Не выпускайте чудовищ из шкафа

Ну да. С ободрениями у меня так себе.

Но я старалась! Честно.

- Идем, - я потянула Бекшеева за рукав. – Потому что после бури тут точно ничего не найдешь…

Недалеко.

Тварь кружит на одном месте, то потявкивая, то припадая, то вскакивая. Она суетится, тычется носом, а порой пытается копать.

- Что с ней?

- След оборвался.

- Смыло?

- Нет, - я опять попыталась поймать ощущения твари. – Он оборвался…

Я огляделась.

Вот, что неправильно.

Земля!

Черные проплешины, точно рваные раны на теле. Дерево накренилось, но не рухнуло. И если отойти… да, если отойти на пару шагов, то становится видно, что земля здесь просела.

То есть это сразу видно, провал такой не спрячешь, пусть и не особо глубоким вышел. Но на Дальнем такие – обычное дело.

Вот только нынешний появился не так давно. Жаль, не лето. Летом бы сказала точнее.

- Здесь был обвал, - я почти захлебнулась мелким снежным крошевом. И ветром. – Обвал! Здесь!

И руками замахала.

- Земля…

Грохот с небес перекрыл голос. А я поняла, что смысла стоять здесь нет. Даже псица рванула ко мне и прижалась к ногам.

Так…

Укрытие.

Думай.

Если просела, то… то вниз. Логично. Почему? Потому что что-то там внизу засыпало. Что? Ход. И тогда ясно. Тот, кто убил Мишку, пришел из-под земли… и может, Мишка сам сюда шел?

Ветер опять взревел.

А потом полыхнула молния, ослепив на долю мгновенья.

Нет, тут оставаться не вариант.

Снизу громыхало море, разбуженное ветрами. Сверху гремели медью небеса. Ветер хлестал водой и мелким ледяным крошевом. Еще немного, и вообще ничего видно не будет.

Все потом.

- Ищи, - я вцепилась в шерсть, в которой запутались льдинки. В лицо пахнуло вонью немытой пасти. – Укрытие. Яма. Ход.

Звери, они тем и отличаются от людей, что мир чуют тоньше.

Мрак вот каким-то непостижимым образом умудрялся выбирать правильную дорогу. И та, убитая мною собака, тоже нужна была, чтобы по трясине пройти. Но тогда не вышло.

А теперь.

В полумраке глаза её горели желтым. Смотрела она долго. А я мысленно пыталась достучаться. Объяснить. Это неправда, что звери понимают человеческую речь. Во всяком случае, не сразу.

Они просто понимают.

И псица рванулась прочь.

Скатилась, чтобы исчезнуть в стремительно сгущающихся сумерках.

- Сюда! – я сама добралась до Бекшеева, который завороженно смотрел на безумие. Море кипело. Взлетало атласными вороньими крылами. И падало бессильно, не способное подняться. Кидалось пеной. И ловило, ловило снежные нити.

Пило бурю.

- Не отпускай! – проорала я. – Скоро здесь ничего видно…

Очередная вспышка высветлила мир добела.

- Раз, два… - шелохнулись губы Бекшеева.

- Три, четыре… пять.

Мы успели сосчитать до десяти. И отойти от берега, потому как ну его, обвалы на Дальнем – тоже привычное дело. Вой псицы почти смешался с грохотом грома. Но направление звука я уловила.

Недалеко.

Будем надеяться, она и вправду что-то нашла.

Нашла.

Человек бы эту дыру точно не заметил.

Корни старого дуба поднимались из земли, и из сплетения их поблескивали желтые глаза зверя. она тявкнула, поторапливая нас, таких медлительных.

- Думаете…

- Думаю, - я толкнула Бекшеева в спину. – Ты первый.

Ползти пришлось на карачках. Нет, я не видела дыру. Я признаться, решила, что сами по себе эти корни, прочно впившиеся в землю, сросшиеся огромным комом, вполне себе укрытие. Но там, внутри, обнаружилась яма.

А рядом – старая лампа.

И мешок.

- Что ж, - я поглядела на Бекшеева.

В темноте видно было плохо, но вот запах керосина ощущался остро. И Мишки.

- Кажется, мы нашли, куда он ходил.

Глава 28. Двойка жезлов