Не выпускайте чудовищ из шкафа

- Расскажу. Позже. Пришли. И… тут где-то лавочка была. В саду. В том, что садом было. Если не побрезгуете.

Хмыкнул только.

И голову склонил. А я поглядела на дом.

Дом… да нормальный дом. Большой. Одинцовский поверенный выбрал наверняка самый большой из тех, что были. Некогда его купец построил, имени не помню, хотя в документах значилось. Скорее всего с расчетом, что дела пойдут хорошо, и в доме этом будет место всей большой семье.

Дела и вправду пошли хорошо. Настолько хорошо, что сын купцов подался на большую землю, а особняк… не знаю, во что он Одинцову обошелся.

И знать не хочу.

Два этажа. Колонны в количестве четырех штук. Портик с непременным морским чудищем и пара львов у основания лестницы, хотя самой этой лестницы – три ступеньки. И она-то, и львы давно зазеленели подо мхами. Дикий плющ поднялся по стене, прочно вросши в нее тонюсенькими корешками. Он затянул окна в южной части дома, а вот северную обглодали ветра.

Крыша поблескивала.

Из трубы поднимался дым.

А неподалеку от ворот, ибо с особняком нам досталась и ограда в два человеческих роста, стояла машина. Чужая машина.

- У вас гости? – Бекшеев оперся на трость.

- Не знаю.

Гостей я не любила. Тем более незваных. И машина эта… черная блестящая с вытянутой мордой и серебряной фигуркой на капоте.

- Возможно…

Я мотнула головой и направилась к дому. Быстро. Почти бегом.

Гости?

К Софье никто не приходил. Ко мне – тем паче. Даже с Одинцовским поверенным, который все норовил узнать, не надо ли мне чего, я общалась в порту. Раз в полгода. Наши тоже не совались лишний раз.

А тут…

Приоткрытая дверь.

И чужой резкий запах, в котором смешались вонь немытого тела и дешевого одеколона. Мужчина, почуяв меня, начал оборачиваться. А главное, потянулся к кобуре.

В моем собственном доме?!

Я добралась до него раньше. Короткий тычок в шею. И в последнее мгновенье удержать руку, чтобы удар не стал смертельным. А потом подхватить тело, что стало заваливаться на бок.

- Да что ты с ней рассусоливаешь! – этот голос донесся откуда-то изнутри.

Я вытащила из кобуры упавшего пистолет. Неплохой. И чистили его, смазывали. Проверила обойму. И сунула за пояс. Пригодится.

- Господин, вы…

- Дай я сам с ней поговорю…

Вот урод. Я принюхалась, поморщившись – чужие запахи виделись темными пятнами. Трое… этот, что лежит и пролежит еще минут десять точно. А большего и не нужно. И двое там, в Софьиной гостиной.

- Слышишь ты, тварь?! Знаешь, кто я?

Софьины покои на первом этаже. Она все еще боится лестницы, а я вот наоборот люблю, чтобы повыше. Хотя… для двоих дом все одно велик. И сейчас он настороженно замер, прислушиваясь к происходящему.

Паркет и тот не скрипнул, несмотря на отвратный характер.

- Чего молчишь? Ты сейчас напишешь письмо этой вот… скажешь, что ошиблась. И еще что-нибудь придумаешь.

Дверь открыта.

Софья никогда её не запирает. И сейчас в коридор пробивается узкая полоска света. В ней видна тень. Длинная. Уродливая. Она извивается змеей.

- Господин, я прошу…

- Заткнись. А ты смотри на меня! Слышишь?

Резкий звук пощечины заставил меня оскалиться. И та, другая часть, рванула. Её уже беспокоили сегодня, и теперь она, чуткая, ждала.

Почти дождалась.

Я остановилась, уперлась в стену, сдерживая нервную дрожь.

- Смотри в глаза! Кого ты видишь, ну?

- Чудовище, - Софьин голос был спокоен. – Мертвое. Скоро.

- Что?!

В лицо плеснуло кислотой, и кости заныли. Ненавижу этот момент… и людей… и…

- Ты, кажется, не поняла, с кем имеешь дело, - я запомнила этот голос, такой уверенный, такой спокойный. – Сейчас я выдавлю тебе глаз. Левый или правый. Выбирай. Хотя… можешь не выбирать. Выдавлю сначала один, потом второй.

Он говорил это почти равнодушно.

А тварь во мне очнулась окончательно. И зарычала. Утробно. Низко. Беззвучно.

- Потом отрежу палец. Один, второй и третий… и буду резать вот так, по кусочку… и главное, что мне за это ничего не будет. А знаешь, почему? Потому что никому нет дела до старой тупой стервы, забившейся в эту вот дыру.

Я потянулась и мышцы захрустели. Всегда так поначалу, занемевшие они плохо слушались.

Сжать кулаки.

Разжать.

Наклониться… поэтому мы не слишком любим менять форму.

- Мне даже о компенсации договариваться будет не с кем, потому что…

Я сделала шаг.

Второй.

Дверь потянуть. Она скользит беззвучно, слегка застревая в мягком ворсе ковра. Но ныне дверь сдерживает обычный свой протяжный стон.

Двое.

Один уже знакомый толстячок, что жмется к стене, прижимая к животу портфель. А вот второй навис над Софьей. Он стоит спиной. Широко расставив ноги.

Модный костюм в узкую полоску. Аккуратная стрижка. Шея… не самая толстая.

Софья сидит прямо. И улыбается.

Безумно так.

Чудовище, стало быть… и да, мертвое, хотя пока еще живое.

Толстяк почувствовал что-то и повернулся ко мне. Лицо его красное исказилось, и я прижала палец к губам. Не надо шума.

Не надо.

Софья улыбнулась шире.

- Ты… ненормальная! – кажется, это совсем не понравилось парню.

- А ты мертв, - она подняла руку. Тонкие бледные пальчики и золотое колечко на среднем болтается. Она под него подворачивает тонкую полоску ткани, но кольцо постоянно слетает. – Во всех вероятностях. И это хорошо. Очень… очень хорошо.

Он отшатнулся, этот княжич.

Удачно.

Я положила руку на плечо. А второй ткнула в печень. Он захрипел и… и сильный, паразит. Редко кто мог остаться на ногах. Этот же поворачиваться начал и запоздало потянулся к силе.

Только…

Ищейки – твари особые.

А потому просто пропустила его энергию сквозь себя. Я так могу. В отличие от этого урода. Если перехватить мага за горло и хорошенько тряхнуть, то спеси в нем поубавится.

А если горло сдавить.

И дернуть, двинув сжатыми пальцами под дых, то и вовсе до разума достучаться можно. Или до страха? Я не позволила ему упасть на колени. И ручонки, которыми он попытался дотянуться до меня, стряхнула. А горло сдавила еще сильнее.

И отпустила, позволяя сделать вдох.

Небольшой.

- И что мне с тобой делать? – поинтересовалась я.

Мальчишка ведь.

Сколько ему? Семнадцать? Восемнадцать? Красивый. Чувствуется благородная кровь.

- Отпустите, госпожа, - отряхнулся толстяк, впрочем, не рискуя приближаться. И этот, княжич, как его там… не запомнила. Главное задергался, затрясся, бледнея.

Воздуху не хватает?

А можно ведь еще иначе. Маги, они на самом деле хрупкие. Тела. Человеческие. И точек на них много есть. Нас учили, потому что физическое тело с энергетическим связаны намертво. Особенно у магов. Это простому человеку, если в нужное место ткнуть, будет больно.

А магу будет очень больно.

Но я ткнула.

И снова убедилась, правы были добрые люди. Его аж перекосило…

- А вот так можно и от силы отрезать, - я надавила чуть повыше ключицы. – Временно. Но если, скажем, надавить сильнее. Или в сочетании с энергетическим воздействием, то начнется нарушение малого узла… он как раз тут и находится.

- Госпожа, вы не имеете права…

- Кто сказал? – я вглядывалась в глаза этого вот…

Боится?

И ненавидит. Надо же, злости в нем больше, чем страха. Не верит? Неужели и вправду не верит, что решусь? А может, и прав. Не решусь.

Если бы сразу шею свернуть, но… почему-то не свернула.

- Дернешься, я его просто додавлю, - это я толстяку, который за портфелем прятался.

- Зима Желановна, - голос Бекшеева несколько отвлек от мыслей на тему, почему же так сложно кого-то убить в мирное время. – Думаю, вы можете отпустить этого… молодого человека.

- Зачем?

- Затем, что иначе его будет сложно доставить в участок, - он стоял, опираясь на свою тросточку. Такой вот взъерошенный и нелепый слегка. – А нам еще протокол писать.

- Думаете, надо? Можно ведь и так.

- Я… я буду жаловаться!

- Если доживете, - меланхолично ответила я и пальцы-таки разжала, позволив уроду упасть. И тот захрипел, выгнулся.

Зашелся сиплым кашлем.

- Ох… охр…

- Охренел? – подсказала я, присев рядышком. – Ты и вправду охренел, мальчик.

- Охр-на, - выдавил он, пытаясь опереться на руки. Это зря.

Я была хорошей собакой.

И магов мы добыли больше полусотни. А потому знала не только, куда тыкать, чтоб их от силы отрезало, но и как, чтобы отрезало наверняка и надолго. Оно, конечно, не сразу начало получаться, но потом уж, с опытом, намертво вошло.

Нет, силенки к нему вернутся.

Не сразу.

Может, дня через три начнут. Или через четыре. А может, и того позже. Но…= мне-то какая разница? А до того тело будет… неприятным. Одинцов рассказывал, каково это. И мышцы дрожат, и слабость несусветная.

- Если ты про того придурка в коридоре, то он очухается.

И быстро.

Я его даже не сильно помяла.

Впрочем, этот малолетний ублюдок меня быстро перестал интересовать. Я поднялась и, перешагнув через него, подошла к Софье.

- Ты как?

- Знаешь, - она откинулась в кресле. – Я бы от кофе не отказалась…

Глава 13. Звезда