Амарант

Глава 22

Камера выглядела в разы лучше тех, которых Ярослав навидался за свою жизнь. Его хотели судить не как простого преступника, а как врага империи. Было бы подозрительно, если бы такой подлец умер в тюрьме. Процесс велся публично, и на нем присутствовали даже лорды, решившие специально для этого приехать. Об этом торжественно объявили заключенному еще два дня назад, спустя неделю после задержания. Расследование Рехора привлекло внимание всего общества, если верить разговорам тюремщиков. В банках и парках, во дворцах и в пабах, у себя в комнатах и на центральной площади люди обсуждали поимку убийцы, которого искали семьдесят лет. А когда один из комендантов цитадели случайно обмолвился, что Яромир, возможно, был участником организации, погасившей солнце, внимание только усилилось. Слухи дошли и до тюрьмы, так что Ярослав коротал время, слушая разговоры стражи и тех заключенных, которые не интересовали лордов, а потому жили в менее удобных камерах.

– Заключенный номер три, встать и подойти к решетке, готовимся к допросу, – объявил охранник, громко ударив по двери дубинкой. Ярослав повиновался, задаваясь вопросом, почему ему дали такой номер. Все остальные в цитадели имели четырехзначные номера, и лишь несколько – трехзначные, а с однозначным был только он. Самой убедительной версией казалась та, по которой номер соответствовал важности. Но кому тогда принадлежали первый и второй номера? Что же натворили они?

На Ярослава надели специальные ограничители, несмотря на то что кандалы и так прекрасно справлялись со своей функцией. Ходить стало очень трудно, и поэтому путь до допросной занял в десять раз больше времени и принес в три раза больше ударов дубинкой по ляжкам, чем было бы, если бы крамольному дали идти без ограничений.

Допросная выглядела очень аккуратно и даже производила впечатление уютной. Никаких цепей и голых каменных стен. Вместо них дерево, шкафы с книгами и большая карта, на которой изобразили весь известный людям мир, ограничивающийся материком и прибрежными водами. По краям карты было написано: «Здесь живут левиафаны». В центре комнаты стоял красивый стол, за которым устроился Рехор. Ярослав не сразу узнал похудевшего и гладко выбритого коменданта.

– Присаживайтесь. Нам предстоит долгий разговор, а ноги лучше беречь.

– Раз вы настаиваете.

– Я не имею права настаивать, просто вежливо прошу. Все по закону.

– Разве по закону то, что меня тут держат больше четырех дней? Документ об официальном аресте я увидел только вчера, когда праздновал восьмой день в этом здании, – слова Ярослава прозвучали абсолютно беззлобно, будто он подшучивал над другом во время пьянки.

– У нас все по закону. Четыре первых дня ты был на больничном, а значит, по срокам все хорошо.

– Это не больничный, мне просто прижгли рану и обработали ее, чтобы гангрены не было.

– А как еще лечить отрубленную руку?

– Справедливо, но было бы лучше, чтобы ее мне не отрубали вовсе.

– Нечего было сопротивляться аресту, комендант все сделал правильно. Но мне жаль твою руку, должно быть, было больно. А теперь продолжим. Вас взяли под стражу из-за побега. Не помните Врало? А затем уже был подписан документ о вашем аресте в связи с расследованием убийств стареющих. Объявили вас в розыск, а вы уже у нас. Удобно получилось.

– Ладно. Я знал, что это не сработает.

– Но решили попытаться.

– Попытка не пытка.

– Согласен. Сразу подпишете бумаги?

– Конечно, как только услышу, что вы узнали обо мне.

– Вообще-то это вас должны допрашивать.

– Можно хотя бы после того, как я отвечу на все вопросы? Пожалуйста.

– Не превращайте допрос в цирк.

– Ни в коем случае! Просто не хочу, чтобы обо мне думали всякие гадости. Я никого не обвиняю, но прецеденты были.

– Пре… что?

– Прецедент. Прямо в этой тюрьме. Обо мне говорили не просто ложь, а настоящий бред, который вредил моей репутации.

– И что же это было?

– Будто своего прошлого напарника, тоже попугая, я самолично съел.

– И такого не было?

– Конечно нет. До знакомства с Лотом я не путешествовал уже десять лет, а вы в том возрасте, чтобы понимать, насколько дороги были попугаи. Я не то что съесть, я бы на день арендовать птицу не смог. А тогда уже цены падали.

– Вас арестовывали десять лет назад?

– Нет. Тридцать. А тогда все было еще сложнее.

– Хорошо. Я не слышал об этом, но поищу информацию. – Рехор сделал запись в блокноте и нахмурился. Имеющаяся у него информация об убийстве пяти стареющих в течение года тридцать лет назад не совпадала с тем, что сказал Яромир.

– Эх. Хороший был год.

– А за что арестовали? Покушение на стареющего?

– Нет. Защитил нескольких ребят от булавы коменданта.

– Помешал уничтожению ереси?

– Нет. Они были полностью адекватны и просто пытались выйти на связь с хозяевами, что разрешено.

– Допустим, что я тебе верю. А теперь я бы хотел узнать ответы на свои вопросы.

– Конечно.

– Начнем с самого важного. Твой план?

– Уничтожение стареющего кинжалом. Просто, но со вкусом, – соврал Яромир, делая очень серьезное лицо.

– А проникновение?

– Подкуп.

– Что-то не верится. Обычно в ваших планах деньги не фигурируют, все намного тоньше. За исключением нескольких дел, большая часть из которых была на юго-востоке. Хотя я считаю, что там работало другое отделение, которое уже закончило свое существование. Так?

– Они действительно все погибли, так как допускали ошибки. Хорошо, что я отделился от них еще очень давно. А еще я бы не стал врать на допросе. Даже крамольные дорожат своими большими пальцами. А можно пример, как я действую?

– Допрос веду я, а не ты.

– Я рассказал свой план. Это истинная правда. – Еретик ударил себя в грудь и тут же зашелся в приступе кашля. И в это время комендант думал о словах преступника. Верить предателям истинного учения никогда нельзя, да и откуда у такого, как Яромир, деньги? И тут Рехор вспомнил дорогой самострел, который обнаружил еще при первой встрече. Он так и не смог узнать, откуда у преступника такое дорогое оружие, но если есть самострел, то почему не может быть нескольких тысяч дублонов? В преданности стражников комендант сомневался, поэтому допускал наличие предателя среди них. – Ели хотите, то можем поговорить еще на ваши темы.

– Например, убийство стареющего в Просово. Заодно проверю, насколько правильно я разрешил дело.

– Уверен, вы восстановили события с невероятной точностью.

– Итак. Все началось с гражданина Шашко, обладающего ироничной фамилией, учитывая, какую роль сыграли шашки в убийстве. Симпатизирующий еретикам, он легко поддался вашим идеям и решил помочь в убийстве. Вы решили сделать из него героя, помогли отыскать пропавшую девочку. Подозреваю, что это заслуга твоей птицы.

– Не, тогда мне просто повезло получить помощь местного охотника и его пса.

– Найдя девочку, вы сделали фальшивые раны Шашко. Когда мы осмотрели труп, то стало ясно, что это никакие не зубы таинственного монстра. Такого, какого он описал, вообще не может быть. Сделан рисунок, который ваш герой назвал точным. Я даже сохранил его. Видите?

– Действительно, выглядит нелепо. Мы предлагали ему взять кого-то из тех, кого я видел в свое время. Однако хозяева создавали и более страшных существ.

– Физически быть не может. Попробуй определить, где у него центр тяжести.

– Хм…

– Не старайся, не получится. Равновесие удержать просто невозможно. Раны, кстати, тоже невозможные. Прикус неправильный, а еще слишком ровный. Зубы такими не бывают, тем более у чудовищ. И все же этого хватило, чтобы обмануть простой народ. А вот как вы убедили девочку?

– Никак. Мы просто хотели ее найти, но оказалось, что она видела волков или кого-то похожего. Спряталась в кустах и дрожала. Сама начала говорить о монстрах. Мы лишь подтолкнули ее в нужную сторону.

– Я думал об этом. Печально, что ребенок действительно был в опасности. Итак, Шашко вернул девочку, истекая кровью, а затем спрятался дома на несколько дней. Лечился, так сказать.

– Я правда его лечил, некоторые раны были довольно глубокими.

– В это я верю. И за это время город наполнился слухами о таинственном разнорабочем, который сам пошел в опасный лес и лично выполнил работу стражников. Люди любят рассказывать о подвигах. Что-то не то сказал?

– Они любят рассказывать о подвигах, но не так, как я. Буду честен, в большинстве своем это я распространял слухи. Всегда любил сплетни, но когда я был живым в первый раз, то обсуждал лишь плохое. А заставлять других говорить о хорошем намного сложнее.

– Ясно. Когда пришел городской управляющий и спросил, чем город может отблагодарить героя, то Шашко попросил то, что город начал обсуждать даже сильнее, чем спасение девочки. Подозреваю, это твое влияние.

– В чем именно? В том, что он захотел, или в обсуждении?

– Во всем.

– Правильные подозрения.

– Шашко был просто твоей марионеткой. Однако я не совсем понимаю, почему именно игра в шашки со стареющим. Почему не обед или прогулка?

– Все знали, что во дворце постоянно проводились турниры по шашкам, а так как он живет там же…

– Поэтому вас и не смутило то, что стареющий носил маску.

– Это было логичным решением со стороны охраны. Удивительно, как мало городов решали сделать упор не на оборону, а на сокрытие личности. В лечебнице, где куча стариков, его не найти.

– Есть риск, что кто-то из стариков сам нанесет вред. А еще уж слишком быстро меняется внешность героя.

– Все лучше, чем просто дворец с солдатами.

– Я повторю вопрос. Почему именно игра в шашки?

– В конце игроки пожимают руки. Ой!

– Я знаю, что яд был в кольце. Лишнего вы не сказали.

– Хорошо. Тогда вопрос мне не совсем понятен. Нам просто нужно было что-то, дающее гарантию введения яда.

– Думал, что есть и иные, менее очевидные причины.

– Нет, просто наименее подозрительный способ встретиться нашему другу с лицемерным стариком. Настолько, что даже проверять на наличие оружия не стали. Шашко мог бы просто принести кинжал и воткнуть жертве прямо в живот.

– Чудовищная некомпетентность. Они правда не осмотрели?

– По рассказу Шашко, именно так.

– Они уже поплатились за это. Вы виделись с убийцей после смерти стареющего?

– Яд из ладони, тем более от такой маленькой раны, дошел бы через час с лишним, так что после смерти мы не виделись.

– А после матча, но до смерти?

– Буквально пару минут. Он сказал, что все прошло успешно, я его поблагодарил и ушел из города.

– А он остался.

– Был уверен, что его не поймают.

– И откуда у него эта уверенность? Только скажи честно.

– Я его убедил, когда уговаривал пойти на дело, что он будет вне подозрений.

– А потом?

– А потом он уже сам в это поверил. Мы предлагали ему убежище в одной деревне, где большая часть жителей все еще верна хозяевам. Он отказался.

– Молодец, облегчил нам работу. В ваших гнездах найти кого-то можно только днем с огнем.

– Ища усердно или поджигая?

– Мне нравятся твои вопросы. Его поймали, а дальше уже все было решено.

– И как он держался на допросе?