Архивы Дрездена: Ведьмин час

Глава 15

«Мюнстер-мобиль» создан не для скорости. Гидроусилитель руля или тормозов? И думать забудьте. Хотя мощности у него хоть отбавляй. Потому-то и жрет два галлона на милю.

Я вырулил на подъездную дорожку. Райли и его цирковая труппа хамвистов-пулеметчиков сопроводили меня к воротам, где я свернул на неосвещенный проселок, который должен был привести меня обратно к шоссе. Настала пора ночного колдовства[49], так называемый ведьмин час[50], и летнее небо затянули тучи, беременные зноем и непролившимся дождем. Вампирский Грейсленд[51] остался у меня за спиной, и я не без труда опустил начавшие запотевать окна.

Мой брат по-прежнему находился в беде, и Лара не собиралась ему помогать.

Я лихорадочно думал, как бы вытащить его из посольства. Белый Совет и палец о палец не ударит, если только Лара не обратится к нему с официальной просьбой, а такое надлежит делать в открытую, и люди Этри непременно сочтут это автоматическим признанием вины Томаса. Мэб тоже не станет ему помогать. В Томасе она видит всего лишь запасного кандидата в Рыцари – на тот случай, если со мной что-то случится. Да и то не факт: возможно, она соврала мне. А поступки из добрых побуждений ей несвойственны. Если не сумею объяснить, чем для Зимы выгодно спасение моего брата, Мэб обратит на Томаса не больше внимания, чем на пол у себя под ногами.

В общем, оба источника дипломатической силы, к которым у меня имелся доступ, оказались бесполезны, и вдобавок я был уверен, что не смогу в одиночку вытащить брата из крепости свартальвов, переведенной в режим полной боевой готовности. Это самоубийственная затея – такая же, как выходка Томаса. А если явиться туда с друзьями, я не только сведу счеты с жизнью, но и погублю своих спутников.

Господи. Мне стало тошно. А еще я ощущал сильную усталость – из-за дурацких углопсов и не менее дурацких таблеток от аллергии.

Что же делать?

В животе заурчало. Я подумал, не перехватить ли гамбургер в первой круглосуточной забегаловке, что встретится мне на шоссе. Организму определенно требовалось топливо, но я сомневался, что желудок благосклонно примет пищу. Я уже начал шарить по карманам, чтобы подбросить монетку, но тут на дороге передо мной возникли серые тени. Я вдарил по тормозам, и большой старый автомобиль нехотя остановился, оставив на асфальте жирные черные полосы.

Его развернуло носом к обочине, и резко очерченный конус белого света фар отчасти освещал дорогу, а отчасти – плотный ряд окаймлявших ее деревьев.

Я заглушил двигатель, повернул голову влево и стал разглядывать четверых Стражей, перекрывших мне путь.

В центре и чуть впереди стоял, опираясь на трость, Рамирес. Взгляд его темных глаз был совершенно невозмутимым, хотя, если бы я не успел остановить машину, Карлос первым вошел бы в соприкосновение с бампером. Повседневной гражданской одежды как не бывало: Рамирес переоделся в боевую экипировку Белого Совета, дополненную серым плащом Стража.

Справа от него стоял Дикий Билл Майерс. Ближе к тридцати годам он заметно набрал вес и теперь выглядел мускулистым, зрелым и солидным мужчиной. Он по-прежнему носил бороду, но вовсе не такую жиденькую, как прежде. Глядя на него, я вспомнил Гризли Адамса[52]. С тех пор как мы начали войну с Красной Коллегией, Дикий Билл подрос и плащ стал ему коротковат. Почти все официально признанные Стражи вооружены зачарованными мечами, но Билл предпочитал длинный охотничий нож боуи, с которым планомерно упражнялся не первый год. Нож висел на бедре – напротив кобуры с револьвером «БФР» под патрон.45–70, весившим примерно как моя нога.

В тени слева, не затронутая световым конусом моих фар, стояла Йошимо. В ней пять футов четыре дюйма росту, она с Окинавы и запрещает обращаться к ней по имени. Рамирес, потратив пару лет, выяснил, что ее зовут Юки, и могу сказать наверняка, что Йошимо его не простила. На поясе она носила катану, а на плече – штурмовую винтовку. И тем и другим Йошимо умеет пользоваться не хуже звезды гонконгских боевиков.

Четвертый в группе Рамиреса стоял слева от него и не отводил глаз от моих фар. Стройный щеголь в сшитом на заказ костюме цвета верблюжьей шерсти и безупречно подходящей к нему шляпе-котелке. Чендлер тоже экспериментировал с растительностью на лице и теперь с гордостью носил густые усы в стиле Фредди Меркьюри. Они прямо-таки бросались в глаза. Может показаться, что подобные усы вкупе с таким нарядом выглядят чрезвычайно глупо, но Чендлер есть Чендлер, и на нем эти усы смотрелись как родные. Может, этому способствовала декоративная трость. Единственный из четверых, он был без оружия – но, повторюсь, Чендлер есть Чендлер. У него пунктик на цивилизованном решении любых вопросов. Даже тех, которые проще решить силой.

Впятером мы побывали не в одной переделке, хотя Чендлер избегал работы в полевых условиях, предпочитая функции координатора и связного.

Никто из них не улыбался.

Людей, готовых к драке, я вычисляю с первого взгляда.

«Гарри, – сказал я себе, – не исключено, что эти детишки хотят сделать тебе больно».

Какое-то время я сидел в машине и слушал, как щелкает остывающий двигатель, а затем произнес:

– В будущем советую искать пешеходный переход. Или кого-то из взрослых, чтобы взял вас за ручку и перевел через дорогу.

– Надо поговорить, Гарри, – сказал Рамирес. – Найдется минутка?

– Поисковые чары? – спросил я, задумчиво глядя на него. – Но каким образом?

– Правое запястье, – подсказал он.

Я перевел взгляд на правую руку и, только когда повернул ее большим пальцем от себя, заметил на запястье черное чернильное пятнышко.

Рамирес поднял правую руку и оттопырил мизинец. На нем было пятнышко такой же формы.

– Ого, – ровным тоном произнес я. – Выходит, ты не доверял мне с самого начала?

– Свои намерения я озвучил предельно ясно, – пожал плечами он. – Если не хочешь, чтобы тебя считали сомнительным типом, не стоит заниматься сомнительными делами с сомнительными людьми. Да еще в сомнительное время. – Он кивнул в сторону замка Рейт. – Гарри, это же мы. Давай по-хорошему. Поговори со мной.

– Неужели забыл, что по-хорошему – это не про меня? – Я внимательно посмотрел на него, затем на остальных. – Привет, ребята. Как поживаете?

Йошимо скроила по-самурайски непробиваемую физиономию. Дикий Билл кивнул в ответ – пожалуй, машинально. Чендлер взглянул на них и закатил глаза. Затем шагнул вперед, протянул мне руку и заговорил с подчеркнутым оксфордским акцентом:

– Гарри! Рад видеть тебя, старина.

Рамирес и остальные заметно напряглись, когда Чендлер оказался на линии огня – когда речь идет о чародеях, слово «огонь» следует воспринимать буквально. Я же воспользовался этой возможностью, чтобы выбраться из «мюнстер-мобиля» и взглянуть на протянутую руку Чендлера, скептически приподняв бровь.

Его кобальтово-синие глаза сверкнули. Он поднял ладонь и продемонстрировал мне растопыренные пальцы. Я дотошно обследовал их, после чего обменялся с Чендлером сердечным рукопожатием, но поверх его шляпы пристально глядел на Рамиреса.

– Как продвигается научная работа? – спросил я.

– Тернистыми путями, – улыбнулся он. – Как это ни прискорбно, на континенте[53] история весьма политизирована.

– Понимаю. Мало кто умеет беседовать с теми, кто жил в прошлом, – заметил я.

– Досадно, но факт, – согласился он. – Извини за такую встречу, старина, но нельзя не признать, что сегодня у тебя был чертовски своеобразный день. По крайней мере, так кажется со стороны.

В ответ я нахмурился, старательно изображая непонимание, и кое-как скопировал его манеру речи:

– Неужели? Почему же, если позволишь поинтересоваться?

– Не время лицемерить, Дрезден. – Улыбка осталась на месте, но теперь в ней появилось что-то гранитное. – Зимняя Леди поселила тебя в посольстве свартальвов. Вскоре после этого туда проник личный агент Лары Рейт, зачастую выступающий твоим союзником. Он пытался убить Этри. Несколькими часами позже ты навестил его сожительницу, а затем встретился с миз Рейт.

– Гм, – сказал я. – Теперь, когда ты разложил все по полочкам, не могу не признать, что денек и впрямь слегка подозрительный…

– У меня на родине принято мыслить критически. Это давняя традиция. Допускаю, что из-за нее я стал бессердечным циником, но вынужден отметить, что вышеперечисленные события взаимосвязаны. Меня это смущает. Не могу не предположить, что ты не до конца честен с нами.

– Хочешь прочитать мне лекцию на тему честности? – Я показал ему пятнышко, оставленное Рамиресом. – Чернила? Серьезно? После того раза, как в Совете обнаружился настоящий предатель? О чем вы только думали?

– Уместное замечание. – Чендлер поднял бровь и бросил взгляд за плечо, на Рамиреса, после чего подступил ко мне и понизил голос: – Тем не менее, Дрезден, повторюсь: день у тебя был чертовски своеобразный. Не пора ли, как говорят у вас в Чикаго, выложить все как на духу?

Пару секунд я смотрел на Чендлера, а затем перевел взгляд на остальных стражей.

– Как вы избирали кандидата на роль хорошего копа? Камень, ножницы, бумага?

– Не глупи, – ответил Чендлер. – Очевидно, что эта роль должна была достаться мне. Как ученый, я регулярно имею дело с темпераментными людьми и потенциальными безумцами. И мы тянули соломинки.

– Как ты сказал? С безумцами? – переспросил я.

– Да. Мы не уверены, остаешься ли ты хозяином своему рассудку, – честно ответил Чендлер.

– Остаюсь. Более или менее, – заверил его я.

– Другого мнения у тебя быть не может, – криво улыбнулся Чендлер. – Сам видишь, в каком мы затруднении. События не стоят на месте, и нам не вполне понятно, что происходит. Поэтому будет крайне любопытно узнать как можно больше подробностей.

Это «мы» прозвучало как-то по-новому. Обобщение – вроде все мы тут друзья, – но с оговоркой: все мы дружим против тебя, Гарри Дрезден.

Он говорил со мной как с человеком, не имеющим отношения к Белому Совету, и прямой взгляд ярко-синих глаз упрашивал меня понять, каким смыслом наполнены эти слова. Заметно было, что Чендлер видит, как я мысленно перевожу его фразу с дипломатического языка: «Берегись, Гарри. Отныне Белый Совет расценивает тебя как угрозу».

Как видно, от голосования не приходилось ждать ничего хорошего.

– Понятно. – Я тут же отвел взгляд, поблагодарил Чендлера почти незаметным кивком, и в ответ тот не менее скрытно повел бровями. – Поймите, ребята, вы разволновались на пустом месте. Сами же хотели, чтобы я стал посредником между вами и Зимой. Вот я и посредничаю. Мэб велела мне присматривать за Ларой. – Формально я сказал правду, хоть и с некоторыми оговорками. – Поэтому я приехал к ней на разговор.

– Что ты выяснил? – подал голос Рамирес.

– Лара понятия не имеет, почему Томас сделал то, что сделал. И намерена выразить несогласие с его действиями перед лицом подписантов договора.

– Ты веришь ей? – спросил Рамирес.

– Не вижу причин не верить, – ответил я.

– Вампирам нельзя доверять, – прошипела Йошимо с таким чувством, что я физически ощутил нависшую надо мной опасность.

– Я доверяю не вампиру, а своему здравомыслию. Лара Рейт всецело поддерживает Неписаный договор, и нынешний съезд станет для него серьезным испытанием. Она не рискнет раскачивать лодку перед самым началом мирных переговоров.