?

Однако привалы оказывались еще хуже. Собрать себя и встать после ночного отдыха было равносильно подвигу. Суставы отказывались слушаться, мышцы одеревенели. Моя голова, набитая знаниями, стала простым грузом. О том, чтобы поддерживать разговор поутру, не могло быть и речи. Все внимание уходило на то, чтобы объяснить телу, как привести себя в вертикальное положение.

В принципе, я мог бы сесть на мула и ехать верхом, но, во-первых, мул вез наши пожитки, а во-вторых, я предпочел бы умереть на тропе, лишь бы не показать свою слабость. Поэтому я продолжал мрачно шагать, и во мне ничего не оставалось, кроме боли.

Время от времени Тарвос с некоторым удивлением посматривал на меня, но ни разу ничего не сказал. Даже Барок, наш слуга, даже мул понимали, как мне больно, но никто не предлагал помочь. Впрочем, я бы, конечно, отказался.

Волдыри на ногах сначала прорвались, потом подсохли, а потом и вовсе превратились в твердые мозоли. Мы все шли и шли. Иногда в пути попадались пастушьи стоянки, иногда — деревни. Везде нас встречали приветливо. Пастухи пели вокруг костров. День шел за днем, и однажды ночью я запел вместе с пастухами и понял, что боль ушла.

Дорога привела нас в Аварик, главный укрепленный город битуригов, пожалуй, не уступавший Ценабуму. Аварик с одной стороны защищали болота и река, а с другой — мощная стена из огромных бревен, положенных крест-на-крест. Концы бревен уходили глубоко в щебень, защищавший стену от огня, а выше стена представляла собой кладку из огромных валунов. Такой стене нечего бояться ни огня, ни тарана. Битуриги утверждали, что Аварик — самый укрепленный город в Галлии.

Меня приветствовал главный друид битуригов Нантуа. Он пообещал дать мне несколько уроков в их роще, но потом в разговоре мимоходом упомянул, что у арвернов случилась междоусобица. Хотя подобные новости никак не касались моей основной задачи, известие сильно меня взволновало.

— Война внутри племени? Как такое может быть? — спросил я с удивлением.

— Кельтилла убили. Власть захватил новый король.

Я чуть не подавился вином, которым меня угощали. Ведь Кельтилл — отец Верцингеторикса.

Конечно, я хотел подробностей, но Нантуа и сам мало что знал. Он получил сообщение обычным способом, через крикунов. Я сказал Нантуа, что должен немедленно отправиться на юг.

По-моему, он обиделся.

— Арверны вряд ли смогут научить тебя большему, чем битуриги.

— Наверное, ты прав, — сказал я как можно учтивее. — Но среди арвернов у меня есть друг, и ему может потребоваться моя помощь.

— Друг? У арвернов? — Нантуа удивленно поднял брови.

— Душевный друг, — пояснил я.

— А-а, — кивнул Нантуа, — а он знает, что ты считаешь его душевным другом?

— Вряд ли, — признался я. Рикс мало интересовался учением друидов. Он был прирожденным воином, как будто мать родила его в боевых доспехах.

Так и получилось, что мы сразу отправились на юг, и на это раз уже я ускорял шаг. Наш погонщик мула и слуга Барок отрабатывал долг перед моим кланом. Честно говоря, толку от него было немного. Зато жаловался он постоянно. Но поскольку мул не возражал, я не обращал внимания на причитания слуги.

В Центральной Галлии ждали хорошего урожая. Уже недолго оставалось до праздника Лугнасад, предшествовавшего уборке урожая. Летний ветер наполняло гудение пчел, люди пели или устраивали состязания; женщины сходились кучками у колодцев и родников, обсуждая способы укладки волос, или просто сплетничали. Мы, кельты, свободные люди, мы любим работать, но иногда не прочь и отдохнуть.

Только на этот раз что-то было не так. На полях попадались проплешины, которые мне не нравились. Птицы летали неправильно, их стаи выглядели непривычно. Нам попалось стадо низкорослых овец, удиравших в панике от простых облачных теней — а уж на что безмятежные существа! Нет, что-то шло неправильно. Я еще прибавил шагу.

По берегу Лигера мы достигли горного плато; отсюда начинались земли арвернов. Меня снедало беспокойство. Кожу покалывало от нехороших предчувствий. Даже Тарвос, которого я считал если не совсем бесчувственным, то, по крайней мере, очень мало чувствительным, открыто нес короткий меч в руке. Я достал из-за пазухи свой амулет друида и выложил на всеобщее обозрение поверх туники, а Бароку посоветовал покрепче держать мула.

На торговом тракте нам попадались арверны, но они оказались на удивление неразговорчивы. Никто не хотел говорить о гибели Кельтилла. Если я начинал расспрашивать, люди просто отворачивались и спешили уйти. Но вот неподалеку от крепости Герговия мы, наконец, встретили барда.

Звали его Ханес Говорун. Имел он тщедушную внешность, отличался буйной растительностью на голове и сетью красных прожилок на лице. А голос был удивительный: богатый, звучный и приятного тембра. Даже обычный разговор в его исполнении напоминал балладу.

Когда я сказал ему, что мы идем в Герговию, Ханес спел целую оду основному оплоту арвернов, утверждая, что по сравнению с ней Аварик и Ценабум решительно проигрывают. Когда я спросил, знает ли он Верцингеторикса, он необыкновенно оживился.

— Этот молодой воин — самый свирепый боец в Галлии! — воскликнул он, размахивая руками. — Я видел его и в играх, и в учебных боях, и заявляю, что никто не может с ним сравниться! Он один стоит десятерых, а характер у него самый благородный!

Он намеревался еще долго восхвалять Верцингеторикса, но я перебил его самым невинным вопросом:

— А его отец?

— Ах-х. М-м-м — поток красноречия Ханеса мгновенно иссяк. Он подозрительно посмотрел на меня. — А что карнуту известно о Кельтилле?

— Я слышал, его недавно убили. Это очень обеспокоило меня, ведь Верцингеторикс — мой друг.

— Так что ж ты мне сразу не сказал? — воскликнул Ханес и расплылся в широчайшей улыбке. — Я тоже его друг, и сейчас как раз разыскиваю его, потому что мне на судьбе написано пребывать рядом с ним.

Он сказал это с таким напыщенным выражением, что я едва не улыбнулся. А улыбаться не стоило ни в коем случае, дабы не обидеть барда. Я только выразил удивление:

— Ты серьезно?

— О! Еще как! Я ведь самый знаменитый бард в Галлии, а значит, я должен уметь рассказать самую лучшую историю! Верцингеториксу с самого рождения была предсказана удивительная судьба. А недавно его изгнали из Герговии, и я, как только справился со своими делами, тут же поспешил к нему. Если ты его друг, идем вместе.

— А почему его изгнали? — спросил я, потеребив свой амулет. Бард, естественно состоявший в Ордене Мудрых, должен был видеть, что мне можно доверять.

Впрочем, я упустил из виду, что спрашивать барда, все равно что вызывать дождь над полями. Мы свернули с дороги и уселись в тени деревьев. Я приказал Бароку достать хлеб и сыр, и Ханес принялся живописать недавние события. Рассказ ничуть не мешал ему насыщаться, причем одновременно обеими руками. Все барды, насколько мне известно, обладали отменным аппетитом. Расправившись со своей порцией, Ханес с сожалением огляделся. Я приказал Бароку поделился с ним своей частью. Вожди и друиды чтут долг гостеприимства, и плевать, что по этому поводу будут думать слуги.

Ханес ел и рассказывал.

— Видишь ли, корни сегодняшних дел уходят глубоко в прошлое. Ты же знаешь, что некогда арверны занимали главное место среди всех галльских племен.

Я не стал сомневаться в его словах, хотя не было в Галлии племени, которое не претендовало бы на главенство среди прочих племен. Но мне хотелось услышать от арвернца его версию событий.

— Благородный король Кельтилл мечтал вернуть нашему племени былое величие, — продолжил Ханес. — Но на выборах неожиданно победил другой человек. Кельтилл не захотел с этим смириться, хотя слыл человеком мудрым и великодушным. — Ханес вошел в роль. Глаза его сверкали, голос вибрировал, речь изобиловала восклицаниями. Слушать его было сплошное удовольствием.

— И вот, чтобы защитить трон от угроз Кельтилла и его сторонников, новый король обратился за помощью. Он, как ты понимаешь, не чувствовал себя в безопасности. Он пожаловался римским торговцам в Герговии. Какие-то торговые дела у него с ними были...

При упоминании о римлянах я напрягся, как будто Менуа подтолкнул меня в бок. Ханес смахнул в рот последние крошки и продолжил выступление.

— От торговцев слухи дошли до римского командования и, похоже, те решили оказать новому королю помощь. Никто не называет никаких имен, никто в прямую не обвиняет римлян, но только в последнюю луну тело Кельтилла нашли в придорожной канаве. Он был весь изранен. А нашел его как раз старший сын, Верцингеторикс. Он просто обезумел от горя, и новый король, Потомар, приказал ему покинуть Герговию под угрозой смерти.

Все это звучало ужасно, я очень переживал за Рикса.

— Так кто же на самом деле убил Кельтилла? — спросил я.

— Может, кто-нибудь и знает, да не скажет, — ответил бард. — Но профессия бардов — это история. Я знаю, как надо спрашивать. Я же должен передать будущим поколениям правду. У меня свои источники. Так вот, мне сообщили, что торговцы намекнули Кельтиллу, что кое-кто может помочь ему с оружием и воинами. А там он силой отберет трон. Ему назначили встречу в некоем секретном месте. Он отправился туда, и более его живым никто не видел. Друиды, осматривавшие тело, — Ханес понизил голос до зловещего шепота, — говорят, что раны на его теле оставлены римскими мечами.