Старовский раскоп

Стать охотником

— Ку-ку! Ку-ку! — орала птица.

Дали нож, дали длинную палочку жевательной смолы. Мать разбудила затемно, сама зачем-то оправила онучи. Благословила. Потом Ингмару завязали глаза и куда-то повели. Вели, вели. И отпустили. И велели не возвращаться, пока не принесет… Пока не принесет что, Ингмар не разобрал. Исчезли.

Ингмар снял повязку и огляделся.

Тайга его окружала густо, смыкая над головой ветви сосен как клыки. Ощутимо тянуло домашним запахом, но домой нельзя, это Ингмар понимал. Пока еще ему не было страшно, а только интересно: лес был полон дикими шорохами и шумами, домашний запах блек, заменяясь увлекательными запахами дичи. Ингмару было все равно, куда идти, и он пошел по незнакомому интересному следу. След был колючий, горький и широкий. Вспомнил, что велели жевать смолу. Принялся жевать. Запахи обострились и надвинулись.

Широкий след петлял, ломился через кусты, а один раз пересек вброд ручей. После ручья он стал мокрым и злым. Ингмар от этой злости ощерился сам и упал на лапы.

Мир посерел.

Запах превратился в тропу. И Ингмар по тропе побежал. Опять через кусты, через земляничную поляну и небольшое болотце…

И добежал.

И пожалел, что побежал. Потому что нужно было не бежать, а подкрадываться. Медленно и осторожно.

Но…

Волк напал первым. Серый дурной зверь с утробным воем кинулся на Ингмара, и на страх времени уже не оставалось. Противник оказался слишком сильным и молодым, ярым. И метил в горло.

Рррррр!

Сцепились. Заорал, когда пасть сомкнулась на лапе. Двинул в морду. Покатились по траве. Клочья шерсти на зубах. Скрипит песок. Рычит враг.

Ненавижу!

Заскулил. Лапа начала неметь. Зубы на ней сомкнулись и не разжимались. Решил взять измором, псина! Ууу!

И снова рывок. И теперь уже волк сверху, а Игнмар снизу… и страшно. Наконец-то страшно. Ррррррр!

Рывок. Удар. Перекат. Рычание и вой. Ванди хундр[21]!

Ему, сучьей крови, тоже больно. И этот хундесемиис сонрин[22] тоже вопит от боли. Как я ему! Ррррр!

И кровь у него вкусная. Кровь!

И страх снова исчез. Дальше было легко. Терзать и раздирать стремительно слабеющее, теперь уже податливое тело. На зубах шерсть. Пьянит восторг победы. Кровь на лапах.

И впервые в жизни — наесться досыта. Ни с кем не делясь. Никто не заберет!

Потом уже, человеком, сидел рядом с телом поверженного врага, облизывал окровавленные руки, жевал смолу и щурился на солнце. Солнце припекало теперь изрядно, приятно грело и постепенно начинало уже морить сном. Ленивой разморенности Ингмар поддался и задремал. И снилась ему женщина. Красивая, как мать, только еще молодая. Сильная и ловкая. Женщина смотрела на Ингмара и плыли, плыли очертания женской фигурки… Потом оказывалось, что не женщина на него смотрит, а большая кошка с зелеными глазищами. Или снова женщина… И кошка…

Проснулся от шума возни и невнятного, глухого ворчания. Подскочил как ужаленный. Испугался.

Это были лисицы. Три молодые самки. Подбирались они к трупу волка, голодные и жадные. Ну и к беззащитному мальчику, беззаботно спящему посреди глухой тайги. Мальчик оказался далеко не беззащитен. Мальчик проснулся и опять проголодался. А есть подсушенное и начинающее подгнивать на солнцепеке мясо, когда в лапы само идет мясо молодое и свежее…

Оказалось, лисы на вкус неприятные. Воняют мускусом и перебивают весь аппетит. Фыркнул недовольно и пошел дальше. Ночь уже была. Вся перемигивалась светляками, ухала филинами и фыркала ежами. Ежей, Ингмар знал, пробовать ловить бессмысленно, филины летают высоко… остается всякая мелкая тварь вроде белок, зайцев и мышей. Это на один укус, но все равно интересно их выслеживать и давить.

И рассвет. С рассветом, сытому и довольному, хочется спать. Спать-есть-спать-есть…

Он набрел на второго волка через сколько-то ночей, наполненных мышами и белками, и сколько-то дней, прогретых солнцем. Этот волк был уже настоящий, матерый, и бой с ним был тоже настоящим боем, не жизнь, а насмерть. И этот волк считал, что Ингмар должен умереть. А Ингмару было семь лет или около того.

И называлось это чудно и непривычно — инициация. Только он тогда все на свете забыл, даже то, что не всегда бегает в шкуре. Тут он дрался отчаянно, а когда все-таки победил — он крупнее волка и очень боится, — то на торжество сил уже недостало. Вместо этого он скулил и плакал, баюкая перекушенную по едва поджившему лапу. И ему не хотелось даже есть. Вспомнил, что велели жевать смолу и она вроде… кто велел? Зачем?… тем не менее, тяжело, трудно влез в чуждое тело и сунул последний кусок смолы в пасть. И снова ушел в себя, в зверя. А смола действительно помогала, облегчала боль. Лапа болела, но уже не настолько, и еще стало жарко. Продолжая жевать, забылся каким-то дурманом. В дурмане была добыча, которая в последний момент перед прыжком оборачивалась матерым злым волком… Много-много раз подряд. Измученный, Ингмар опять скулил и плакал, а потом понял, что никто ему не поможет. Все его бросили. Целая тайга — против него одного. Он рассердился на волка и прямо во сне снова его загрыз. И снова, и снова, пока не перестал его бояться окончательно. И вообще понял, что больше ничего в жизни не станет бояться. Тайга, она такая — только испугайся, сразу загрызет до смерти.

Нет, никогда и ничего не бояться!

— Ты прав, маленький охотник. Никогда и ничего не бояться. Ты молодец.

С трудом поднял морду. Невыносимо красивая женщина стояла над ним, источая запахи уверенной и сильной самки. Глаза ее сверкали, как два зеленых светляка.

— Молодец. Но пора уже вспомнить, что ты человек. Поднимись.

С опаской подтянул под себя лапы. Понял, что лапы совершенно здоровые, целые — все четыре.

— Вот так, маленький охотник. А теперь, — скомандовала, — становись человеком.

А Ингмар на нее смотрел и никак не мог вспомнить…

— Что такое? Забыл? Ничего…

Ингмара сжало, перекрутило, зажглись и погасли звездочки перед глазами. Лапы стали непривычными. Разглядывал их, забыв про женщину. Не лапы, а руки! Женщина напомнила о себе коротеньким смешком.

— Подойди ко мне.

Момент — и на груди у Ингмара болтается маленькая брошь в форме кошки.

— Теперь ты Кот Клана Пантер. Иди, Ингмар Олафссон, в свой клан, и покажи всем свой знак.

Ингмар кивнул, чувствуя, как от бешено стукающегося в груди сердца расходятся приятные волны теплого восторг. Упал перед женщиной ниц, зажмурившись, не в силах иначе выразить этот восторг. Когда осмелился открыть глаза, женщины уже не было.

А Кот Клана Пантер возвращался домой.