Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере

3.14 О тех, кто ест ночью, и о сплетнях

* 46 *

Элоиза закончила читать книгу где-то в половине второго, а к двум легко написала рецензию. Отослала, и поняла, что момент разбинтовывания ног наступает, как его ни откладывай. Подумала, и решила сходить вниз за глотком коньяка. Там рядом с обеденным залом была небольшая комната, в которой оставляли еду на ночь для разных дежурных сотрудников из всех дворцовых служб. Круглосуточно, кроме разного рода охраны, работала инженерная служба, медицинская служба и подземный гараж. Кухня работала если не круглосуточно, то почти, но между ужином и завтраком обеденная зала обычно была заперта. Всю еду, не съеденную за день, сгружали в два больших холодильника. Голодающие могли что-нибудь там для себя найти и потом разогреть в микроволновке. И там же рядом за столом это съесть. Также постоянно в доступе были разные виды чая и кофе, и какое-то количество алкогольных напитков. В этом месте можно было найти ночью не только чашку чаю и глоток вина, но и что-нибудь поэкзотичнее.

Когда Элоиза зашла в ту самую комнату, то обнаружила в ней Карло Каэтани. Из троицы друзей он был самым молодым и намного больше других уделял внимание своей внешности. То есть — своему телу. Одевался-то он, как теперь понимала Элоиза, какв стиле «бывший учёный», то есть как-нибудь. И запонок он не носил даже в торжественных случаях. А сейчас вообще был одет в архинеформальные шорты и майку. Зато накачанное тело на виду, ага.

Карло сидел на корточках у холодильника и что-то высматривал в его недрах. Увидел ее, вскочил на ноги и раскланялся.

— Добрый вечер, донна Эла. Как поживают ваши ноги?

— Спасибо, дон Карло, нормально поживают. Видите — хожу.

— Это очень хорошая новость, вчера мне, честно говоря, стало не по себе, когда я увидел, что там у вас. Вам найти что-нибудь в холодильнике?

— Так вот если бы я знала, что мне нужно, — усмехнулась она.

— Тогда смотрите сами, — он достал копченое мясо, сыр, маслины, соус и хлеб, и принялся сооружать из всего этого богатства большие бутерброды.

— У вас поздний ужин? — поинтересовалась она, так просто, чтобы поддержать разговор, а сама тем временем нашла себе пирожное и заварила чай.

Коньяк потом, когда он уйдет.

— Мы с Лодовико бросили кости, кому идти за едой, и я проиграл, — пожал он плечами. — И вот я здесь, а он ждет в «сигме». Вот скажите, донна Эла, вы играете в компьютерные игры?

— Нет, — улыбнулась она. — А нужно?

— Ну, вы столько всего полезного делаете, так может быть вы еще и крутой игрок?

— Нет, совсем нет. Хотя… на одной из предыдущих работ мы играли большой толпой в развесистую космическую стратегию. Ну там — колонизируешь планеты, потом развиваешь, потом отношения с соседями — союзы, дипломатия, война, торговля, придумывали себе расы, писали истории про нашу вселенную, иногда устраивали вечеринки по мотивам, вроде как прием послов, например. Еще и затягивали в свою орбиту тех, кто не играл с нами. Вся контора была в курсе, и продолжалось это примерно год.

— Здорово! — у него даже глаза засверкали. — Я бы тоже так хотел! А почему прекратили?

— Сначала уволился и уехал один из основных игроков, потом еще двое поссорились между собой… да и надоело.

— Может быть, нам здесь устроить что-то подобное?

— Здесь у нас время от времени возникают вполне реальные проблемы, реальные квесты и реальные войны, — покачала головой она.

— Ну да, но все равно ребята все время во что-то играют. Да и мы обычно вечерами тоже. Хотите посмотреть?

— Спасибо за предложение, — улыбнулась она, — но уже поздно, а завтра я не планирую спать до полудня, увы.

— Может быть, не сегодня? А в другой день? Еще и Себастьяно будет!

— А он не с вами? — она подняла голову от чашки.

— Нет, его Варфоломей загрузил по полной. Он поехал на какую-то светскую тусовку встречаться с крутым коллекционером, который может что-то знать по нашей теме. У нас же они как два полюса — если Лодовико отлично знает, так сказать, городское дно, то Себастьяно как раз спец по верхам общества. Нет, у Шарля, конечно, тоже много связей, но Шарль не местный, а Себастьяно — местный. Он уехал еще часов в пять, и от него до сих пор ни слуху, ни духу. Донна Эла, а можно вас спросить? — он произнес всё это единым духом, Элоиза даже не сразу поняла, что вопрос-то совсем не о том, о чем была фраза.

— Конечно, дон Карло, я вас слушаю, — мозг, видимо, иссох за время работы и чтения монографии и требовал сладкого, поэтому она положила в крепкий чай сахар и мешала его ложечкой.

-Донна Эла, вы на меня не сердитесь?

Она даже опешила.

— Я? На вас? За что?

— Ну… помните, у нас с вами было в начале небольшое недоразумение. Я повел себя, как дурак, и обидел вас, и вы в долгу не остались.

— Так вот вы про что! И вам до сих пор не дает спать этот случай?

— Нет, что вы! Просто я каждый раз, когда вас вижу, вспоминаю, и чувствую себя неловко.

— А когда вы пристаете к даме, которая не способна… не остаться в долгу, вы тоже чувствуете себя неловко? — усмехнулась она.

— Вы не поверите, но я больше так не пристаю. Если одна не хочет — ну и ладно, другая захочет. Вы мне нехило мозги вправили на самом деле, ни Себастьяно, ни Лодовико это никогда не удавалось почему-то.

— А они пытались?

— Ещё как! И не раз. Но я был ослом и никого не слушал. Так что спасибо.

— Не за что. И вероятно, вы стали хорошим примером для остальных?

— То есть? Не понял.

— Никто же больше не желает, гм, вразумиться, — ну вот, опять ее язык несет что-то не то.

— А, вы про то, что никто не пристает? Так не совсем же идиоты, чтобы приставать к девушке Себастьяно!

О, сколько нам открытий чудных…

— К… девушке Себастьяно? — переспросила она.

— Ну да, — он дорезал свои бутерброды, внимательно посмотрел на нее, тоже достал себе что-то сладкое и налил чаю. — Ну хорошо, к девушке, которая очень нравится Себастьяно.

— Это значит, что в доме я теперь известна, как… «девушка Себастьяно»?

— Это значит, что вам теперь со всех сторон почет и уважение, — хмыкнул он. — Вы и сами очень даже не промах, вон на какой должности работаете и справляетесь, раны обрабатывать, говорят, умеете почище меня и голову разбитую на место ставить, а еще метко стреляете и прыгаете по крышам, не глядя на гравитацию. А то, что девушка Себастьяно… вы же не любите, когда к вам пристают. Так что и тут сплошная польза.

— А что бывает с теми, кто пристает к девушкам Себастьяно?

— Ничего хорошего, уверяю вас. Не думаю, что вам стоит знать подробности. Впрочем, население дома их не знает тоже. Просто… ну не такой Себастьяно человек, чтобы к его девушке можно было приставать. Даже если бы он не был боссом. Так что я бы на вашем месте не расстраивался.

— А я расстроилась?

— Вы как будто озадачились, и сильно. Не скажете же вы, что для вас это новость?

— Что именно? — уточнила она.

— Ну… про Себастьяно.

— Для меня новость то, что весь дом, оказывается, имеет по этому поводу некоторое мнение и уже присвоил мне некий статус.

— А вы не замечали, что люди в доме вообще любопытны? Все только и ждали, чтобы вы оказались героиней какой-нибудь истории!

— Это еще почему?

— Новенькая, красивая, неприступная. При этом если бы вы сами выбрали, скажем, мелкую сошку из финансистов, или из искусствоведов, вас это бы ни разу не оградило ни от сплетен, ни от приставаний. А влияние Себастьяно таково, что пока общество считает, что он в вас заинтересован — спите спокойно и делайте, что хотите.

— Вы открываете мне глаза, — со смехом сказала она.

— Как говорится, это жизнь, детка… О, вы смеетесь, это хорошо. А был момент — я боялся, что укусите.

— Делать мне больше нечего, только кусаться, — проворчала она.

— На самом деле, парни спорили — умеете вы улыбаться или нет.

— А я знаю, мне уже насплетничали, вот, — она подавила в себе сильнейшее желание показать ему язык. — Скажите, это правда, что вы — физик-ядерщик и без пяти минут доктор?

Он сразу погрустнел.

— Уже нет. Это всё в прошлом.

— И нет желания вернуться?

— Нет. Что я из себя представлял? Ничего. Был, знаете, такой мальчик-колокольчик с вот такенными мозгами, который не видел вокруг ничего, кроме своей темы, а тема эта была ему ни разу не к душе. Это грустная история, донна Эла. И я не так много выпил, чтобы ее сейчас рассказывать. Можно в другой раз?

— Конечно, — легко согласилась она, проецируя на него волны спокойствия. Еще не хватало, чтобы он тут сейчас на нее обиделся. — Рассказать вам смешное про вчера?

— Расскажите, — легко согласился он.

— Помните, когда мы еще ехали, господин Сан-Пьетро всё переживал по поводу плохих предчувствий?

— Ну да, было такое. Он вообще всегда считает, что если есть хоть малейшая возможность, чтобы все стало плохо, то все плохо и станет!

— Так вот, я тоже прислушалась к своим предчувствиям, они у меня, знаете ли, бывают, и обычно по делу. И ничего плохого не услышала. Разве что колени чесались, оба.

— Чесались, значит? — хмыкнул Карло.

— Ага. А потом, уже на базе, когда вы меня перевязывали, и это было не слишком приятно, но вы были не при чем, вы все сделали отлично, так вот, сижу я, вся никакая, и вспоминаю про эти самые предчувствия. У меня, знаете ли, есть сестра. На самом деле не сестра, а кузина, но мы с ней ровесницы и вместе росли, поэтому все равно, что сестра. Она знает множество удивительных примет и присловий, и все мы от нее тоже их знаем. Так вот, если у кого-то чешется нос, Линни всегда говорит, что это либо к выпивке, либо что хороший нос за неделю кулак чует. Мои колени, похоже, тоже как тот хороший нос, только я этого не знала.

Карло уже, что называется, ржал и валялся.

— Как вы сказали? За неделю кулак чует? Супер! А можно, я это тоже буду говорить?

— Да пожалуйста, мне не жалко, это не я придумала и даже не Линни.

— Надо провести исследование — дать кому-нибудь в нос и выяснить, работает ваша примета или нет!

— Вы уверены, что такое исследование может иметь какую-то научную ценность? — Элоиза тоже развеселилась.

— Так обоснуем! Пойдете в соавторы монографии?

— А мы уже пишем монографию?

— Предлагаю в качестве экспериментального образца использовать первого, кто войдет сейчас в эту дверь, — продолжал ржать Карло.

— А вы не боитесь, что придется ждать до утра?

— Тогда мы изменим условия эксперимента!

И тут дверь распахнулась, и на пороге возник Себастьен Марни собственной персоной.

* 47 *

— Добрый вечер, Элоиза. Очень удачно, что вы здесь. Привет, Карло, что тут вообще происходит?

— О, прибыл рыцарь в сверкающих доспехах! — возгласил Карло.

Элоиза же просто сказала:

— Добрый вечер, монсеньор.

Он на самом деле выглядел как будто в сверкающих доспехах: в отлично сидящем смокинге, белом жилете и с бабочкой.

— Дон Карло, сдается мне, вам на самом деле придется изменить условия эксперимента.

— Ну ясное дело, — проворчал Карло, но глаза его смеялись. — Расскажи нам, о благородный воитель, преуспел ли ты в своих намерениях!

— Ты имеешь в виду — узнал ли я что-то? Кое-что, несомненно, узнал. Отболтал весь язык и даже не поел толком.