Старовский раскоп

Барашки в бумажках

В дверь постучали.

Первый порыв был — ломануть открывать. Потом сам себя одернул — дурак ты, Андрей, и привычки мозгами пользоваться не имеешь. Андрей Шаговский числится в пропавших без вести, рожа в каждом выпуске местных новостишек, дверь наверняка опечатана, отец весь последний месяц такой шорох подымал, что хочешь не хочешь, а… сосед за солью или сотку занять — явно притопать не мог.

Переглянулся с Алиной. У той явственно уже играет кровь, вот-вот на лапы… Нервы. У всех нервы.

В дверь постучали вторично, уже с явным раздражением. Прислушался к себе и ну никакой опасности не почувствовал. Хотя, нужно сказать, чутье на опасность и в прошлые разы явно сбоило, но ведь было же когда-то, было!

Стянув с полки защитный амулет, сжал в кулаке. Кошке кивнул:

— Сиди пока. Поглядим…

На всякий случай прищелкнул заново поднятый над квартирой барьер — но и тот ничего опасного в стуке не видел.

За дверью обнаружилась тётка средних лет, грузная и неопределенная. Из-под низко надвинутой вязаной шапочки торчат неопрятные обесцвеченные прядки. И фирменный значок "Почта России" на груди. Тётка тяжко поглядела на Андрея и вздохнула, как если бы он являлся виновником всех её, тётки, бед и проблем. Из сумки вытащила небольшую коробку и квитанцию.

— Почта! Квартира шестнадцать? Гляньте, это ваша фамилия?

Андрей отупело кивнул, глянул в теткину бумажку, про себя усмехнулся — работницу почты смутила, как видно, надпись по-французски: " Pour Andrey Chagоvski".

— Шаговский? Моя.

— Тогда паспорт давайте. Посылка из Франции, особо ценная, с доставкой на дом, лично в руки адресату. Я к вам уже две недели хожу, а вы всё дверь не открываете!

— Уезжал я… От кого посылка? — рассеянно поинтересовался Андрей, роясь на полке с бумагами. Он, конечно, уже догадывался, что это Эсташ, но хотел подтвердить подозрения. И еще терялся в догадках — с чего вдруг Эсташ? Он даже писем никогда не писал, не уважает. Только телефон. Из комнаты настороженно глянула Алина, но, ничего тревожного не усмотрев, спряталась обратно в комнату.

— Не указано. Ну? Нашли паспорт? Вот тут вот заполняйте! Только разборчиво…

После ухода почтовички выглянул в подъезд. Так и есть, никаких бумажек на двери — если квартира и была опечатана, то официальные полосочки бумаги давно слетели…

Плоская маленькая картонная коробочка посылки, вся заштампованная, разукрашенная непонятными надписями, внушала некое внутреннее предвкушение, детское и праздничное. Почему, Андрей и сам не понял. Принес коробочку в комнату, перво-наперво внимательно оглядел со всех сторон — отправитель действительно не указан. Но это может быть только от Эсташа, больше друзей во Франции нет… И почерк его…Первый штемпель — восьмое ноября. Это значит, еще до похищения… Больше месяца шло, надо же. Вес — двести граммов. Из них сто, похоже, вес коробки и сургуча…

— Что там? — подошла Алина, заглянула через плечо.

— Сейчас узнаем.

Содрал печати, перочинным ножиком взрезал клейкую ленту. Лента поддавалась с трудом, трещала и липла к лезвию. Пахло от коробки зимой, канцелярским клеем и, приятно, свежим сургучом. В коробочке оказался бумажный пакет, завернутый в листок письма убористым почерком. Точно Эсташ. Отложив пакет, жадно побежал взглядом по строчкам. С непривычки французский разбирать было сложновато, особенно этим элегантным стилем с множеством завитушек, и Андрей не был уверен, что всё понял правильно.

"Дорогой друг!

Сегодня со мной произошло удивительнейшее происшествие, которое подвигло меня отправить тебе этот небольшой презент. Надеюсь, что почта варварской России, в которой ты сейчас находишься, всё-таки иногда исполняет свои обязанности, и посылку тебе доставят.

Так вот, сегодня. Я разбирал свою коллекцию — ты бы видел, сколько у меня хлама скопилось! Хлам — к черту, я так считаю. В моей коллекции должны быть только уникальные предметы. Тебе, кстати, тоже советую не размениваться по мелочам. Бери пример со своего отца.

Итак, среди прочего я нашел предмет, из-за которого у нас с тобой случился когда-то спор. Предмет, на который ты претендовал, как я сейчас уже понимаю, с полным правом, но тогда уступить я не мог, была задета честь коллекционера. Теперь же я нашел этот предмет и обнаружил его в несколько неопрятном состоянии. Решил почистить. И, представь себе, вещь меня оттолкнула! Истинная правда! В первый раз! Никогда не верил в эти сказки про то, что вещи выбирают своих хозяев, однако, именно это и произошло. Артефакт отказался находиться у меня. Даже не могу толком описать ощущения, на бумагу это не укладывается. Оттолкнул, и всё. Я тут же вспомнил ту неприятную историю и понял, что лучше отдать вещь тебе.

Почему-то мне кажется, что сейчас она тебе более необходима, чем мне. К тому же это явно твой амулет удачи и в любом случае придется тебе кстати.

И еще, прошу, не считай меня старым маразматиком, я не выжил из ума и сам не совсем доверяю произошедшему. Однако даже держать в руках артефакт мне неприятно, не говоря о том, чтобы пользоваться.

Поэтому прими это как небольшой подарок к Рождеству.

P.S. Прости за сумбурность изложения, я слишком взволнован. Боюсь, не заартачатся ли другие вещицы и не придется ли еще и мои замечательные кинжалы высылать тебе. Шучу, конечно.

P.S.S. Как всегда, жду тебя в марте-апреле у себя на Луаре. В будущем году обещали также быть господин Петренко и госпожа Мэррит. Последняя про тебя довольно часто спрашивает. Почему ты не позволяешь мне дать ей твой номер?

7 ноября 2007 года. Твой друг и коллега Эсташ."

Андрей нахмурился, пытаясь сообразить, что же за "давний спор", в котором была задета коллекционерская честь Эсташа, но так и не вспомнил. Нетерпеливо вскрыл пакет. В нем, упакованные еще слоя в три или четыре хорошей оберточной бумаги, лежали два крошеных серебряных барашка на цепочке. Такие невообразимо тонкие и изящные — буквально серебряные лепесточки в форме барашков, — что Алина восхищенно охнула, дернулась было потрогать, но, видать, случай с шарами её уже научил…

Ну, можно констатировать, что спустя столько лет Эсташ заимел совесть. Теперь, наконец, суть спора Андрей припомнил, хотя и с трудом. Дело было на традиционной сентябрьской ярмарке в Леставе лет семь назад, и одуряюще пахло медовыми яблоками и пряниками, потому что отмечали этот самый день урожая… Британский антиквар, госпожа Мэррит, кстати… та самая, которой уже который год Эсташ заманивает к себе… тогда и познакомились — очаровательный носик, замечательные глаза, прелестная грудь, но про последнюю выяснилось несколько позже — выставляла на продажу кое-что из фамильных артефактов. В том числе этих барашков. Они Андрею сразу приглянулись, хотя тогда еще опыта у него не было никакого, он чуть не первый раз по поручению отца отправился на ярмарку… Барашки оказались мощным энергетическим аккумулятором, к тому же овну-Андрею могли послужить неплохим амулетом. Только приглянулись не одному Андрею, но и Эсташу. И Эсташ сумел выторговать барашков себе, хотя цену Андрей предложил первым. Ну, тогда Андрей огорчался недолго, потому что госпожа Мэррит, она же Анабель, надолго заняла все его мысли. Ох, запах яблок и горьких духов Анабель… Как же тогда всё перемешалось — и тесные улочки, и суета, и непередаваемая атмосфера праздника, и пряники на украшенных лентами лотках, и эти яблоки везде и всех сортов, и… Не до барашков было. Теперь уже просто друзья — она любит молоденьких совсем мальчиков, хотя самой уже… как выяснилось намного позже… — но вспомнить приятно.

— Это универсальный накопитель энергии. Можешь потрогать, он разряжен. Видишь, барашки свободно болтаются? А был бы заряжен, они бы слиплись, стал бы один. Это, собственно говоря, две створки фигурки.

Но странно очень всё это… Посылка, отправленная больше месяца назад и полученная только сейчас… Смутные намеки, что накопитель Андрею нужен больше… наконец, спор семилетней давности и необычное поведение амулета! И всё в одной куче? Впрочем, накопитель действительно не помешает, поскольку именно сейчас Андрей ощущал себя больным и разбитым, и тут уж не до магии… Нужно зарядить и таскать с собой.

Алина меж тем разглядывала барашков, вертела в свете от окна.

— Интересная штучка… Это на шее носят?

— Да. Только тебе она, к сожалению, противопоказана. На тебе работать не будет, а еще и навредит. Но вот кошку свою обязательно носи. Я мало что про это знаю, но… наверно, чем-то помогает?

— Ага. А что дальше? Ну, я имею ввиду — что мы будем делать дальше? Ты мне расскажешь про амулет? И про…

— Всё расскажу. Погоди, — тепло и чистота после душа действовали расслабляюще, разморило… Ложиться бы уже спать. — Сейчас… дай соображу… Жрать охота. И амулет надо зарядить… Попробовать снять паутину на кухне? Там в морозилке должны быть какие-то котлеты, кажется… Так, деньги… Деньги тоже должны быть. Но кто сбегает в магазин? Мы оба в розыске…

— Вот! Я это и имела ввиду — если мы в розыске, то не пора ли уже… ну…

— А вот про это и думать забудь. Пока. Ты не научилась еще себя контролировать. Хочешь загрызть кого-нибудь в следующее полнолуние? Ну а я посижу в тени, пока не выясню, что здесь происходит. Боюсь, моя милиция меня не сбережет в случае чего… Так что пока нам нужно держаться вместе…

— Наверно.

— Тогда идем на кухню. Поможешь. А то я сейчас ни хрена не вижу поверху…

Эта "паутинка" была нечто особенное — почти приведение искусства. Тонкое зеленоватое волокно, растянутое по всей кухне со старанием, достойным, пожалуй, лучшего применения. Алина чихала и фыркала, обнюхивая крохотную кухоньку, и всем своим встопорщенным видом выражала полнейшее омерзение тем, что и как ей приходится вынюхивать — по миллиметру, по тоненькой ниточке. Но что поделать — сначала Андрей не видел в упор. А наслепо это всё вычищать… Маленькое удовольствие, ох, маленькое. Пару раз обжегся, случайно пропорол ладонь невесть как подвернувшимся ножиком, долго ругался… А потом всё-таки проснулся усталый нюх, дальше уже Андрей сам. Взмок, конечно, как цуцик, но последнюю нитку выудили из-за плиты, и после пили чай с черствым печеньем, довольные и усталые. Попутно Андрей рассказывал новоявленной пантере всё, что знал и что только подозревал про хвостатых. Устал до чертиков, аж заговариваться начал. Говорит: "Серебро — ваш металл, минерал — лунный камень", а она: "Было уже", — и смотрит этак…

Потом принялся заряжать барашков. Они, паразиты, никак не хотели склеиваться в одного полновесного барана, объемный оказался накопитель.

И вот сидел Андрей, сидел, цедил по капле свою чахнущую энергию, как вампир кровушку полудохлой жертвы… Но барашки издевательски двоились, потом и вовсе начали троиться, словно бы кролики в шляпе фокусника, но нипочем не хотели вести себя как положено. А потом силы иссякли.

— … Ну, зачем было так? А? Ну, давай, просыпайся! Чёрт… Давай, Ёжик… А то я совсем не знаю, как вами, магами, обходиться… Андреееей…

Очнулся оттого, что мягкие пальцы копошились в волосах на затылке. Очнулся на своей кровати, а лицо Алины — близко-близко. Напряженное и почему-то заплаканное.