Архивы Дрездена: Ведьмин час

Глава 27

В конце коридора я обнаружил в полу тяжелый люк.

И замер.

Мое сердце забилось быстрее.

Этот люк не соответствовал внутренней отделке замка. Камни вокруг него лежали как-то неровно. Он был старый, сделанный из тяжелого дерева.

И еще опаленный.

Потому что этот люк принадлежал мне.

Мой люк из моей старой квартиры, люк, что в прошлом вел в подвал, в мою лабораторию. На нем сохранилось кольцо, за которое я тянул, чтобы поднять этот люк. Но появилась задвижка, которой раньше не было.

Стряхнув с себя оцепенение, дрожащей рукой я отодвинул засов и потянул за кольцо. Люк поднялся с легкостью – в точности так же, как всегда; он, черт побери, даже скрипнул там, где должен был скрипнуть. В груди у меня защемило, в глазах защипало…

Адские погремушки, как же хотелось почувствовать, что я снова дома!

Но вместо этого я стоял в доме Джонни Марконе.

В глубине души что-то шевельнулось. Нет, не гнев. Это чувство было не таким эфемерным и преходящим, как гнев. И вызвала его не эмоциональная боль, а нечто иное, древнее, даже первобытное, как бывает, когда у тебя отбирают нечто принадлежащее тебе.

Так нельзя. Но до этого никому нет дела. Никто и палец о палец не ударит, чтобы все исправить.

Разве что я сам.

Внутри меня что-то щелкнуло и встало на место.

С тех самых пор, как вампиры Красной Коллегии похитили Мэгги, меня швыряло из одной беды в другую, и я только и делал, что пытался выжить. Вся эта ситуация – еще одна буря энтропии, из которой мне надо как-то выбраться. Не исключено, что я погибну. Снова. С формальной точки зрения.

Но теперь все изменилось. Я вошел в жизнь Мэгги. Возможно, однажды дочь попросит отвести ее к алтарю.

Может, пришло время положить конец этим бедам.

Может, пора взяться за дело по-серьезному.

Брат лежал в позе эмбриона, обнаженный и поразительно худой, словно за последние сутки потерял фунтов сорок. Выглядел он лучше, но в то же время хуже. На теле не осталось ни крови, ни синяков, и, хотя вывернутые под неестественным углом руки производили жуткое впечатление, лицо Томаса снова стало узнаваемым – ведь у вампиров имеются свои регенеративные преимущества, – хотя кожа, обтянувшая прежде мускулистый торс, выглядела так, словно ей не помешало бы добавить размер-другой.

Но выражение его лица повергло меня в ужас. Брат смотрел на меня глазами цвета ртути, и в его стеклянном взгляде не было ничего, кроме примитивной звериной боли.

– Томас, – прошептал я. – Это Гарри.

Он не ответил. Лишь заморгал от света.

– Слышишь меня?

Он присмотрелся и издал тихий сдавленный звук.

– Адские погремушки… – сказал я.

Лестницы за люком не оказалось, поэтому я, поморщившись, сел, свесив ноги, и спрыгнул в подвал так тихо, как только мог.

Расстояние было ощутимым, но я все же смог не приземлиться на Томаса и не шлепнуться на задницу.

– Пойдем, – сказал я. – Нам пора.

Довольно долго он не реагировал. Затем пошевелился, и оказалось, что я ждал этого момента затаив дыхание. Мой брат был жив.

Но от него мало что осталось.

Звезды и камни… Свартальвы обработали его на совесть. Заковывать в железо не стали – просто избили до такой степени, чтобы он не мог сбежать. Мне бы прийти в ярость, но я понимал, что у сверхъестественных существ такие действия считаются не садистскими, а эффективными. Черт возьми! Им было бы проще убить Томаса на месте, а затем сообщить о покушении на жизнь Этри и объявить, что убийца был нейтрализован. Но вместо этого они придерживались правил договора.

Томас был жив. Но против Голода не попрешь, и, чтобы не умереть, брат питался собственным телом.

– Томас, у нас мало времени, – сказал я. – Поднимайся, бездельник. Нам пора.

Он смотрел на меня, наморщив лоб. Совсем не факт, что он понял мои слова.

– Ну конечно, – продолжил я. – Придется делать все самому.

Я поднял амулет, оглядел помещение, и у меня заныло сердце. Я находился в своей старой лаборатории, где провел бессчетные часы за работой и учебой, варил зелья и накладывал чары, призывал потусторонних существ и поджигал себе волосы – в общем, занимался всякими чародейскими делами. И Молли тоже. На закопченном полу – там, где стояла старая мебель, – виднелись квадраты и прямоугольники, оставленные ножками столов и основаниями книжных стеллажей, а в стенах сохранились дырки, просверленные мною для каркасных полок. Каким-то образом уцелел даже мой старый медный круг призыва, расположенный у дальней стены. Наверное, на него обвалился пол гостиной, тем самым защитив медь от огня.

Но помощи от этого круга ждать не приходилось.

Сам я без проблем дотянулся бы до потолка, ухватился за край отверстия и выбрался из подвала, но сделать это с братом на руках будет чертовски непросто. Проклятье. Зря я не уделил больше внимания изучению магии земли. Изменил бы на пару секунд силу тяжести и в два счета вытащил бы Томаса – но на моем нынешнем уровне мастерства такой фокус займет время, которого у нас нет.

Придется действовать иначе и надеяться, что мы оба не погибнем в процессе. Вперед, Гарри Дрезден.

Я наклонился, старательно обмотал обнаженные участки Томасова тела полотенцами и взял брата за руки. Он со свистом выдохнул, но не шевельнулся. Тело его было неподатливым, как переваренные макароны. Я поразился его массе, но даже легкого человека непросто привести в движение, если он совсем обмяк, и мне потребовалась целая минута, чтобы поднять Томаса и уложить его себе на плечи, как это делают пожарные, вынося пострадавших из горящего здания. Затем я встал прямо под люком, развернулся так, чтобы по пути наверх Томасу не ободрало кожу, и пробормотал:

– Надо было сшить левитационный плащ. У доктора Стрэнджа[76] такой проблемы не возникло бы.

Мне стало стыдно, что в подобной ситуации я трачу время на сомнительные шутки, но я задвинул этот стыд куда подальше – до той поры, пока брат не будет в безопасности, – а затем пригнулся, прикинул траекторию, собрал волю в кулак, направил правую руку вниз и выкрикнул:

– Forzare!

В пол ударила волна грубой кинетической энергии. В полном соответствии с заветами сэра Исаака Ньютона эта же энергия подбросила меня вверх, и я воспарил над камнями, но, как оказалось, неверно рассчитал силу удара. Магия – в большей степени искусство, а не наука, но выполнять точную работу без некоторых полезных инструментов весьма непросто. Поэтому, вместо того чтобы грациозно всплыть в коридор, я подскочил до уровня своего пупка и тут же начал падать обратно.

Я ухватился за край люка и в отчаянии просунул в отверстие одно колено, чтобы обрести лишнюю точку опоры, но назвать такое положение устойчивым было бы крайне затруднительно. Правой рукой я подтянулся изо всех сил, но она была полностью выпрямлена, а в мышцах плеча и спины недоставало сил. Я попробовал поднять Томаса и положить его на пол, но упереться было не во что, а сомнительное положение тела не позволяло напрячься по полной. В мускулах начало припекать, силы понемногу заканчивались, и я, стиснув зубы, сделал новый рывок, которым выиграл пару десятых дюйма, но почти сразу утратил это преимущество.

Я уже начал группироваться перед падением, надеясь, что не ушибу Томаса, но вдруг понял, что его вес больше не давит мне на плечо.

Лара – голубые глаза ее сияли, а щеки оставались розовыми – ловко подняла брата в коридор, а затем бросила мне рукав тяжелого кожаного пиджака, снятого с поверженного эйнхерия. Я ухватился за него.

– Тебя только за смертью посылать, – заявила Лара и вытащила меня из подвала.

– А ты на работе балду гоняешь, – огрызнулся я. – В буквальном смысле.

– Ты об этом? – Она мотнула головой туда, где недавно сидел охранник, и одарила меня мудрой и озорной улыбкой. – Нет. Это была кормежка. Удовольствие требует куда больше времени. Предпочтительно со свечами и шампанским.

Я едва успел убрать ноги, прежде чем она захлопнула люк – мой люк – и задвинула засов, после чего спросила:

– Как он?

Я поднял амулет, чтобы Лара получше рассмотрела брата.

– Голод мне в глотку! – выругалась она.

Склонившись над Томасом, она приподняла ему веко, а затем верхнюю губу, обнажив распухшие десны, покрытые темными пятнами.

– Что происходит? – спросил я.

– Он получил серьезные травмы и давно не кормился. Его Голоду требуется жизненная энергия, и теперь он забирает силы Томаса. Убивает его.

Существование вампира Белой Коллегии представляет собой странный симбиоз. С самого рождения ребенок привязан к демону по имени Голод и живет с ним в нематериальном тандеме. Этот демон наделяет вампира силой, скоростью, долголетием и способностью быстро восстанавливаться после ранений, но взамен вампиру приходится кормить Голод жизненной энергией других существ. Насколько мне известно, мой брат – довольно сильный представитель своей породы. А это значит, что его Голод тоже весьма силен.

И теперь Томас возвращал ему долг.

– Мы можем что-то сделать?

Лара помотала головой. Ее лицо окаменело.

– Так умирают вампиры Белой Коллегии. Рано или поздно так умрет мой отец.

– Жюстина… – произнес я.

На это имя Томас отреагировал: приподнял голову, уставился на меня невидящими глазами и поднял было слабую руку, но от истощения уронил ее на пол.

– Нет. – Лара внимательно смотрела на его лицо. – К тому времени, как Голод набрасывается на своего вампира, он становится безумным, неуправляемым и ненасытным. Даже если мы сумеем перенаправить демона, он прикончит Жюстину и ребенка, а Томас все равно не выживет. – Она решительно выпятила подбородок. – В этом теле еще сохраняется частица его существа. Возможно, я сумею достучаться до Томаса, но надо вытащить его отсюда. Как можно быстрее.

– Понял, – сказал я и снова закинул брата на плечо.

Лара одобрительно кивнула, выпрямилась вместе со мной, и мы, стараясь не шуметь, отправились к туалетной шахте. Миновали лежавшего на столе амбала-охранника. Он снова был в брюках, но незастегнутых, и от него разило бурбоном. Я задержался рядом с ним, чтобы убедиться, что грудь эйнхерия вздымается и опадает.

– Его ожидает жуткое похмелье, – заметила Лара.

– Так вы еще и выпивали? – удивился я. – Когда только успели? Или у тебя есть суперспособности, о которых я не знаю? Вроде «вампирской вечеринки»?

– Когда он отключился, я нашла в столе бутылку и влила в этого господина ее содержимое, – объяснила Лара так чопорно, будто на ней было платье викторианской школьной учительницы, а не превосходно сидящий костюм Евы. – Будет отличное объяснение, откуда у него головная боль и спутанные воспоминания. – Она открыла дверцу и заглянула в шахту. – Кстати, о пауках. Зачем ты их призвал?

– Оно… само так получилось, – удрученно ответил я.

Лара недоуменно сдвинула брови, но тут же поняла, что к чему, и приложила все усилия, чтобы не улыбнуться.

– Ох, голод мне в глотку. У тебя призварит? Слыхала, как неловко бывает, если его подцепит ребенок-чародей. Но разве ты не… староват для этой болезни?

– Думаешь, нарочно заразился?

– Неплохо было бы рассказать о ней заранее, – сказала Лара. – Вот и все, что я думаю.