Друиды

Глава четырнадцатая

Мул еще раз прыгнул и заскользил по грязи вниз. Мы, спотыкаясь и падая, бежали за ним, понося на чем свет стоит неразумную скотину и глупую женщину. Судя по крикам, Лакуту была еще жива. Наконец, мы не то добежали, не то докатились до относительной ровной площадки, поросшей травой. Мул стоял и посматривал на нас довольно безразлично. Потом он опустил голову и начал пастись, как ни в чем не бывало. Лакуту с трудом разжала руки, цеплявшиеся за вьючные ремни, и сползла со спины животного.

Хотя она не пострадала, было очевидно, что больше она к мулу не подойдет. Да и мул со своей стороны, совершенно не горел желанием продолжать близкое знакомство. Ничего особенного не произошло, кроме того, что теперь Лакуту придется идти пешком, а нам придется подстраиваться под ее скорость.

— Зато она больше не кричит, — с облегчением констатировал Ханес.

В другое время я бы не пожалел времени на посещение рощ друидов. Тем более, что местность становилось все более знакомой, и мы вполне могли рассчитывать на гостеприимство. Но мы спешили, как могли.

В пути все шло как обычно. Барок ныл и жаловался. Ханес развлекал нас воспоминаниями о Провинции, которую он, похоже, разглядел во многих отношениях лучше нас. Рикса не нужно было подгонять. Чем ближе мы подходили к землям арвернов, тем больше он стремился домой, хотя понятия не имел, какой прием ждет его там. Возможно, Потомар все еще хочет от него избавиться.

— Не стоит соваться прямо в Герговию, пока мы не выясним ситуацию, — говорил я Риксу. — Лучше пойдем со мной. Ты же знаешь, Менуа будет рад твоему приходу.

— Герговия — мой дом, — упрямо ответил он. — Меня и так слишком давно там не было.

— Но подумай... — начал я.

Рикс сжал челюсти.

— Пора встретить опасность лицом к лицу. Что бы меня там не ждало, я не собираюсь бежать! — Он вытянул свои большие руки и сжал в кулаки. На предплечьях вздулись мощные мышцы. Руки у него были под стать его огромному мечу. — Я — воин, — просто сказал он.

Я видел, что он словно окаменел. В таком состоянии спорить с ним было бесполезно. Конечно, мне бы хотелось и дальше идти с ним, но, наверное, я переоценил нашу дружескую привязанность. Мне очень хотелось приручить этого ястреба. Но что это за ястреб, который дал себя приручить? Мы часто стремимся к невозможному, а потом мучаемся, когда получается не по-нашему.

— Ладно, — решил я. — Тогда идем в Герговию вместе. Тебе же понадобятся верные люди, когда ты доберешься туда.

— Тарвос уже предложил то же самое, — улыбнулся Рикс. — По-моему, ему не терпится еще подраться рядом со мной.

— Ну, знаешь! — возмутился я. — Тарвос слишком много берет на себя.

— Не сердись на него, Айнвар. Он тоже воин.

Я покачал головой.

— Да я не сержусь. Просто жалею, что от меня не так много пользы, как от него.

Рикс бросил на меня один из тех проницательных взглядов, какими обычно оценивал людей.

— Дружба — дружбой, но не все зависит от тебя. Я правильно понимаю?

Да, он был не только воином. Верцингеторикс прекрасно разбирался в людях.

— Нет, — недовольно буркнул я.

— Видишь ли, — задумчиво произнес он, — большинство людей всегда готовы выказать привязанность на словах... кроме матерей, конечно. У тех все намного серьезней...

— А ты?

Он задрал подбородок и взглянул мне прямо в душу.

— Я не знаю, — признался он.

— Спасибо за честный ответ, — с горечью произнес я.

— Да, — рассеянно ответил Рикс, все еще размышляя о своем. — Но я — это я. — Прозвучало очень решительно, и я понял, что спорить тут не о чем.

Итак, мы вместе подошли к воротам Герговии. Удивленный стражник коротко переговорил с начальником охраны и все-таки открыл ворота. Мы все, кроме Лакуту, опять были одеты как кельты, а у меня на груди блестел золотой трискеле друида. За время нашего путешествия мы изрядно загорели, и уже одного этого было довольно, чтобы привлечь к нам внимание. А ведь с нами была еще и Лакуту. Те, кто не глазел на вернувшегося Верцингеторикса, разглядывали ее.

Тарвос больше не выглядел моим телохранителем. С гордо поднятой головой он шагал сразу за Риксом, впереди всей нашей группы. Копье он держал наготове. Я тоже шел с коротким мечом Тарвоса, хотя, честно говоря, не очень понимал, что с ним делать. Но все равно, если бы кто-то покусился на жизнь Рикса, это обошлось бы нападающим дорого.

— Чего они все пялятся на нас? — пробормотал Ханес себе под нос.

— Не обращай внимания, — посоветовал я. — Ты же хотел сюда попасть?

— Да я уже бывал здесь. Только... только теперь все по-другому.

Я понимал, что он имел в виду. Мы шли через толпу, словно через воду, испытывая немалое сопротивление.

Герговия выглядела серьезней, чем Ценабум, но после моих недавних странствий крепость меня не особо впечатлила. Я с удовольствием примечал мощные стены, рвы, многочисленные просторные дома, деревянные настилы через вездесущую осеннюю грязь. Меня окружал знакомый запах древесного дыма, яркие одежды жителей согревали взгляд. Теперь, вернувшись из Провинции, я лучше понимал разницу между римским укладом и свободой Галлией. Мы были сильнее, грубее, ярче. Мы казались более живыми.

— Варвары, — прошептал я с удовлетворением.

Бородатый воин, очевидно, знакомый Риксу, подошел к нему.

— Мы рады приветствовать сына Кельтилла! — воскликнул он, обнимая моего друга.

Рикс пока держался довольно холодно.

— Это ты говоришь за Потомара? — поинтересовался он.

Воин колебался.

— Его нет сейчас, — наконец ответил он. — Ушел сражаться с лемовиками.

Рикс скептически улыбнулся.

— Стало быть, Герон, пока короля нет, ты мой друг?

— Я и так твой друг! — воскликнул он.

— Извини, что-то я не припомню, чтобы ты такое говорил, когда Кельтилла убили?

Лицо Герона стало напоминать морду грустной водяной крысы.

— Ну что ты ко мне пристал, Верцингеторикс? Что может сделать один человек?

— Да, это интересный вопрос: что может сделать один человек? — Рикс прошел мимо Герона, и остальные последовали за нами. Но и Герон после короткого колебания, пошел следом. Вскоре Верцингеторикс шагал во главе целой толпы.

Он остановился перед домом, где на шесте висело потрепанное знамя желтого и синего цветов.

— Вот, Айнвар, — с грустью сказал он. — Это дом моего отца. — Он погладил истрепанную ткань знамени. — А это был его стяг.

— Тут никто не жил после гибели твоего отца, — сказал кто-то из толпы.

Рикс повернулся к людям.

— А кто бы посмел? — спросил он. — Теперь я здесь живу.

Он распахнул дверь, наклонил голову под притолокой и вошел внутрь.

Той же ночью в доме собралось так много людей, что даже без очага холода не ощущалось. Женщины из клана Рикса все-таки разожгли огонь и принесли нам еду. Воины, сторонники Кельтилла, собрались, чтобы поприветствовать его сына и пожаловаться на Потомара, оказавшегося, по их словам, плохим королем.

— Он проиграл больше сражений, чем выиграл, — орали они. — Мы за все лето так и не пограбили соседей ни разу. Вот теперь он отправился сражаться с лемовиками, а думаешь, почему? Да потому что лемовиков не победит только ленивый!

— А почему ты с ним не пошел? — спросил Рикс.

Воин, потерявший половину уха в какой-то давней схватке, равнодушно пожал плечами.

— Мы — князья и свободные люди, мы идем за кем хотим.

— В такие времена как сейчас рознь в племенах очень опасна, — сказал я, вспоминая эдуев.

Теперь заговорил Рикс. Он словно подхватил мои слова, и повел рассказ так, что я и не заметил перехода.

— Я был в Провинции. Хочу рассказать, что мне открылось там. — Рикс, сидя на лавке, подался к слушателям и неожиданно приступил к подробному изложению плана Цезаря, который я растолковывал ему на обратном пути.

Удивительно, но он ничего не упустил из сказанного мной. Кажется, он просто слово в слово повторял мой рассказ. Я слышал свои собственные мысли из уст Верцингеторикса. Только рассказывал он со страстью, мне недоступной. И уже очень скоро ему удалось передать своим слушателям и свои опасения, и свою ярость.

— Мы — свободные люди! — говорил он. — Ни один римлянин не сможет ступить на нашу землю, если мы не захотим. Нельзя давать Цезарю обмануть нас. Он — наш враг, и теперь мы точно знаем это.

Он не дал мне сказать ничего, да я и сам не очень рвался. Кто я такой для этих людей? Ученик друида? Чужак из другого племени, с которым им иногда приходилось и повоевать. А Рикс был своим, и уж если ему удалось завоевал их доверие, они пойдут за ним.

Я поймал взгляд Ханеса, сидевшего у огня. Он, как и я, гордился Риксом. Обиженный, скорбящий по отцу, гонимый юноша, уходивший вместе с нами в Провинцию, остался в прошлом. Вернулся из странствий уверенный в себе мужчина, прирожденный лидер, обладавший властным голосом и способный вести за собой. Он взял то, что я так тщательно собирал много дней, и взял так, как будто имел полное право брать и использовать мои знания в своих целях. Но я был ничуть не в обиде. Этой ночью в Герговии рождался вождь, которому предстояло повести кельтов в битву.

Разговоры продолжались до тех пор, пока друиды в местной роще не запели гимн восходящему солнцу.

Я понял, чего мне так не хватало все эти дни, и выскочил из дома. Торопясь, я не вслушивался в последние слова, сказанные там, но после окончания ритуала восхода, тренированная память услужливо повторила их. Последними словами Рикса в доме было его утверждение: «Германцы для нас лучше римлян».

Это меня озадачило, и я вернулся, чтобы услышать от него объяснение столь неожиданного заявления. К этому времени люди разошлись. Ханес храпел на резной лавке, закутанные в плащи Тарвос и Барок тоже спали. Не спал только Рикс. Лицо его покраснело, глаза блестели.

— Ты слышал, Айнвар? — встретил он меня вопросом. — Как ты думаешь, мне удалось убедить их? Они сказали, что я лучше разбираюсь в ситуации, чем Потомар. Я отыграл у него, по крайней мере, половину племени. Многие уверяли меня, что он опасный дурак, а я умен не по годам. Теперь он вряд ли посмеет меня изгнать. Наоборот, если я правильно понял, и его позиции в племени слабы, он будет меня всячески обхаживать.

Лицо его озарял свет очага, и сила окружала фигуру моего друга явственным ореолом. Не удивительно, что арверны готовы идти за ним. Он был молод, могуч и полон уверенности; они сходились к нему, как медведи на мед.

— Рикс, почему ты сказал, что германцы лучше римлян? — задал я мучивший меня вопрос.

Кажется, я застал его врасплох, но он собрался так быстро, что только изощренный взгляд друида уловил бы мгновенную растерянность.

— Да это просто разговоры, Айнвар, — с деланным пренебрежением ответил он. — Пустые разговоры.

— Ты ничего не говоришь просто так. Лучше объясни, что ты имел в виду.

— Поздно уже. Я устал. — Он зевнул, но я не поддался на обман.

— Ты никогда не устаешь, Рикс. Я тебя знаю. И ты всегда настороже, особенно теперь. Ты воспользовался моими мыслями... И я совсем не против. Но все-таки ты мне кое-что должен за это. Вот и давай, плати, говори, что ты имел в виду, когда упомянул германцев. — Я сел на скамейку и скрестил руки на груди, показывая ему, что готов ждать, сколько потребуется.