Не выпускайте чудовищ из шкафа

Сложно представить. И… то ли это, что Бекшеев должен знать? Какое отношение эти приступы имеют к пропавшим девушкам? Как и шуточки?

- Люди, - Одинцов вряд ли умел читать мысли. Никто не умеет на таком-то расстоянии, невозможно это. – В них дело. Всегда дело именно в людях. Пока не разберешься в них, ты ничего не поймешь.

- Я никогда с людьми особо не ладил.

Признаваться в своей слабости тошно. Хотя, казалось бы, что такого? Он всегда работал с бумагами. С данными. Цифры. Факты. Никаких людей, одна лишь статистика.

А она не лжет.

- Ничего. Научишься. Вот… Медведь… тут, что бы ни случилось, это не он. Законопослушен до мозга костей. Более того, он служил в личной гвардии, откуда и напросился воевать. А там, сам знаешь, менталисты не зря хлеб едят. Было бы что-то не то, давно бы убрали. Он же трижды подавал рапорт, прежде чем высочайшее дозволение получил.

И тем подозрительнее.

- Менталисты были до.

- Вот! – непонятно чему обрадовался Одинцов. - Вижу, понимать стал. Люди меняются, но… тут дело такое, сам понимаешь, менталисты не только за чистотой помыслов следят. Некоторые вещи они вбивают намертво. Так что Медведь скорее сдохнет, чем закон нарушит. Хотя… все равно не сбрасывай.

- Не буду.

- Сапожник… самый мутный тип. Убивал он. И много.

- С чего ты взял?

- Чувствуется такое. Там… как-то быстро учишься различать, что ли? Или это от Зимы? Связь наша ведь в две стороны работает.

Почему-то слышать о связи было до крайности неприятно.

- Ну и вот. Его Софья привела. Она… она долго была не в себе. Её вовсе списать собирались подчистую, решили, что срыв, что все, с концами. И уже шли разговоры о переводе в Тихую обитель.

…о которой такие слухи ходят, что лучше сразу уж в петлю.

- А она однажды встала и пошла. Лежала, лежала, а потом раз встала и пошла. Куда – не понять. Вернулась уже с Сапожником. Он, к слову, не лучше её выглядел. Лицо белое. Глаза мертвые. Лысый и в шрамах весь, будто из кусков собирали. Вот… Софья и говорит так, что он хороший. Тогда, кажется, он и очнулся. Посмотрел на нее. И промолчал. Еще помню врач наш, Лещинский… твоя матушка знать должна, спроси если что.

Спросить можно, но вряд ли она ответит.

- Весьма удивился. Мягко говоря. А потом велел кровать еще одну поставить. Рядом с Софьиной. Они… да, вот про Сапожника лучше у нее спросить. Они тогда много разговаривали, но о чем – тут только сами и знают.

О той женщине, которую Сапожников-старший не одобрит?

О чем-то ином?

Или та женщина – Софья… хотя нет. Пророчицу, пусть и с заблокированным даром, любая семья приняла бы. Значит, дело не в ней.

- Тихоня… опасный человек.

Надо же, а по собственным Баринова впечатлениям ничего-то особо опасного в Тихоне не было. Обычный парень.

- Специалист по… интенсивным допросам. И очень хороший. Последний год этим, считай, и занимался. Ранили его случайно, не сильно, но закрыли, потому как штатный менталист поставил запрет на возвращение в армию. Тихоню это дико злило. Он-то сам неразговорчивый…

А еще бывший пластун.

И значит, способен… что? Преодолеть пару верст? Может, даже с грузом? Забраться на гору? Свернуть мальчишке шею? Выпить крови… кто, как не пластун лучше других знает те, альтернативные способы восстановления, о которых вслух не говорят.

- К мозгоправу он ходил по три раза на дню, и поверь – не добровольно. Но после становился спокойнее, вроде. Хотя вернуться все одно не позволили. Приписали к Медведю. И да, под особое наблюдение. Раз в год обязан был показываться менталисту. Раньше точно обязан был, потому что предписание минимум на пять лет идет. А там вот могли и снять. Я проверю. Кто там еще остался?

Лютик.

Его Бекшеев видел мельком.

- Лютик… уволился по собственному. Возраст уже. Про него знаю совсем мало. Вроде обычный дед, с виду, но проходил по особому отделу. С нами ехал. Прибился. Помогал… поить там. Кормил. Меня в том числе. С ложечки. С прибаутками все, с шутками… но сказать, что что-то про него знаю, не скажу. Вязать вот любит. И Молчуна научил. У того с руками беда. Насколько знаю, тоже охотился. Зимой застудился, началось воспаление суставов. Как-то гасили, гасили, но тут нормальное лечение нужно было. Но сам понимаешь, какое там лечение… вот и запустил до крайности. Целители уже сделали, что могли, только и они не всесильны. Пальцы Молчуну нужно было разрабатывать. Вот Лютик со своим вязанием. Это даже забавно было. Сидят оба и петли считают…

Одинцов замолчал.

Забавно?

Ничего забавного.

- Восстановили его. Насколько могли. Но…

- Сам на кого думаешь?

И снова молчание. Долгое. А потом становится ясно: ответа не будет. Что правильно. Очень правильно. Но с именем было бы проще.

Глава 19. Дьявол