Старовский раскоп

* * *

— Ну, герой, рассказывай.

Слово "герой" старшой Алексей Иванович произнес с явной иронией, а чувствовал себя Вадик препаршиво. Откровенно говоря, перетрусил, замерз, лапа… теперь уже правая рука, крепко и аккуратно перебинтованная от запястья к локтю — горела огнем. Вадика всё еще трясло, но уже не от холода, поэтому горячий чай, сунутый в здоровую руку старшим товарищем Костей, помочь ничем не мог. Мысленно Вадик всё еще был там — в ста метрах от домика дежурных, на дурацком огородике, заваленном арматурой. И Вадик всё еще лежал на спине, жалко скуля и прижимая раненую лапу к груди, и видел звёзды и глаза своей преследовательницы, желтые и холодные. Возможно, на какую-то долю мгновения он даже потерял сознание, потому что бесконечный страх закончился внезапно и словно бы без перехода — обступили со всех сторон, помогли подняться и доковылять до домишки. Куда девалась пантера, Вадик не видел, не знал, и знать не хотел.

— Мне моя… девушка сказала, что сегодня видела… Алину Ковалеву… Ну, черт, ту девчонку, которую в розыск объявили! И что Алина странно себя вела, и у нее были желтые глаза — сказала. Ну, я и подумал, что…

— И пошёл проверять, — закончил, насмешливо выгнув бровь, старшина. Вадик кивнул, неловко стукнув зубами по краю стакана. А куда деваться — дурак. Сам теперь видел, конечно. — Дурная голова ногам покою не дает, — выразил робкую Вадика мысль Алексей Иванович. — Ну да ладно. Как бы там ни было, благодаря тебе у нас появился след. Теперь никуда от нас не денется, сволочь.

Задумался. В комнате почтительно молчали и смотрели на старшого. Вадик тоже смотрел — четкий профиль на фоне темного окошка, целая грива волос, как и полагается старшине — пепельных, в масть второму облику. Не седой, просто белый. Какие они такие получаются — пепельные старшины клана, Вадим как-то раньше не задумывался. И вправду, рождаются уже такими что ли? Этот глава молодой относительно, но, например, есть фото отца с предыдущим главой, Иваном Геннадьевичем. У того точно такая же грива — заиндевелой стали цвета. Только прежний старшина был очень старый. Отец говорит, тот всё поминал царя-батюшку Александра Александровича. А это черт знает, когда еще было! Этот, нынешний — молодой еще. Не с чего ему седеть. Сильный, по-здоровому агрессивный и насмешливый, и, говорят, это он развязал войну Кланов, только Вадик не особо верил.

Старшина дернул подбородком, встряхиваясь от размышлений.

— Значит, будем брать. В сущности, всё не так уж плохо… Сейчас же вызвонить всех, кто ходит в рейды. Молодняк не трогать, пусть сидят по домам. Список групп — мне. На маршруты по трое.

Согласно и понимающе закивал Дима. Костя переспросил:

— По трое? Двойки не сойдут? Народу мало. Перед праздниками поразъехались…

— По трое. С двойками эта тварь справляется на раз. Проверили уже, — вздохнул старшой. Сжал кулаки. — Чего рты поразевали? Не знали? Виталька погиб, когда они с Толей вдвоем на маршруте были. Виталькино тело нашли, а Толю так и ищут. Не думаю, что найдут, кстати. Поэтому — по трое. В подозрительные подворотни не лазить, в одиночку самодеятельностью не заниматься, за молодняком приглядывать, до геройств не допускать.

И ощутимый такой остренький взгляд в сторону Вадика. И Вадик со всей окончательностью внезапного откровения понял, под какой чертовски счастливой звездой он, придурок и идиот, родился. Про Толю он не знал. А знал бы… А, что теперь гадать. В груди забилась буйная радость — живой. Живой! И Наташка… Наташке позвонить.

— Алексей Иванович… а можно…

— А ты сидишь дома и больше не суешься никуда! На работу не ходишь, самостоятельных расследований не проводишь. Если это пантера-маньячка, она за тобой придет снова. Попытается, во всяком случае.

— Да я, собственно… — смешался, растерялся под ставшим тяжелым взглядом главы. И почему перед ним ребенком себя чувствуешь? Глупым и неразумным? — Я… хотел просить разрешение на брак.

— Чего? — растерялся и глава, затряс своей стальной гривой. — Я-то здесь причем? В мае брачная ночь, если родители невесты не против ва…

— Она простячка, — и раньше, чем глава успели бы отказать, отрезать и запретить, и вообще… — Я всё равно на ней женюсь! Я, когда убегал, думал… думал… в общем, что если выживу, то только ради нее!

Вышло донельзя глупо и очень по-детски, только и оставалось топнуть ногой и, пожалуй, надуть губы. И момент, конечно, неподходящий совсем. Вадик покраснел и замер под… насмешливыми?.. снисходительными?… унизительно-сочувственными?… взглядами собравшихся в комнате ребят из "дозора", и, конечно, осуждающим — старшины Алексея Ивановича.

Молчание разлилось по комнате. Вадик покраснел мучительно, кажется, даже шеей, уткнулся взглядом в пол. Пол оказался неметеный, грязный, кто-то еще стряхнул на него пепел сигареты, ну и, конечно, у порога снег с обуви никто не обивал. Сам пол — деревянный доски, плохо пригнанные, наполированные сотнями ног и лап…

— Ну, раз всё так серьезно… — тихонько рассмеялся старшой, когда молчание сделалось уже невыносимым. — Ладно, Саат с ним! Если так — женись. Разумеется, с согласия ваших родителей. И — не раньше весны. И чтобы к этому времени твоя невеста знала наши брачные традиции как таблицу умножения. Чтобы на обряде мне за вас стыдно не было.

Вадик решился поднять глаза — старшой глядел с иронией, но вот издевки в его лице Вадик не обнаружил. Как и в лицах остальных собравшихся. А Дима даже ободряюще подмигнул из-за спины Алексея Иваныча — дескать, не дрейфь, всё путем.

И Вадик робко улыбнулся. А хотелось — перекинуться и бегать под луной, рыча от восторга, подвывая и раздувая мягкий, холодный, восхитительно свежий снег. Или лучше — прямиком к Наташке….

Алина